Заложник

И что теперь с ним делать? Не могу же я появиться на земле, в аэропорту, куда сейчас плавно, но целенаправленно спускал свою «дохлую птичку», ориентируясь через оставленную прореху в полу, без оружия? Там же делегации, Одарённые, журналисты с фотоаппаратами…

Да и не только в оружии проблема: с одеждой-то что делать?!! Она же с меня лоскутами слезает! Тело я восстановил, а одежду? Мне что, голым из самолёта выходить?!!!..

* * *

Глава 35

* * *

С оружием особой проблемы не было — подхватить осколки водой и шустренько их преобразовать во что-нибудь простое. Во что-нибудь хорошо знакомое, на что не придётся тратить дополнительных ментальных усилий, резерв которых сейчас был ограничен: ведь задачи по удержанию самолёта в относительно целом состоянии и управления его полётом никто ещё с меня не снимал. Правда, с восстановлением своего тела и тела пилота я уже закончил, так что, часть «мощностей» высвободилась… но, всё равно, увлекаться и заморачиваться с моделью времени не было.

Модель… моделей меча, вообще, хоть какого-нибудь меча, я ещё не делал. Не имелось у меня такого опыта. Во всех прошедших «итерациях» я больше был сосредоточен на огнестреле, пулях и бижутерии (отнесём к ней и жуков с комарами), чем на оружии «холодном». Из всего, что я вообще творил, на ум один лишь стилет Алинкин приходит. И, кстати, именно в этой связи я о нём только что и вспоминал.

Вот его модель я помнил хорошо — совсем недавно ведь ей занимался. Ну а, чем стилет — не оружие? Мне ведь сейчас не функционал важен, только «номинал», видимость, обозначение статуса. И не особо важно, что именно будет висеть у меня на боку — меч полноразмерный или компактный «повседневный» стилет? В конце концов, в том же Лицее, с его формой, мы вообще кортики таскали — и ничего, ни у кого вопросов не было. А минуты, которые я сэкономлю на том, чтобы не изобретать новую модель, а воспользуюсь уже имеющейся, будут мне совсем не лишними. Их ведь, итак, исчезающе мало!

Илья сообщил мне, что осталось пятнадцать минут до посадки, где-то минуты за три до удара, разворотившего самолёт. Ещё минуты две ушло на приведение себя, Ильи и самолёта в относительный порядок. Итого: пять. То есть, до предполагаемой посадки — десять. Ну, допустим, ещё десяток-полтора минут можно накинуть сверху, отмазавшись чрезвычайностью ситуации — покружить немножко над аэропортом. Но не дольше. Дольше уже будет «не круто», дольше — смажется впечатление. Так что: двадцать пять минут — это самый край того, на что вообще можно рассчитывать в нынешнем положении. Тут не то, что минуты — секунды на вес золота будут.

Так что, стилет вместо меча. И ножны под него самые простые, дюралевые, без вообще каких-бы то ни было украшений или узоров.

Дальше одежда…

Странно, наверное, что в такой момент, я думаю об одежде и том, как появиться перед журналистами, а не о своём выживании или защите?

Да нет. Ничего тут странного. Смысл мне париться о такой ерунде, когда мой полёт целых четыре Богатыря прикрывают?

Не очень понятно? Я поясню.

Это был не мой план, а отца. Самолёт имеется в виду. Мне-то самому, для того чтобы в Питер к нужному часу добраться, никакая техника в принципе нужна не была. Я мог своими силами добраться: просто долететь, даже никаких «аэропланов» из воды не выстраивая. Даже быстрее бы получилось. И незаметней. Для радаров, по крайней мере.

Но… нет. Проблема так не решается, к сожалению…

Если бы я прилетел сам, тихо и незаметно, меня бы точно так же тихо и устранили. Где-нибудь на подступах к аэропорту: у «охранки» возможностей и ресурсов для этого много. Даже больше, чем достаточно.

Значит, что? Значит, лететь надо заметно, открыто и «официально», как «нормальный» человек — личным самолётом. Заранее сообщив о своём намерении и согласовав маршруты, соблюдая выделенные воздушные коридоры.

Это сократит возможности и места для моего устранения до всего лишь одного варианта: сбития на подлёте к порту. Атака опасного «террориста-одиночки», никак не связанного с официальными властями и «охранкой».

«Народники» на эту роль не подходят — слишком слабы они против Ратника. Не может у них быть такого оружия, которое способно было бы упокоить Одарённого такого серьёзного Ранга! Потому, что, если у них такое, вдруг «самозародится», то это вынудит сообщество Одарённых слишком серьёзно и жёстко на данный факт отреагировать. Что привлечёт к происшествию дополнительное ненужное организаторам пристальное международное внимание.

А вот второй Гранд или Авапхуру из того злосчастного посольства, подходят идеально: личная месть, и никакой политики.

Вот я и полетел на самолёте с одним лишь пилотом на борту — в качестве приманки. Живца, на которого должен был клюнуть исполнитель, кем бы он ни оказался. Тогда как «охотники» (или рыбаки?) летят чуть сзади и намного выше. На своём традиционном транспорте: на «крылатых» конях, готовые тут же прихлопнуть засветившегося «исполнителя».

Всё, что требовалось от меня… это пережить самый первый удар. Поработать живой мишенью. Привлечь к себе всё внимание. Получить этот удар демонстративно, так сказать — «официально». Дать повод Богатырям вмешаться.

Именно поэтому — самолёт. Именно поэтому, главная проблема теперь — одежда, а не защита. Не от кого уже защищаться: Гранд против сразу четырёх серьёзно настроенных Богатырей не играет. Он, скорее всего, уже мёртв — не зря же я в тишине, установившейся после замолкания разрушенных двигателей самолёта, прозвучали — то ли взрыв сильный, то ли вообще хлопок, какой был бы, если бы по земле хлопнули гигантской ладонью… или мухобойкой.

Поэтому и надо думать не о защите, а о том, как эффектно приземлиться и появиться на публике, не смазав своим жалким видом всё впечатление от идеально проведённой операции! А я голый сижу!!

И ни одной хоть сколько-то целой тряпки во всём самолёте! Одни клочки. И времени — двадцать минут до посадки. Эх! Как-то мы с отцом упустили этот момент в своих планах — слишком уж он был… неочевиден.

От напряжения я даже закусил губу, хоть раньше никогда этого не делал, помня наставления тренеров о том, что в бою нельзя этого делать: ударят в голову — сам её откусишь от неожиданности и резкого толчка. А теперь вот закусил.

Сам же сосредоточился на том, чтобы одновременно и самолёт удержать от полной потери формы, и кокон воды прямо на себе удержать. Кокон, внутри которого, вода поднимала с пола клочки ткани и собирала из них, как пазл из деталей, мою порезанную одежду. Пусть не всю, пусть, хотя бы только штаны и рубашку.

Собрать, сложить и… сшить. Сшить вместе. Хоть чем-то. Хоть чем-то, чем я могу работать быстро. И выбор этого чего-то был небольшой: шерсть, шёлк, хлопок, синтетика даже — всё это не годилось — слишком сложная структура. Моего контроля и понимания не хватит для синтеза чего-то хоть отдалённо похожего, а на эксперименты времени нет.

Зато, есть алюминий. Авиационный. Много алюминия. Который довольно просто поддавался моей обработке. Да и нити из него, пусть и совсем не долговечные, получались легко. И «сшить» ими получалось не просто куски ткани, а сами нити, составлявшие структуру этой ткани. Каждый обрыв каждой ниточки. Они буквально срастались между собой, соединённые перемычкой из этого лёгкого, податливого металла.