Замуж - не напасть

– А вдруг?

– Что - вдруг? Ради сиюминутного каприза ты хочешь все испортить? Или ты не знаешь, какое напряжение для мужчины - оргазм?

– Ты рассуждаешь не как женщина, а как медик!
– обижается он.

– А потому, что сейчас медик нам гораздо нужнее, чем женщина! Кроме того, не забывай ещё про сотрясение мозга, для лечения которого нужен покой. Допустим, пошла бы я у тебя на поводу. Мы убедились бы: мужчиной ты останешься, но крыша уедет навсегда! Будешь целыми днями ходить за мной и только просить: "Женя, давай потрахаемся!"

Она изображает лицо дебила, отчего Аристов начинает хохотать и, отсмеявшись, говорит:

– Я хотел сказать тебе, Лопухина: выходи за меня замуж! Я пока не в форме, но через месяц, обещаю, ты меня не узнаешь!

Глава двадцать восьмая

Толяну перестали наконец колоть лекарства и сегодня Евгения в бегах: доваривается с врачами, чтобы Аристова назавтра выписали.

– Теперь, Евгений Леонидович, я могу признаться, - говорит она лечащему врачу, не выдержав конспирации.
– Я Аристову вовсе не жена!

– А я знаю!
– передразнивает он тем же тоном.
– По паспорту его жена Нина, а не Евгения.

И смеется над её растерянностью.

На бегу она как раз с Ниной и сталкивается и та окликает её первая.

– Здравствуй, Женя!.. Я не приходила раньше, потому что, думаю, у Толи не было особого желания меня видеть... Как раз перед аварией он позвонил, сообщить, что дает мне развод и домой больше не вернется... Теперь для суда надо подписать заявление от его имени.

Она вытаскивает из сумки исписанный лист.

– Я здесь пишу, что Анатолий постоянно находится в командировках, потому на суде присутствовать не может... В общем, что он не возражает. Отнесешь ему?

– Давай, - подчеркнуто безразлично соглашается Евгения.

Она входит в палату. Толян подтягивается на руках, сгибая и выпрямляя ноги. С некоторых пор он постоянно разминает свое тело. Занимается неистово, до холодного пота, и если в ответ какая-то жилка начинает привычно отзываться, он радуется, как ребенок.

– Тебе тут бумагу принесли. На подпись, - сообщает ему Евгения.

– Наверное, Нина пришла, - догадывается он.
– Торопится. Боится, как бы ей калеку не навязали.

– Что ты придумываешь!
– возмущается Евгения, не ради защиты Нины, а от того, что слово "калека" вообще приходит ему в голову.

– не спорь, я её лучше знаю, - говорит Толян и, не читая, размашисто подписывается.

– Хочешь её увидеть?

– Нет!

Евгения выносит листок в коридор.

– И он не удивился? Ничего не сказал?
– жадно интересуется Нина.

– Не удивился. Но сказал, что ты торопишься от него избавиться.

– Говорят, он не сможет ходить!

– Никто не знает этого наверняка. Посмотрим, жизнь покажет.

Нина внимательно смотрит на нее, будто впервые видит.

– Повезешь его к себе?

– А ты предлагаешь свою квартиру?

– нет, но... Его бы мог забрать к себе тот же Кузя! С его-то дворцом! Который он, кстати, выстроил за наш счет! Толя горбатился на него день и ночь! Я говорила, но разве Аристов слушает кого-нибудь, когда речь идет о его драгоценных друзьях!

"Наверное, потому, что в беде именно его драгоценные друзья оказались рядом, - думает Евгения., - а вовсе не ты, которой он подарил не только жизнь, но и все для того, чтобы обустроить её по своему желанию!"

– А почему ты думаешь, что у Кузи ему будет лучше, чем у меня? спрашивает она как бы между прочим.

Нину её вопрос сбивает с толку. Все-таки, думает она, любовница мужа могла бы вести себя и поскромнее. В своем праведном гневе она не думает о себе, как о такой же грешной, а лишь о женщине, имеющей на Толяна законные права. Невысказанная мысль написана на лице Нины: такие, как Лопухина, подлые и беспринципные, способны разрушать чужие семьи и вести себя при этом, не смущаясь, без стыда и совести.

Евгения с сожалением смотрит на нее. "А я ещё чувствовала себя виноватой, отталкивала любимого человека ради нее, потеряла столько времени!.."

– Потому, что в данный момент это неприлично, - продолжает разглагольствовать Нина.
– Я пока что ему жена!

В её словах звучит суровость - пусть разлучница знает свое место!

А разлучница в душе откровенно веселится, отмечая для себя мимоходом, что ещё месяц от таких слов Нины сгорела бы от стыда: она никто, а тут законная!

– Вспомнила! Не скажешь ли, что это у тебя в руке?

Рука Нины непроизвольно дёргается, а взгляд ошарашенно опускается на заявление о разводе.

– Я знаю, что ты хочешь, - безжалостно продолжает Евгения.
– Чтобы Толян пожил у Кузи, пока ты не убедишься, что твоя жизнь со вторым мужем складывается, как надо. А если - нет? Тогда и бывший муж - вот он, под рукой! И не мечтай! Обратно Аристова ты не получишь! Что с возу упало, то пропало!

И тут же растерянно замолкает. Чего это она так расходилась?

Лицо Нины гневно искривляется - соперница попала в точку! Но она тут же оправилась и в её словах уже звучит угроза.

– Да если сейчас я эту бумагу порву...

– То для тебя уже ничего не изменится!
– доканчивает за неё Евгения.

– Никогда не думала, что ты окажешься такой подлой!
– Нина уже пришла в себя.
– Только запомни: на чужом несчастье своего счастья не построишь!

– Не поняла, кому это ты говоришь: мне или себе?

Так, не придумав ничего в ответ, Нина уходит, а в голове Евгении начинает буянить внутренний голос. "Посмотрите на эту скромницу - попёрла, как танк! Аристов, оказывается, прав насчёт тихого омута. Только не слишком ли много в нём чертей?!"

В больницу за ними приезжают Кузнецов с другим товарищем Толяна; как бы Аристов не хорохорился, а ходить самостоятельно он не может. Отчаяние плещет в его глазах, когда он делает очередную безнадёжную попытку.

Сегодня он покорно предоставляет друзьям донести себя до лифта.

Машина у Кузнецова огромная, вместительная.

– Крайслер!
– хвастается он.

– Кузя любит масштабность, - хмыкает Толян, с помощью Александра забираясь на заднее сидение.

К дому Евгении подъезжают быстро и только здесь она вспоминает: