Заметь меня в толпе

— Софи, если бы это было главной проблемой... Ты не знаешь этих людей. Это мафия, понимаешь… А если и о тебе узнают?.. Ты ведь теперь тоже свидетель.

— Нда, не рассчитывала я как-то...

— Зря я так с ним… Если он этим занимается, значит другого выхода нет. Ведь я сама его подставила... Это я его подставила, Софи! Если бы я не послушалась, если бы не испугалась, он был бы свободен сейчас, а...

— А ты погибла, и он никогда бы не простил себя, что дал этому случиться.

Я только шмыгнула носом.

— Это так! — продолжала Софи. — Ты за своими соплями и переживаниями не видишь очевидных вещей. Найди его! Поговорите и выясните все наконец. Если любит, поможет и все ради тебя сделает. Ради меня мой бывший курить бросил. Ты знаешь, чего это стоит?

— Блин, Софи!

— Мы, правда, все равно расстались, и теперь он опять курит.

— Капец, подруга! Я ей про такие проблемы, а она...

— Слушай, это было так крутецки! Прямо оргазм мозга!

— Ты про что?

— Этот Шоно, он что-то сделал... Мне так страшно еще никогда в жизни не было!

У меня отвисла челюсть от такого заявления.

— Тебе было так страшно, что это был оргазм мозга?

— Ну да... — мечтательно отозвалась Софи. — Научишь, как сказать по-русски «ты классный»?

[1]Извините! Мне очень жаль! (перевод с французского)

Ч1, Глава 15

Я сидела на перилах моста, свесив ноги в бездну. Подо мной плескался океан. Вокруг кружили птицы. На вершине черной башни мерцала дверь. Она зажглась пару часов назад и с тех пор не гасла.

Он ждет...

Я спустилась на мост и направилась к башне, на ходу приглаживая волосы. Хотя какая разница, все равно растреплются, как только войду в отражение. Раньше надо было думать, когда в полицию собиралась. Кто же знал? Белые кеды, рубаха в клетку и короткие джинсы с рваными коленками. Хоть бы глаза подкрасить догадалась.

Я замерла перед дверью.

Гадство! Руки дрожат.

Решено!

Я сделала шаг и вошла в отражение.

В комнате было тихо. За окном чуть розовело утреннее небо. Тим лежал на постели, уткнувшись лицом в подушку. Он успел переодеться и смыть свой дикий макияж.

Не дождался. Уснул.

Я огляделась. Мебели практически нет. Низкая кушетка, пара стульев да широкий письменный стол, зажатый между огромными музыкальными колонками.

Я прошлась по комнате.

На столе плоский монитор, пара микрофонов, какой-то прибор с множеством рычажков и бегунков, еще какие-то приборы... Рядом две книги, вложенные одна в другую, скрепки, отвертки, разные мелочи. Остальное пространство столешницы завалено музыкальными дисками. Из картонной коробки под столом извержение проводов, рядом системный блок, возле него развалились белые кроссовки. На полу бордовый персидский ковер с густым упругим ворсом, создающий в комнате подобие уюта. Стены пустые, не считая календаря с голыми девками, открытого почему-то на октябре. В углу комнаты, возле окна черный футляр, надо думать, от виолончели. Рядом на полу у стены пара стопок с какими-то тетрадями, из которых языками торчат обрывки бумажек. Я подошла и выдернула одну бумажку. Ноты...

Тим дернулся во сне и смял в кулаке простынь. На переносице проступила морщина, скулы напряглись.

Как он похож теперь на того мальчика, которого я помню. В лице опять что-то детское, знакомое, любимое. Полные губы, широкие скулы, и глаза за закрытыми веками, должно быть, те самые. А вот руки с напряженными венами и выпуклыми мышцами уже приобрели характерную мужскую рельефность. Другие руки, незнакомые. Такие не вздрагивают от несмелых прикосновений...

Я невольно залюбовалась им. Вообще терпеть не могу восторженных всхлипов да и внешняя красота меня мало интересует. Он привлек не красотой, а... грустью. В его глазах стояла совсем недетская печаль. Он уже знал что-то такое, чего и я и мои одноклассники знать не могли. Хотелось обнять его, как ребенка.

Я положила ладонь на плече Тиму. Он резко вскочил и обвел комнату мутным взглядом.

— Ты здесь?!

— Закрой глаза, — прошептала я. — Помнишь, ты всегда так делал.

Его ресницы медленно поползли вниз.

— Я как слепой, — выдохнул он. — Ты рядом, а я не могу разглядеть.

— Зато я вижу.

Я подошла совсем близко и легко коснулась его щеки. Тим молниеносно поймал запястье, притянул к себе и обхватил меня сильными руками, так что из груди выбило воздух. Он жадно перехватил мой выдох… Нас понесло куда-то с бешеной скоростью. Тяжелое, отчаянное желание бушевало в нем, прорываясь в движениях, в выражении лица, в звуке его неровного дыхания. Я задыхалась от такого натиска. В груди пылало. Стало страшно, что Тим задушит, задавит своим неистовством. Но вдруг он отстранился и грубо оттолкнул меня.

— Нет! — выдохнул он. — Давай... давай просто поговорим, ладно? — неловкими движениями он попытался оправить перекошенную рубашку.

— Ладно, — растерянно отозвалась я, все еще приходя в себя от случившегося. Его поведение менялось покруче виражей на американских горках.

— Хорошо, — он еще раз судорожно выдохнул. — Хорошо… Я от тебя, как под наркотой. Мысли разбегаются.

— Что?

— Блин, чего только я не пробовал, лишь бы забыть тебя! — он зарылся пальцами в волосы и заходил по комнате.

Я почувствовала, как задрожали губы.

— Я тобой болею и не знаю, как с собой справиться! Это ведь все назло тебе! Я стал таким назло тебе, понимаешь?! Я от тебя в бешенстве!

Его слова летели в меня, как фарфоровые тарелки, отдаваясь бряцающим звоном в голове.

— Прости... Я ничего не могу изменить. Что же теперь делать?

— Что делать? — прорычал он. — А вот что: я даю тебе один шанс, всего один шанс уйти. Уходи сейчас и больше не возвращайся!

В глазах защипало.

Нельзя!

— Но, если решишь остаться — будешь моей. Моей навсегда! Больше не отпущу. Я тебя из-под земли достану и заставлю себя любить! Ты знаешь, я могу!

Он пригвоздил меня взглядом.

— Решай!

Он протянул руку к зеркалу.

— Решай!

И прежде чем кулак успел сжаться, я вложила пальцы в его ладонь.

…...

Мы сидели на кровати, тесно прижавшись друг к другу и смотрели, как занимается рассвет. Солнце красным дрожащим пятном выползало из-за крыш соседних домов. День обещал быть жарким.

— Тим?

— Угу.

Его подбородок уткнулся мне в шею.

— Ты здорово играешь на виолончели.

— Я почувствовал тебя в толпе. Почему не подошла тогда? Все было бы иначе.

— Не узнала. Потом поняла.

Я коснулась его шершавой щеки. Она вмиг стала гладкой.

— Так лучше?

Его ладонь легла поверх моей.

— Ты изменился. Стал таким... взрослым.

— Много времени прошло.

— Теперь ты знаешь ноты.

— Теперь я много чего знаю.

— И французский?