Замыкание

— Войдете только вы и судейский. — Вновь переглянувшись, неохотно уступили напору.

Но перспективы штурма были гораздо хуже.

— Солдаты должны провести опрос. Я не служу в МВД, вы знаете. — Настаивал старик.

— Вы, судейский и солдаты.

— Господа, — примирительно улыбнулся Иван Александрович. — Вы запускаете внутрь восемь человек. Рядом со мной неодаренный, он организовал все эти документы и данную встречу. А возле машины. — Черниговский указал позади себя на Наумова. — Человек, без которого этот жирный боров из судейских, боюсь, сюда не дойдет. Сдохнет от одышки.

Ждан Семенович заметил внимание и вяло помахал рукой. Затем еще раз оперся руками о поясницу, явно чертыхаясь на окружающий холод.

— Хорошо, двое солдат не зайдут. — Добавил Черниговский в ответ на сомнение.

— Остальные сложат оружие.

— Идет. — Кивнул старик. — Будьте любезны доложить княжне о наших договоренностях. И если она с ними согласится, спросите у нее, любезный, не изволит ли она собрать всех людей в башне на первом этаже. Это значительно ускорит формальности, можно будет расспросить всех сразу. Займет максимум пятнадцать минут.

— Решать княжне, — сохраняя лицо, покинули их командиры.

Принимать решения за княжну, это, конечно, дикость. Не уважают девчонку — служат, но не воспринимают всерьез…

— Лихо вы, — восхитился Павел Павлович.

— Подождем, что решит княжна. — Недовольно хмыкнул старик. — Боюсь, она прислушается к своей охране.

— Разве в этом есть беда? — Вопросительно уточнил Лигачев.

— Когда гвардия крутит неопытной девчонкой? — Покачал тот головой. — Это большая беда для хозяина гвардии. Кем бы тот ни был.

— Ах, если в этом ключе…

Мерзнуть пришлось еще с десяток минут.

— Госпожа изволит вас принять, Иван Александрович. Можете войти все, в том числе солдаты. Все собраны в зале на первом этаже.

— Надо было сразу просить княжну о разговоре, — с укором и улыбкой обратился к старику Лигачев.

— А оружие? Оружие — сдать? — Затормозил Черниговский.

— В этом нет нужды. — Явно со внутренним скрипом ответили ему.

— И все-таки, двух солдат я оставлю на улице. Я настаиваю. Это было мое слово, — мрачнел старик.

— Право ваше.

— Полагаю, стоило договориться заранее и по телефону. — Похлопали Ивана Александровича по плечу. — Мы же все друзья княжны.

Знакомый Ивану Александровичу холл значительно преобразился после прошлого визита — недооформленные конструкции из профиля и дерева ныне были стенами и арками входов в дорогие бутики, косметические салоны и прочую феерию развлечений, на которую может размахнуться девичья фантазия при должном финансировании мужа. Словно полусонный торговый центр, в самом деле — пусть и в самом дорогом его проявлении. Разве что тишина отличала, да и целый ряд стульев с высокой спинкой, на которых их явно ожидали хозяева и гости окружающего великолепия.

Сидела с идеальной осанкой княжна Черниговская Ника, бледная, укрытая серым вязанным платком поверх длинного серебристого платья — новости о муже явно настигли ее только что. Слева от нее сидел неприметный юноша в деловом костюме — этого Иван Александрович знал, как Дмитрия, верного помощника Самойлова. Справа — две испуганные девчонки лет по девятнадцать, в которых с удивлением признавал кровь Баюшевых и Голицыных. Право, будет несколько неловко перед их родными… Если те уцелеют. Еще один юноша подле девушек — стоит за их спинами в гусарском мундире. Этого Черниговский не знал — но спокойствие данного человека при виде вооруженных людей и чужаков выдавало либо его глупость, либо опасность. И, наконец, крайние слева, наособицу — инвалидное кресло с лысым мужчиной в цветастой рубашке короткого рукава, за которым стояла настороженная кореянка в костюме горничной. Хотя, скорее китаянка — их немало повидал князь на границе. Впрочем, не так они далеко, чтобы блокиратор их не накрыл.

— Наумов, действуйте, — холодно распорядился Павел Павлович.

И вязкая дрожь блокиратора наполнила помещение, отзываясь чувством жажды и диким желанием почесать тело изнутри.

У входа тут же послышалась возня — бойцы шустро угомонили дернувшихся было гвардейцев, при всем своем могуществе, лишенных блокиратором силы.

— Как это понимать, Иван Александрович? — Холодно спросила Ника.

— Сейчас объясню, — улыбнулся одними губами Черниговский и повелительно махнул рукой.

На улице резко застучали оружейные очереди, раздался треск стекла и жалобный взвизг металла. Резко взмыл в воздух крик боли, тут же оборвавшийся после новой автоматной очереди.

А на лица ошарашенно обернувшегося Ждана Семеновича и Павла Павловича обрушились приклады автоматов незаметно подошедших солдат, заставив их рухнуть на пол, со стоном пытаясь унять кровь из рассеченных лбов и носа. Впрочем, им тут же добавили еще пару раз, чтобы они не мешали благородному собранию свои скулежом.

Иван Александрович, помолчав мгновение, опустился на колени. И на коленях подполз к стулу княжны, пока до нее не осталось около метра.

— Поднимитесь, Иван Александрович… — растерянно произнесла Ника, пытаясь встать.

Встав на локти, Черниговский потянулся к ее платью, непривычными к такому пальцами подхватил подол за самый краешек, поднес к губами и истово поцеловал.

— Госпожа, — поднял он взгляд вверх. — В столице бунт. Господин обвинен в покушении на императорскую кровь и заточен в тюрьму. Его казнят на рассвете.

Мгновение тревоги и непонимания в глазах молодой княжны сменились странной желтоватой дымкой, будто бы унесшей за собой все тревоги и сомнения.

Ника степенно поднялась с кресла и посмотрела через витражные окна на наступающую ночь.

— Значит, нам не следует терять времени. — Мягким, обволакивающим тоном произнесла девушка, глядя перед собой.

— Я привел человека, ведающего о деталях заговора! — Указал Черниговский на избитого Лигачева. — Необходимо передать сведения Шуйским и Юсуповым!

— Делайте, — шагнула Ника вперед, подолом платья скользнув по лицу старика.

— П-постойте… Постойте, госпожа! Вам нельзя выходить из-под защиты башни! — Заволновался Черниговский, который единственное, что хотел — чтобы Ника дозвалась до могущественных союзников.

Потому что его они слушать не станут. Не человека, который виновен в возможной смерти принца. Недостойного, у которого остался только один путь.

— Условиями вашего договора, любезный Иван Александрович, — шелестел мягкий голос будто бы отовсюду. — Меня более не удержать. — Ника положила правую руку на живот и мягко улыбнулась.