Заметь меня в толпе
Шрифт:
— Типа того. Шон, давай уже! Не тяни кота за яйца!
— Да тут сообразить надо, с чего начать, — раздумчиво проговорил Шоно и опять затянулся.
— Начни с того, как стал вампиром. Ты помнишь?
Взгляд Шоно вдруг остановился.
— Помню ли я? Хотел бы забыть... Могу показать. Не хочешь?
— Нет. Расскажи.
Шоно опять утерся майкой. Кровь продолжала сочиться из раны на лбу.
— Ну... было мне четыре... четыре года, пять месяцев и два дня. Мы с семьей... мама, отец, сестра... сестре семь... было. Мы жили в Бурятии, Улан-Уде... ну, город такой.
— Да слышал я.
—
— В реку?
— Угу. Я помню, как мама пыталась сестру отстегнуть. А та дергалась и ртом... воздух ловить пыталась. Мы прямо под лед ушли. День еще солнечный такой был. И луч света, так красиво… так видно все было... А я не был пристегнут. Меня мама на коленях держала. Сама пристегнулась и меня держала. А потом резко так холодно стало. Отец, помню, поймал меня и давай из окна выпихивать, и сам вылез. Сначала об лед долбанулись, а потом все-таки вынырнули. Отец меня на лед выбросил и сам вылезти пытался. А лед, зараза, тонкий совсем. Отец высокий, метра под два наверно. Он всегда выше всех был. И весил, наверняка, за сотню.
Шоно опять затянулся, убрал с языка соринку:
— Отец пытается вылезти, а лед под ним ломается. Он под воду с головой. Потом снова, и снова, и снова... А потом и я в воду под лед ушел. Отец меня за ногу поймал и опять выволок. Больше он вылезти не пытался. Помню, сказал мне: «Лежи сынок, не двигайся». Я и не двигался... Отец в полынье завис, руки на снег сложил. Вскоре глаза у него у него стали голубые... Всегда черные были, а тут вдруг голубые...
Я сидела в углу, уткнувшись лицом в колени, и беззвучно плакала. Шоно отхлебнул пива. Опять затянулся. Он не плакал. И голос у него не дрожал. Спокойный был голос.
— Меня долго с реки снять не могли, — добавил Шоно после паузы. — Помню, кто-то с моста на тросе спустился. Забрали, и лед провалился. Отец... его так и не нашли. Унесло куда-то течением. Смешно так... докторша там была в скорой. Говорит, у мальчика волосы в инее. Давай она мне башку тереть полотенцем каким-то. А потом перестала и завыла. Ну вот как-то так...
Тим взял у Шоно самокрутку, быстро затянулся и вернул.
— Ну, по крайней мере, не ты не виноват, что так случилось с твоей семьей.
— Да задолбал ты! Виноват не виноват… В этом не виноват, в другом виноват. Где ты невиновных видел?
— Ну а дальше?
— А дальше много всего было и тебя не касается! — рыкнул Шоно. — И только попробуй, сука, мне глазки состроить...
Шоно отбросил пустую бутылку и вперился заплывшими глазами в Тимофея.
— Но ты же как-то понял, что теперь вампир? — не унимался Тим.
— Понял... — бросил Шоно, — когда боятся перестал... совсем. Страх сидел во мне, как шаровая молния. Я двигаться не мог, говорить не мог, а потом... потом я просто выбросил его из себя. Ну и пошло.
— Ладно. Расскажи про эксперименты.
— Ну, а че рассказывать. Я с детдома сбежал лет в двенадцать. Поскитался порядочно. А потом меня вычислили. Держали, как и тебя сначала, взаперти. Жрать нихера не давали. А потом вели в соседнюю камеру и заставляли торчков пугать. Ну,
а мне че делать?— И как часто ты торчков пугаешь?
— Ну, бывает пару тройку раз за месяц. А бывает и полгода тишина.
— И все это время ты был в курсе? ВВ и тебе лекцию прочитал о высшей ступени эволюции?
— Ну, а че? Есть у него такой пунктик. Семен давно недовольный ходит. Ворчит, мол, вместо того, чтобы деньги в дело вкладывать, шеф экспериментики свои проворачивает. Миллионы на это спускает. Семен давно бы слился, да ты же знаешь, ВВ убеждать умеет.
Шоно открыл новую бутылку.
— Ты-то у нас звезда, бля, привилегированная! Тебя от всего беречь надо. Носятся с тобой, как с писанной торбой, — пивная пробка полетела в угол комнаты, чуть не угодив мне в лицо. — А меня два года в камере мурыжили. Всего датчиками облепили, искололи всего! Потом только отстали.
— И че ты молчал?
— А че говорить-то? Я тебе все докладывать должен? Кто ты мне такой, на?
— Да, вроде как, друг...
— Спасибо, бля, друг! — Шоно опять промокнул лоб окровавленной майкой. — Я вообще к девушке собирался. И как теперь с такой харей идти? Ты се щас марафет наведешь, а мне че делать?
— Че за девушка?
— Рыжая.
Тим поднял бровь и хмыкнул.
— Ты же по-французски не соображаешь. И как вы разговариваете?
— А мы не разговариваем.
— Ммм...
Эти сволочи горлышками пивных бутылок стукнулись и заржали, как две гиены!
Черт их поймет! Сначала морды друг другу бьют, потом пиво пьют, ужасы рассказывают и тут же ржут! Вот засранцы! И Софи тоже хороша...
Я встала и вышла вон.
Ч1, Глава 23
— Говоришь, у них там целая лаборатория?
— Ну, я так поняла.
— Слушай, подпольная лаборатория, проводящая такие серьезные эксперименты, — это фантастика, только в кино бывает, уж поверь. Посуди сама: они же должны постоянно закупать реактивы, новое современное оборудование. Где они все это берут? В Баухаусе такого не купишь.
— Ну а как тогда, Софи?
— Как-как? Я думаю, что у них вполне себе официальная коммерческая лаборатория или предприятие, типа того.
— Хочешь сказать они открыто проводят эксперименты над людьми, колют героин и все такое?
— Ну, нет, конечно! Просто проворачивают свои делишки в свободное от официальной занятости время. Скажем, в первую смену делают общий анализы крови, а во вторую — вампиров клонируют. Я только хочу сказать, что никакая это не подпольная лаборатория в бункере посреди леса, а обычная организация, у которой, наверняка, есть конкретный адрес и телефон.
— Думаешь?
— Да всяко!
— Ну, даже если так, как узнать, где их искать?
— Ты же говоришь, видела этого... Влада, да? Он отчитывался о ходе эксперимента.
— Да.
— Ну, так мы можем в интернете поискать. Сейчас все компании свои странички заводят. Он там, походу, не последний человек. Может и фотка есть.
— Точно, Софи! — я аж подпрыгнула.
— Засада в том, что уже совсем поздно, а в этом отеле, — Софи сжала указательные пальцы, изображая в воздухе кавычки, — интернет есть только в кабинете директора. А она давно домой ушла.