Заложник
Шрифт:
И, если «дежурный» был в десяток сантиметров прессованной воды, то «боевой» — уже метр превысил — ни одна ракета не пробьёт. Даже тактическая… если не ядерная, конечно. Да и то… испытывать надо.
И именно в этот момент самолёт тряхнуло. Так «тряхнуло», что подавился я своей пустой самоуверенностью: не выдержала «броня». Не остановила атаку… Воздухом.
Я не успел понять, что именно это было: «таран», или «лезвие», или «вихрь», или ещё что-то, как самолёт наш разорвало в клочья.
И самолёт разорвало, и меня разорвало… точнее, как я в следующую секунду сообразил-почувствовал — разрезало. Не «таран» это
Самолёт разнесло в клочья мгновенно. Двигатели начали воспламеняться и попытались взорваться даже, так как топливо всё мгновенно высвободилось, а зажигание и электросеть ещё искрили. Да и моя «Водная броня» начала стабильность терять, грозя «распрямиться», то есть, тоже взорваться и разнести всё вообще на атомы.
Начала. Но я не позволил.
Не прошли даром уроки Катерины: измельчение тела «шредером» не убило меня. Не нарушило моего сознания, равномерно распределённого к этому моменту между мной и… «бронёй» самолёта. Так что, концентрацию я не потерял. В конце концов, к чему-то подобному я ж и готовился!
А раз, концентрацию я не потерял, то… вода, облегающего моё тело «водного покрова» отреагировала на атаку и «собрала», «стянула» назад все те кусочки, в которые оно превратилось. А уж «лечение» произошло уж и вовсе на рефлексе.
Но! Я на этом не остановился! Я отдал команду, и вода «брони» точно так же собрала из кусочков и самолёт! Секунды не прошло, как он снова был целый!
А ещё через секунду, излишек воды, который прятался в кабине пилота, собрал, как «пазл» из кусков и тело так же подпавшего под атаку Ильи. Он не был Одарённым, и… моя сила на него действовала. Пусть тяжелее, пусть это требовало большей концентрации, больших усилий, в разы больших усилий, чуть ли не на порядки. Настолько, что я даже застонал сквозь зубы от страшного напряжения, но действовала! И я. Собрал. Чужое. Тело. Из. Кусочков. Чужое!!!
Я смог! И даже срастить их смог! Сделав это тело снова целым и единым. И, вроде бы, даже живым. Сердце, по крайней мере, насколько я чувствовал, ещё билось. Но в сознание Илья не пришёл. Так и валялся на полу пилотской кабины, так как кресло его тоже было разнесено в куски, но его, в отличие от Ильи, я не собирал обратно. Не стал тратить ментальных сил ещё и на него: общую форму самолёта вернул, и уже достаточно — сам посажу, в «ручном», так сказать, режиме…
Глава 34
* * *
— Алин, ты со мной в Германию не поедешь, — сказал я.
Вечер. Маленькая комнатка в «господском» крыле Кремлёвского Дворца. Одна из тех, что относилась к выделенным мне покоям. У меня ведь здесь, в Кремле, «жилплощадь» ничуть не меньше, чем у Алины в Питере была. Не целый этаж, конечно, но если количество комнат посчитать, то, практически,
тож на тож и выйдет. Даже своя маленькая «кухонька» имелась, хоть никакой необходимости в её наличии не было — еду же слуги готовят, на общей кухне. А приём пищи происходит в столовой. Зачем ещё и личную кухню иметь?Хотя, вот сейчас пригодилась: мы с Алиной в ней сидим. Точнее, сидит — она, а я у стола стою в фартуке, помидоры на салат строгаю. Хоть и нет в этом никакой необходимости, но, само по себе, занятие является полу-медитативным. Мне, вообще, проще и спокойнее разговаривать, когда руки чем-нибудь, каким-то делом заняты. Голова спокойней работает, эмоций меньше вылезает. И всегда можно паузу взять, чтобы обдумать ответ, не напрягая собеседника ожиданием: ведь ты делом занят — просто, отвлёкся. Когда разговариваешь с кем-то без дополнительного занятия, такой номер уже не проканает — там любая пауза становится напряжённой.
Да и: приготовленный собственными руками салатик, он как-то интереснее. И вкус всегда разный — поэкспериментировать можно, творчество проявить. Ну и… опыты с Артефакторикой проводить на кухне значительно удобнее, чем где-нибудь в спальне, кабинете, библиотеке или гостиной. В перспективе, отец уже распорядился выделить и оборудовать мне помещение под нормальную лабораторию: с тиглями, электрогорном, плавильной печью и прочими облегчающими работу сложно-технологичными приблудами. Но, это в перспективе. На оборудование такого помещения даже при наличии неограниченного финансового ресурса требуется время. А кухня — вот она, уже есть.
— Не поеду? — удивлённо вскинула на меня взгляд девушка. — Почему? Мы же, вроде, договорились.
— Князь не выпустит тебя из города, не то, что из страны. А может быть, даже и из Кремля не выпустит, пока «волна» не уляжется, — продолжая ровно и привычно работать кухонным ножом, сказал я.
— Но…
— И будет прав, — надавил на голос я, впрочем, не повышая его.
— Ты боишься, что меня похитят и попытаются на тебя давить? — нахмурилась девочка.
— Да, — подтвердил я. — Ты должна понимать, что в нынешней ситуации это логично.
— Пожалуй, — вздохнула Алина.
— Да и привыкать тебе начинать к Кремлю стоит, — заметил я, а она с удивлением и недоумением посмотрела на меня. — Ты ведь, со вчерашнего дня, официально невеста Московского Княжича. Не забыла?
— Помню, — осторожно сказала она, непроизвольно бросив взгляд на свою правую руку, точнее на кольцо, которое поблёскивало камешками на безымянном пальце этой руки. — Но, я ведь ей и раньше была, однако, в Кремле ты меня не запирал. Что-то изменилось? — чуть нахмурила бровки она.
— Изменилось, — подтвердил я. Но дальше… взял паузу, отправившись к мойке намывать огурцы, так как с нарезкой помидоров уже закончил.
— И… что именно изменилось? — всё ж не хватило терпения дождаться ответа Алине и она поторопила меня с ним.
— Помнишь наш с тобой разговор о совместной поездке в Берлин?
— Помню, — кивнула она.
— Помнишь, я спрашивал тебя о чём?
— Помню, — снова кивнула она и подняла руку, начав на ней загибать пальцы. — Выпустят ли меня, в каком качестве я поеду и смогу ли достаточно эффективно заниматься нашими делами на сопредельной территории. И, насколько я помню, на все три вопроса я тебе, в тот раз, дала исчерпывающие ответы.