Заложник

Печень… сначала разрезать кожу и ткани, чтобы получить к ней доступ (хорошо ещё, что моей воде для проникновения внутрь большой разрез не понадобился — хватило совсем маленького, чуть ли не прокола), потом определить границу поражённой области и той области, которая прилегает к ней, где ещё встречаются отдельные раковые клетки. Определить, разметить и… начать резать.

Был бы я традиционным хирургом, резал бы один раз, одним большим куском. Чтобы и кровотечения было меньше, и операцию не затягивать. Да и вообще: в хирургии — чем меньше резов-повреждений, тем лучше. Больше шансов на восстановление. Но я — не обычный. Я вообще не хирург! И даже Целителем становиться не собираюсь! Нет у меня к этому ни мотивации, ни желаний, ни призвания. Я резал маленькими кусочками, но очень быстро и очень много. Меньше полусантиметра каждый кусочек. Ровно такой, чтобы через дырочку, сделанную в животе, пролезть мог. Резал и вытаскивал, резал и вытаскивал. А ещё постоянно следил за тем, чтобы в местах разрезов, кровотечение не начиналось. Повезло ещё, что поражённая область была в стороне от печёночной вены. Даже не знаю, как бы выворачивался, если бы и она была затронута… Итак весь вспотел, пока рядом с ней резекцию проводил.

Вырезал, вычистил. А дальше и вовсе пошла ювелирная работа: как-то сшивать, соединять сосуды, не пропуская ни одного задетого и не допуская того, чтобы какой-то участок остался совсем без кровоснабжения. Печень, конечно, орган такой, интересный, единственный из всех органов тела, способный на существенную регенерацию, то есть, на восстановление даже при утрате семидесяти процентов своей массы, но к сосудам это относится в гораздо меньшей степени. И, при нарушении кровоснабжения, погибнет не только орган, но и весь организм. Причём, довольно быстро.

Да и: одно дело — знать, что она восстановится, совершенно другое — лично вырезать кусок, с куриное яйцо размером и «видеть» оставшуюся от него незаполненную полость… Последнее — довольно жутко. Правда, организм, как и вообще природа, пустоты не терпит — он её заполняет. Ткани и органы довольно быстро сместились, заняв освободившееся пространство, но всё равно — те несколько секунд, пока эта «дырка» была видима… жутко.

Мог бы седеть, поседел бы, наверное, за эти полчаса, что длилась операция.

Сам себе, после неё, клялся и твердил: «Что б я, что б ещё раз! Да ни за что!! Не моё это! Не моё!». Не зря отец говорил, что врачом быть — особую натуру надо иметь…

— Закончил, — сообщил я Катерине внешне спокойно и убирая воду от тела Ильи. Вся извлечённая из него «грязь» была сразу же, ещё в процессе, переправлена в отдельный, специально отведённый контейнер, на который даже смотреть сейчас было противно и страшно. На самом же теле, даже в районе непосредственно разреза (хотя, скорее прокола), не было ни капельки крови. Чистое, неповреждённое тело… всё исполосованное тонкими розовыми линиями от предыдущей… операции.

Эх, Илюха! Знал бы ты, что за сегодня дважды «родился»! Дважды прошёл через то, что для обычных людей может считаться только и исключительно чудом.

Но, несмотря на это, на то, что «грязь» в контейнере, убранную от тела пилота воду я к своему телу уже не допустил. Ни капли, что успела коснуться его, не допустил. Я убрал и выбросил её прямо на снег и лёд подальше, метрах в тридцати в сторону от машины. Себе я сконденсирую лучше новой, свежей, совсем чистой. И химически, и информационно. К той я прикасаться брезговал. Готов был вздрогнуть от одной лишь мысли об этом, о том, что она дотрагивается до меня — бррр!!

— Хорошо, — кивнула мне внимательно наблюдавшая за всеми моими, самыми малейшими движениями. Она бросила ещё один пристальный взгляд на спящее тело и встала. Я тоже встал. Она вышла из машины. Я вышел за ней. Работники скорой захлопнули двери.

