Замыкание

— Мышь вы можете показать, господин полковник. А заговор — нет.

Князь хотел было возразить, указав на трупы и оружие. Но потом в одно мгновение посуровел, будто вспомнив нечто из личного опыта.

— Давайте вашу мышь, — тяжело вздохнул Василий Владимирович.

— Не переживайте, господин полковник. Сейчас мы поднимемся, и сделаем так, что она услышит и поверит.

Глава 19

Ременная пряжка скребла по полу, отражаясь от стен коридора тоскливым скулящим звуком, к которому Василий Владимирович был абсолютно равнодушен, продолжая тащить за ногу тело одного нападавших. Того, что был живее остальных и мог дожить до основательного допроса. Остальных двоих сгрузили в мою камеру, заперев на ключ — если повезет, доживут и они.

Мы поднимались наверх распахнутые кем-то двери, с холодной яростью отмечая убитых постовых. Никаких следов борьбы и обороны — к ним подходили, демонстрируя пропуск и полномочия. Затеявший это все не желал свидетелей, и заведомо придумал, на кого списать кровопролитие — камеры дальше по коридору были распахнуты. Обычные, со стальной решеткой, освещаемые общим коридорным светом, на четверо человек. Большая часть — пусты. В остальных — ежились по дальним краям заключенные, с ужасом смотря на открытую дверь.

Их одолевали сомнения и страх; и в торопливых перешептываниях сломанных людей была надежда и рассудочное понимание, чьей волей они сюда заключены. В силах ли они ей противится и могут ли они последовать манящему примеру остальных?…

Но стоило скрежету пряжки поравняться с очередной камерой, как шорохи и шепоты затихали.

— Господа! — Окрикнули нас голосом взволнованным и тусклым.

Справа прижимался к решетке сухонький старичок, с силой, до белых костяшек удерживая руками дверь за прутья — чтобы та не раскрылась.

— Они принесли оружие, и открыли камеры. Но я не бежал! — Блестели надеждой и безумием глаза заключенного. — Беккер честный человек, скажите им!..

Скрежет мерно проследовал дальше.

— Смотрите, там дальше, у стены! — Отчаянно окрикнули нас со спины.

Обращая внимание на раскрытые ранцы с оружием — с россыпью патронов, парой оставленных ножей и тремя пистолетами. В объёмных ранцах, судя по всему, было гораздо больше — и сейчас оно гулко гремело где-то наверху. Заключенные прорывались к подвалам Арсенала.

— Кому-то нужен шум, враг внутри стен, что перетянет на себя внимание. — Прокомментировал я, тронув ранец носком ботинка. — И что можно легко потом задавить.

— Вооружитесь, ротмистр. — Сухо кивнул князь.

Ружье Василий Владимирович оставил у дамы, забрав себе бутылку шампанского, удерживаемую им в походно-боевом положении.

Пистолеты я проигнорировал — плохонькие китайские копии «ТТ» вещью были абсолютно ненадежной. К ножам я был равнодушен, а вот закатившиеся за подкладку две гранаты отлично разместились по карманам, потеснив пригревшуюся Лучинку — ее пришлось взять в руки.

Новый виток коридора вывел к очередному уничтоженному посту и ряду камер за ним. У этих людей было больше времени на сомнение — и даже самые робкие уже выглядывали из камер. Ранцы с оружием наличествовали и тут — возле них шла громкая склока; нерешительные боролись за оставшееся, пытаясь забрать огнестрельное оружие. Кажется, спорить им было важнее и безопаснее, чем идти на прорыв.

— Жандармы! — кто-то заметил наш выход и закричал, указывая в нашу сторону.

Заполошно лязгнули выстрелы, высекая искры по камню стены и пола, оглушая и заполняя коридор дымом от дрянного пороха. Тишина, что последовала за опустошенными обоймами, казалось, была желанна и самими стрелками.

Но стоило слуху восстановиться после грохота, в тишине вновь послышались наши шаги.

— Ну какие же жандармы… Здесь князь Давыдов Василий Владимирович. — Зычно произнес господин полковник, двигаясь через застилающий дым.

Заключенные разбегались с шелестом, как те насекомые от хозяйской поступи на поварской, а в спавшей дымке стало видно брошенное оружие.

— Не берите оружие в руки, господа. — Искренне произнес князь, протягивая свою ношу мимо камер.

Десятки глаз смотрели на беспамятного человека, собиравшего пыль с коридора. Они, несомненно, помнили его — как и всякое, что могло отличать один день в заключении от другого. Только у этого человека раньше был спецпропуск, целое лицо и полномочия.

— Не заставляйте меня гневаться.

Скрежетала истертая ременная пряжка по полу… И зависть к тем, кто побежал на свободу, сменялась во взглядах злорадством.

Ближе к выходу, когда гортань перестало царапать тягостным ощущением блокиратора, Василий Владимирович отбросил чужую ногу, с отвращением оттерев ладонь.

Выстрелы впереди стихли — прорыв через посты такой толпой был делом времени. И теперь вооруженные, отчаявшиеся люди — часть из которых не погнушалась и раздела постовых позади нас, переодевшись в их одежды, искала крови и свободы в кольце Кремлевских стен. Сколько их? Сотня, может — полторы. Были ли среди них одаренные? Безусловно.

Князь Давыдов между тем открыл шампанское, с удовольствием приникнув к горлышку.

— Сушит горло неимоверно! — Пожаловался он мне, утирая губы рукавом. — Какой раз сюда попадаю, уже и камень запомнил, после которого эта дрянь не работает. — Пристукнул он по характерному булыжнику под ногой.

Чуть более светлый, чем окружающие — разве что. Но если присмотреться, то форму можно запомнить.

— Какие будут распоряжения, господин полковник? — Смотрел я на очередной изгиб коридора, за которым был крутой подъем вверх, к Арсеналу.

— Приведем к порядку беглецов и займемся остальными за стенами. — Оттер он ус после очередного глотка. — Чуете, как им нас не хватает?

Близость схватки за стенами Кремля передавалась дрожью через землю. И раз амплитуда всякий раз оставалась прежней, то кто-то давил, а кто-то успешно противился чужой силе.

— Предлагаю спасти Императора, господин полковник. — Не согласился я повесткой дня.

— Ротмистр, он трезв, и вокруг нет воды. — Усмехнулся Василий Владимирович. — Ему ничто не способно угрожать.

— Люди слышали, что под завалами умер Первый советник. Если под завалами вдруг окажется Император, кто удивится?

— Вашим заговорщикам еще предстоит пройти эти стены, — указал он на потолок. — И меня.

— А если враг уже рядом? Если он, маскируясь под заключенных, уже прорывается в Кремлевский дворец? А весь этот шум за стенами — слой чужого плана?

— Слушайте, ротмистр. Заговор — это очень простое дело. — С укором посмотрел он на меня. — Мы выходим, бьем в морду. Если морда дерется, то это враг. Если спрашивает «за что?» — то враг более опасный! А император потом раздает медали, если мы угадали, и ссылку, если нет.