Замороженный. Как холодильник изменил нашу жизнь и нас

Несмотря на это недавнее открытие, многое еще предстоит узнать о влиянии работы на холоде на здоровье человека и о том, как люди приспосабливаются к жизни в криосфере, естественной или искусственной. На протяжении многих лет исследователи, изучавшие арктических исследователей, лесорубов, шахтеров и работников холодильных складов, постоянно обнаруживали, что воздействие холода приводит к учащению пульса и повышению кровяного давления, поскольку сердце работает интенсивнее, чтобы перекачивать загустевшую от холода кровь по суженным холодом кровеносным сосудам.

Холодный стресс можно буквально измерить в крови операторов вилочных погрузчиков: ученые обнаружили, что уровень гормона норадреналина в плазме крови после работы в морозильной камере значительно выше по сравнению с аналогичным периодом работы на складе с естественной средой. Мышцы сокращаются, а сухожилия напрягаются на холоде, что делает их более склонными к растяжениям и разрывам; вдыхание холодного воздуха может вызвать спазмы бронхов, провоцируя астму или даже хроническое легочное заболевание, известное как эскимосское легкое. Есть даже некоторые доказательства того, что низкие температуры наносят психологический вред, усиливая чувство одиночества, отверженности и отчуждения. После пятнадцати лет пребывания в сибирском ГУЛАГе, включая «одиночное заключение во льдах», русский писатель Варлам Шаламов пришел к выводу, что «главное средство для развращения души – это холод».

С другой стороны, все больше исследований посвящено тому, как воздействие холодных температур улучшает чувствительность к инсулину и контроль уровня сахара в крови. Хотя упоминания о пользе для здоровья погружения в холодную воду появились еще в Древнем Египте, в последнее десятилетие ледяные ванны и так называемое «дикое плавание» стали предметом как медицинских исследований, так и шумихи в социальных сетях как некая панацея от всех бед. Денис Блонден, квебекский ученый и бывший персональный тренер, чьи исследования посвящены терапевтическому воздействию холода, рассказал мне, что, когда он сажает людей в специально разработанный охлаждающий костюм на три часа, они испытывают метаболический эквивалент средней тренировки. «Сочетание мышечных сокращений, вызванных дрожью, и стимула, который вы получаете от холода, действительно улучшает вашу способность справляться с глюкозой в крови», – сказал он. «Есть некоторые изменения и в липидном профиле, но пока нет достаточных данных об этом».

И все же, несмотря на растущее количество доказательств пользы холода, Блондин предостерег меня от вывода, что работа в морозильной камере Americold автоматически сделает меня здоровее. Участники исследований Блондина проводят свои три часа при низкой температуре, сидя неподвижно, впитывая полезные свойства холода без необходимости гнать сиропную кровь по суженным сосудам или напрягать сжатые холодом мышцы. Амато, Джимми и остальные мои новые коллеги проводят свои восемь часов в почти постоянном движении. По словам Блондина, скорее всего, верно и то, и другое: «Вы можете подвергаться повышенному риску, если работаете в холодной среде, и холод может быть полезен».

Даже вопрос о привыкании к холоду сложен. Десятки исследований показывают, что после многократного воздействия низких температур и квебекские почтальоны, и японские ныряльщики за жемчугом приучили свой организм лучше работать на холоде. Другие исследователи утверждают, что то, что они меньше дрожат и чувствуют себя теплее, объясняется не какой-то физиологической адаптацией, а тем, что частое воздействие холода приглушает его предупреждающий сигнал в их мозгу, подобно тому, как вы можете со временем приглушить зуд от комариного укуса.

Могу сказать, что с течением времени я совершенно не привык к холоду. Более того, дискомфорт казался накопительным: чем дольше я находился на складе Americold, тем больше мне хотелось оттуда выбраться. Карлос, круглолицый оператор погрузчика, сказал мне, что ему проще просто не греться. «Даже зимой я включаю кондиционер в машине, когда еду домой», – сказал он. «Для парней, которые приезжают на автобусе, это ад». Амато, который поначалу утверждал, что работа на холоде – это «как гигантский пакет со льдом – все болячки уходят», признался, что ему все равно приходится проводить час или два в морозильной камере, и это довольно неприятно. «Не думайте об этом», – посоветовал он мне. «Вы должны сосредоточиться на том, что делаете, иначе вы ошибетесь с выбором или пойдете не туда».

В конце своей первой смены, разрываясь между радостью от скорого возвращения к температуре окружающей среды и затаенным желанием получить одобрение, я спросил Амато, возьмет ли он меня на работу. «И вот почему, – ответил он. «У вас не очень красный нос».

