Замуж - не напасть
Шрифт:
Евгения долго возится, пытаясь устроиться поудобнее. Не спится. Кто там был у древних греков по этой части, вспоминает она? Морфей - крылатый бог сновидений. Что же он так долго не слетает к ней? За провода крыльями зацепился, что ли? Так, ругая, на чём свет стоит, древнего бога, она сама и засыпает.
Просыпается Евгения от присутствия в комнате кого-то постороннего, и, ещё не открыв глаз, ужасается: как обычно, простынка с неё сползла, а она в короткой ночнушке... Хочешь - не хочешь, а глаза открывать надо!
Перед её тахтой на коленях стоит Аристов и смотрит на неё. Теперь и нет смысла
– Доброе утро, - почему-то шёпотом говорит Толян.
Она испуганно оглядывается.
– Здесь есть ещё кто-нибудь?
– Нет.
– А почему ты шепчешь?
– Чтобы не спугнуть прекрасное мгновение. Я только хотел сказать: пора, красавица, проснись!
– Уже поздно?
– Семь часов.
– Аристов, в субботу я сплю до восьми!
– Не ворчи! Мне очень хотелось позавтракать с тобой.
– Тогда выйди на минутку, я оденусь.
Он с сожалением и невольным плотоядным огоньком в глазах оглядывает её, но покорно выходит.
Она набрасывает домашний халатик, не переставая ворчать про себя. Он ещё ею командует! Точь-в-точь, как та лиса, которая просила у зайца погреть одну лапу. Она идёт в душ и долго умывается холодной водой. Ну вот, теперь даже мысли в голове стали свежее.
Когда она заходит на кухню, то присвистывает от восхищения. Далеко не каждая женщина может накрыть такой стол, а уж от Толяна подобной хозяйственности она и не ожидала!
– Не свисти, денег не будет, - замечает он и широким жестом приглашает.
– прошу. Если я хоть чуть-чуть угодил хозяйке, то это и будет малой платой за её гостеприимство.
Она некоторое время смущенно припоминает: не было ли в её кухне чего-нибудь такого, неубранного-немытого, чего бы ей следовало стыдиться, но тут же выбрасывает эти мысли из головы.
– Когда же ты все успел?
– спрашивает она Аристова, - даже бумажные цветы из салфеток накрутил.
– сколько же можно спать... Я когда вчера свалился?
– Около семи.
– Вот видишь, а в четыре утра я уже проснулся и грыз себя за то, что причинил неудобства тебе. Ты не очень сердишься?
– Ладно, чего уж там!
– Вот и хорошо!
– некоторое время он молча жует, а потом сообщает. Оказывается, это приятно: просто завтракать в твоем обществе! И этот милый халатик. И голые коленки...
Она поспешно одергивает подол.
– Глупышка. В нашем случае коленки - лишь фон.
– Что ты вчера пил?
– подчеркнуто заботливо спрашивает она.
– Ничем не отравился?
– Лопухина! Ты - прелесть! И что я в тебя такой влюбленный?
И опять в идиллию вносит тревожную ноту проклятый телефон!
– Женя, - извиняющимся тоном спрашивает Нина Аристова.
– Толя ещё у тебя?
– Завтракает.
– Позови его, пожалуйста!
В глазах Толяна на секунду появляется беспомощное выражение, но тут же он справляется с собой, подходит и берет трубку. При первых же словах невидимой Нины скулы его каменеют и глаза зло сужаются.
– Понял, - бросает он короткою - Сейчас приеду.
Он целует руку Евгении и бормочет:
– Спасибо тебе за все!
Толян уходит, заставляя Евгению бесноваться от бессилия.
Что они, эти Аристовы, устроили в её квартире? Она бы ещё долго грызла себя за бесхребетность - нужно ли ей было вчера выходить к Аристову, а потом устраивать его у себя на ночь!? Если Нина о своем супруге не беспокоилась, то ей, что больше всех надо? Но судьба сжалилась над нею и послала ангела-хранителя в лице Маши. Через пять минут после ухода Толяна она позвонила в дверь, ещё больше похудевшая, но оттого помолодевшая и прекрасно выглядящая в спортивном костюме, наверняка фирменном, ибо такого прежде Евгения ни у кого из знакомых не видела.– Десять минут на сборы, - повелительным тоном командует Маша.
– Внизу нас ждут двое молодых, симпатичных американцев. Нехорошо заставлять их долго ждать!
Евгения, по её совету, бросает в сумку купальник, кое-что из косметики, теплую кофту, надевает любимый белый спортивный костюм под одобрительным взглядом подруги.
– Мужики офонареют!
– довольно хмыкает она.
– А почему ты решила взять именно меня?
– спрашивает Евгения, уверенная в ответе, что лучше её кандидатуры просто не найти.
– Потому что ты свободно говоришь по-английски, а мне чертовски надоело переводить - могу я спокойно отдохнуть, как все люди?
Евгения немного разочарована: только из-за знания английского? Неужели и Маша её просто использует? Такой у нее, видно, сегодня день - сплошные разочарования! Она не замечает, что подруга украдкой наблюдает за ней.
– Лопухина! Ты, оказывается, совсем не знаешь себе цены! Уже и хвост опустила! Да у нас в фирме половина женщин спикает, почему, думаешь, мне и в голову не пришло пригласить их с собой? Потому, что я люблю тебя, естественную, деликатную, культурную, наконец. Не нужно мне будет все время наблюдать и переживать, не скажешь ли ты какую-нибудь глупость...
У её подъезда стоит большой черный форд. Еще несколько лет назад его бы окружили зеваки. Сейчас жильцы идут мимо, не обращая внимания: страна наводнена иномарками.
Багажник сверху основательно загружен, закрыт брезентом и перевязан веревками.
– Мы точно едем жарить шашлыки?
– здороваясь, спрашивает по-английски Евгения.
– Или собираемся разбить палатку и несколько месяцев прожить на природе?
Маша предупредила, что им придется накормить американцев исконно российским мясом ихнего уикэнда, и взять на себя обязанности, которые обычно выполняют мужчины - поджариванье мяса на шампурах. Но она никогда не видела, чтобы на шашлыки ездили с таким багажом, вот и шутит.
В глазах мужчины, сидящего за рулем, мелькает недоумение, зато другой, на заднем сиденье, куда усаживают и её, врубается.
– У русских своеобразный юмор, Джеймс, - обращается он к водителю. Мисс намекает, что у нас слишком много вещей.
– Понял!
– облегченно вздыхает тот.
– Моя подруга Евгения. Женя, - представляет её Маша.
– Джеки, - предлагает её сосед.
– Пусть будет Джеки. А это мои товарищи и коллеги: Майкл и Джеймс.
Они едут в горы. И хотя ехать не очень далеко - километров пятьдесят с хвостиком, но дорога, ведущая к цели их поездки узкая, проселочная, особо не разгонишься.