Мы спокойно, уверенно, не оборачиваясь, двинулись прочь от машины. Я на ходу конденсировал на своём теле новый «водный покров» взамен потраченного. И краем уха ловил, что Император, чуть задержавшийся у машины, велел главному в бригаде скорой везти пациента в клинику Агеевых. А ещё, чуть позже, после отъезда машины, Графу своему поручал взять парня на отдельный и особый контроль. Всё: состояние, результаты обследований, динамику, любую мелочь. Что б чуть ли не под микроскопом за тем наблюдали и ему докладывали.

Говорил он тихо. И довольно далеко уже за спиной, но у меня уже в привычку входить начинает оставлять позади себя, в интересных местах пару-другую капель своей воды… которые, впрочем, быстро испаряются, не оставляя после себя следов.

* * *

Глава 37

* * *

Я уснул в самолёте. Видимо, копившееся всё прошедшее время напряжение дало о себе знать. Стоило только чуть-чуть расслабиться, почувствовать себя в хоть относительной безопасности, как старые привычки взяли верх. В частности, привычка спать в транспорте. Будь то пассажирское сидение рядом с водителем, автобус, кузов тентованного КамАЗа, капсула «Тайфуна», полка плацкартного вагона или кресло-сидение в самолёте. Стоит только моей заднице разместиться на чём-то предназначенном для сидения, а транспортному средству двинуться вперёд, как, словно кнопку какую нажимают — я вырубаюсь.

Сознательными волевыми усилиями можно этому эффекту противостоять. Но, для этого требуется желание и хоть какая-то цель/причина. Для того, чтобы прикладывать эти усилия. А именно в данной ситуации, такой причины не было. Как и цель, именно остаться в полёте бодрствующим, отсутствовала.

Вот я и вырубился.

Правда, чтобы быть до конца объективным, стоит сказать, что не сразу. Я ещё успел потратить несколько минут на то, чтобы «пробудить» свой стилет — установленный самим себе план выполнять надо!

Не то, чтобы мне этот стилет был реально нужен, но ведь и дело было не в нём, а в прокачке навыка.

Я уснул в самолёте.

Проснулся дома. В своей постели.

Выходной день — никуда спешить и идти не надо, можно посвятить себя и своё время творчеству. Тем более, что в мире Княжича накопилось довольно много событий, которые стоило перенести в мой роман, успевший незаметно разрастись уже до серии из четырёх томов. Притом, что четвёртый уже к концу подходит, и пятый со дня на день пора будет начинать.

Несколько часов я потратил на перенос событий. Несколько часов после этого занимался семьёй и обычными своими делами. А потом… моя наркоманская доза! Комментарии…

Главная просьба читателей выражалась в том, чтобы в книге появились интерлюдии, описывающие произошедшие события и мои действия со стороны других людей. В частности, всех особенно интересовали Император, Князь Долгорукий, Катерина и, почему-то брат Императора.

Что я могу на это ответить? Ребята! Как бы я сам хотел почитать такие интерлюдии!!! Насколько бы упростилась (или усложнилась) моя тамошняя жизнь, будь у меня подобная возможность!

К сожалению, у меня её нет. Я ещё не сошёл с ума настолько, чтобы пытаться организовывать слежку за Императором… там, где это уже нельзя объяснить простой случайностью и рассеянностью (как с каплями, оставшимися возле скорой или в том зале Зимнего). Ведь, провал такой попытки может очень болезненно мне аукнуться. А в том, что провал неминуем, я уверен. Иначе бы, все постоянно следили за всеми, используя доступные им стихии. Не существовало бы самих понятий, как конфиденциальность, секретность, личная информация и тайна. Одарённые существуют не первый десяток веков — должны были разработать эффективные меры противодействия таким умникам, как я. А уж Император просто обязан применять эти меры для обеспечения сохранения государственных секретов и приватности переговоров, ведь подобная инсайдерская информация — мощнейшее конкурентное преимущество!