Помимо системы подбора товарищей и групповых упражнений на перерывах в комнате для зарядки аккумуляторов погрузчиков, которая является самым жарким местом на всем предприятии, основным способом, которым Americold пыталась защитить меня от дискомфорта и опасностей холода, было снабжение специально разработанной одеждой. Я пробирался по складу в тяжелых ботинках, комбинезоне с мягкими нагрудниками, шапке, перчатках и огромной куртке. На одежде был логотип Americold, но все это было сделано компанией RefrigiWear, которая изобрела концепцию гардероба для холодильных камер и до сих пор доминирует в этой категории. Куртка – жесткий, квадратный черный нейлоновый анорак с воротником из искусственного меха, серебристой светоотражающей полосой по центру и встроенным эластичным поясом – была потенциально наименее лестным предметом одежды, который я когда-либо носил. Но мне было все равно, ведь на этикетке было напечатано, что в нем будет комфортно при температуре до минус пятидесяти градусов.

«Вот как мы это выясняем», – сказал мне Шон Дитон, его южный говор почти заглушался оглушительным ревом вентиляторов из нержавеющей стали, нагнетающих холодный воздух в небольшой стеклянный бокс. Я приехал в лабораторию тепловой защиты Государственного университета Северной Каролины, чтобы посетить одно из немногих учреждений в Соединенных Штатах, способных точно измерить, сколько тепла может обеспечить мой костюм RefrigiWear. Дитон руководит работой всего текстильного комплекса университета, включая лаборатории биологической и химической защиты. В качестве буквальной разминки он уже представил мне Пиромена: огнестойкую модель гуманоида из полиэфирной смолы и стекловолокна, подвешенную, как калека, на тяжелых цепях в печи размером с комнату. Техник зарядил газовые линии для демонстрации, и я с открытым ртом наблюдал за огнеупорным стеклом, как кольцо из восьми огнеметов воспламенилось и в считанные секунды окутало Пиромена двухтысячеградусным огненным шаром.

Большая часть исследований Дитона и его коллег посвящена экстремальной жаре. Они использовали PyroMan для проверки защиты, которую обеспечивает новый пенопластовый утеплитель в униформе пожарных, и для изучения того, как лучше всего сочетать предотвращение ожогов с мобильностью при проектировании убежищ для пожарных. Но на объекте в Северной Каролине есть и несколько холодильных камер, и Дитон провел меня в одну из них: кабину со стеклянными стенами и стальным полом, которая чуть длиннее и уже, чем обычное парковочное место. Вместе с нами в испытательной камере, подвешенный на прочном металлическом каркасе, находился серый манекен в натуральную величину, одетый в черную шерстяную шапку, темно-синюю водолазку, джинсы, кроссовки на липучках и пару варежек.

«Вот один из наших термопотных манекенов», – говорит Дитон. «У этого есть дыхательный механизм, поэтому мы называем его Дарт Вейдер. Другой – манекен Энакина, и, конечно, у нас есть рука Соло для перчаток». Вейдер выглядел странно испуганным – его глубокие, круглые глаза, казалось, буравили меня, пока я не вернул ему прямой взгляд и не понял, что его глазницы были буквально глазницами. «Он немного жутковато выглядит», – согласился Дитон. «Это места подключения питания и управления». Обе модели оснащены 122 датчиками, которые регистрируют температуру «кожи» по всему телу, а также в сердцевине. Дитон приподнял водолазку Вейдера, чтобы показать плоское серебристое тело, усеянное маленькими порами, из которых «пот» (дистиллированная вода, подаваемая через отверстия на щеках) может либо медленно вытекать, либо обильно течь, в зависимости от необходимости.

Мы вышли из кабинки, чтобы посмотреть показатели Дарта Вейдера на экране. Определить температуру куртки довольно просто: камера охлаждается, а манекен программируется на температуру девяносто пять градусов, несмотря на то что он постоянно теряет тепло в окружающем его более холодном воздухе. В зависимости от теста, манекен также может быть запрограммирован на имитацию ходьбы, что-то вроде марша на жестких ногах. Датчики позволяют Дитону видеть, какие части тела манекена теряют больше всего тепла, что помогает дизайнерам одежды устранить проблемные места, а также рассчитать, сколько энергии необходимо для поддержания температуры поверхности кожи на уровне девяносто пяти градусов. Разница между тем, насколько сложно Вейдеру оставаться в тепле обнаженным и в куртке RefrigiWear, заключается в показателе теплоизоляции одежды.