Заложник

Я спешил. Не было времени обдумывать то, что я делаю, прикидывать или сомневаться. Получалось хоть что-то — уже хорошо. В конце концов, это намного проще, чем сращивать ткани человеческого организма — ниток в штанах и рубашке гораздо, гораздо (!) меньше, чем клеток в организме.

* * *

Я справился. Минуты просвистели, словно не минуты то были, а пули из автомата выпущенные. Но я справился.

Рубашка, брюки, ремень перевязи (этот пришлось именно сшивать, пусть мелкими стежками, но сшивать. И не «ниткой» уже, а проволокой — «нитка» не выдерживала нагрузки', болтающийся на нём стилет в ножнах… и водные башмаки на ногах. «Водные» — из воды с очень большим количеством растворённого в ней металла. Таким, чтобы она перестала быть прозрачной.

Самолёт мягко и тихо опустился на ВПП в каких-то пятидесяти метрах от собравшейся на ней внизу делегации, в составе которой обнаружился даже лично Император.

К самолёту тут же подлетели, искрящие своими «мигалками» пожарки. Экипаж скорой помощи остановился поодаль, рядом со встречающими. Из машины выскочили медицинские работники с чемоданчиками и носилками и побежали застывшей на брюхе «птичке». Но я вышел раньше. Не дожидаясь врачей. И вышел сам. По самому же себе организованному трапу.

Вышел спокойно, уверенно и даже вальяжно, старательно заставляя себя не спешить (нельзя мне было спешить — «алюминиевые швы» могли порваться). Вышел, спустился и направился к ждущим меня людям, аккуратно придерживая стилет у пояса (с той же целью — чтобы ремень от рывков не оборвался).

— Ваше Императорское Величество, — учтиво поклонился-поприветствовал я Императора, который окинул меня несколько удивлённым оценивающим взглядом.

Но ответить он не успел, так как именно этот момент выбрали Князья: Долгорукий, Стародубский, Черниговский и Сатин, чтобы опуститься на своих «крылатых» конях с небес на бетонную полосу совсем рядом с собравшимися.

Понятно, что не сами они конями правили — с каждым из них (кроме Черниговского — тот сам Богатырь Воздуха) сидел Воздушник из их Дружины.

Опустились на бетон, кони высекли из него искры подковами, а отец бросил вниз, чуть ли не под ноги Императору отрубленную голову Гранда. Молча.

Император тоже промолчал. Молча посмотрел на голову. Молча тронул её носком своего сапога, молча её подопнул в сторону от себя, после того как достаточно внимательно рассмотрел.

Правда, он не был единственным, кто эту диковинку разглядывал. На столь занимательную вещицу не смогли не обратить своего внимания все присутствующие.

Кстати, о присутствующих. Тут были не только Лицеисты, Булгаков, представители Германской стороны, несколько Гвардейцев, сам Императр, знакомый мне уже Граф, но и… Катерина. И вот её глаза, обращённые не на голову, а на меня, смеялись.

И стояла она, кстати, не рядом с Императором, а по левую руку и чуть позади Булгакова. Который, в свою очередь, был отделён от того строем Лицеистов. Точнее, «кучкой» — «строем» это назвать было нельзя. Не тянуло это на строй.

Глаза Катерины смеялись. До того момента, как экипаж скорой вынес из кабины самолёта бессознательного пилота, а я, наконец, «отпустил» державшую самолёт воду, и он медленно, величественно, начиная с верха, обрушился-обвалился внутрь себя мелкими-мелкими кусочками, заставив всех теперь смотреть не на голову, а на его обрушение.

Потом взгляды перешли на меня. А я поправил воротник и оружие на поясе.

— Удар «вихрем лезвий» Гранда Воздуха, — констатировала Катерина, первой нарушившая затянувшееся молчание. И тем самым привлекла внимание к себе. Отец посмотрел на неё и нахмурился… стараясь скрыть блеснувшее в его глазах узнавание.

Что ж, видимо, он подтвердил свою догадку. По крайней мере, сюрпризом внешность Лицейской медички для него не стала…

— И ты выжил, — закончила свою мысль Катерина. И это не было утверждением. Это был вопрос, на который надо было отвечать.

— Я хорошо учусь, — с осторожным намёком посмотрел на неё я. — И всегда старательно выполняю домашнее задание.

— Пожалуй, — замедленно, словно сомневаясь до конца, стоит ли это делать, кивнула она. — «Зачёт» я тебе поставлю…

И именно в этот момент её внимание привлекли гремящая на неровностях полосы каталка, с лежащим на ней голым, прикрытым лишь фольгированным одеялом из набора экстренной помощи пилотом, и толкающими её, бегущими медработниками.

Глаза Катерины расширились, и она, властной, не ведающей сомнений рукой, остановила их. Шагнула и откинула одеяло, принявшись рассматривать и ощупывать тело.

— Ты не доделал дело! — заявила она мне. Повернулась к Императору. — Ваше Императорское Величество, мне срочно нужен мой Ученик. Дело жизни и смерти! — и не дожидаясь ответа, властно махнула мне рукой и велела врачам катить каталку-носилки дальше к машине, двинулась с ними следом.

Я посмотрел на попытавшегося скрыть облегчённо-обречённый вздох отца — тот одними глазами, их закрытием, дал своё согласия. Посмотрел на Императора — тот кивнул, разрешая. После чего поспешил вслед за каталкой к скорой помощи.

* * *

Глава 36

* * *

Илья всё ещё был без сознания. Работники скорой уже докатили его до машины и ловко загрузили внутрь, даже не перекладывая с каталки — у них там интересная и удобная система, позволяющая, закатывать её с ходу: на специальных шарнирах складывается вся нижняя часть каталки, оставляя только верхнюю, входящую в специальные пазы. В результате — минимум усилий и времени, а пациент уже лежит на «койке» в центре машины, на удобной для врачей, оказывающих ему первую помощь высоте, пока машина уже мчится в госпиталь, больницу скорой помощи или куда там ещё.

В нашем случае, машина ещё никуда не мчалась. Так как Катерина, как только мы с ней и с телом пациента оказались внутри, дала чёткое распоряжение — стоять и не дёргаться. И распоряжение это, как минимум мне, было вполне понятным — для работы ни ей, ни мне, дополнительных условий или оборудования, кроме самого наличия воды под рукой, не требовалось, а уезжать с аэродрома, когда до запланированной отправки делегации в Германию осталось что-то около часа — не самый удобный вариант. Меня ведь от участия в этой делегации никто ещё не освобождал!

— Ты не доделал дело, — заявила мне Катерина, сидящая внутри машины, рядом с телом, напротив меня.

— Что именно? — засучивая рукава своей «восстановленной» рубашки, уточнил я, уже в готовности к дальнейшей работе. В «рабочий режим» я вообще вхожу быстро.

— Если взялся лечить, то лечи до конца: у парня рак, — заявила она.

Что ж, это заявление не стало для меня сюрпризом. О том, что Илья болен, я знал и так. Знал ещё до полёта. Собственно, это и была одна из причин моего выбора именно его на роль моего пилота в этом опасном предприятии. Из трёх отобранных мной «добровольцев» одному грозила тюрьма, второй был смертельно болен, а у третьего были долги.