Занавес приподнят

— Колотить жидов можете сколько угодно. Для этого на каждой улице есть объекты, всякие там магазины и лавчонки… Вон сколько их на Липскань! Вся улица запружена… Но на стадион «Чоканул» не суйте свой нос… Не вашего ума это дело!.. Там сионисты… Поняли? И остерегайтесь, чтобы мне не пришлось вторично говорить вам об этом!..

— Аусгешлёссен! [39] — тотчас ответил Лулу. — Все понятно, господин комендант!.. Честь легионера.

Думитреску обдал Лулу свирепым взглядом и отошел. Парикмахер и адъютант многозначительно переглянулись, но ни один из них не осмелился прокомментировать произнесенное Думитреску. И словно ничего не происходило, Лулу сразу же стал рассказывать шефу подробности из прошлого фюрера.

39

Исключено!

Гица Заримба слушал настороженно и будто бы даже безразлично, хотя в душе радовался: «Если Гитлер в самом деле не стопроцентный немец, тогда никто из нашей легионерской швали, вроде этого Думитреску, не посмеет упрекнуть меня, что я цыган, а не чистокровный румын!» Но чтобы утвердиться в мысли, что цыганское происхождение не повредит его карьере, как бы между прочим заметил:

— Правильно делают национал-социалисты, преследуя жидов и славян. Гнусные нации… Мне приходилось работать у тех и у других… Ненавижу этих людей!

Лулу загорелся:

— Была бы у меня власть, господин шеф, я запретил бы им ездить в трамваях и автобусах… Как неграм в Америке! Слово чести! Я презираю их. В шкале по чистоте крови они стоят на самых последних местах!

— Подождите, Митреску, подождите! — прервал его Заримба. — Какая шкала! И откуда это известно вам?

— Пожалуйста, с удовольствием расскажу, господин шеф! — охотно ответил Лулу и постарался придать своему лицу серьезное выражение. — В прошлом году господин шеф Думитреску привез из Берлина одну книгу… Попросил меня перевести ее. В ней подробнейшим образом излагается национал-социалистская расовая теория. Потрясающая книга!.. Суть ее вы, конечно, знаете…

Заримба сделал вид, будто Митреску не открыл для него Америки.

— Так вот, в соответствии с этой теорией, — продолжал Лулу, — и разработана шкала, определяющая степень чистоты крови людей разных национальностей. Первое место в ней занимают арийцы. Высшая раса! Прежде всего это немцы. Нордическая раса… А жиды — на третьем месте с конца!

Лулу самодовольно смеялся. Улыбался и Гица.

— Явно неполноценная нация! — продолжал Лулу. — Правда, еще ниже их — цыгане… — Сказав это, Лулу осекся. Он сообразил, что ляпнул нечто оскорбительное для шефа, и поспешил успокоить его: — Но там говорится о кочующих цыганах, то есть о настоящих… Ну, о тех, которые живут в шатрах… Слово чести, господин шеф, это точно. К тому же в самом хвосте шкалы — негры и прочий подобный сброд. По национал-социалистской теории рас, всех этих неполноценных людишек надо прижать к стене и… цак-цак-цак-цак. Слово чести!

Гица всячески старался казаться равнодушным к тому, что говорил адъютант. Однако сконфуженная ухмылка выдавала его. На душе у него было муторно.

Выпалив последнюю фразу со смачным цаканьем, Лулу снова ощутил неловкость. В который уже раз ругал он себя за болтливость! Ничего не придумав, чтобы смягчить это злополучное «цак-цак-цак», он переменил тему разговора, сказав первое, что пришло ему в голову:

— Смотрю на эти люстры и удивляюсь. Какая тяжесть, а держатся на тоненьких крючках! И цепь какая толстенная!

Гица лениво запрокинул голову, безразличным взором скользнув по потолку, ничего не ответил. Мозг разъедала мысль: «Третьи с конца… Неполноценная нация! Ниже их цыгане… И кто знает, не придется ли на таком вот крючке висеть в компании с жидом и негром?» Гицу охватил страх.

Лулу вывел шефа из этого состояния, сообщив, что кондукэторул [40] прошел в гостиную, чтобы продолжить совещание.

Заримба скосил глубоко сидящие маленькие глазки в сторону удалявшегося Хории Симы. Кончик его языка неутомимо забегал по едва приоткрытым узким бесцветным губам, лицо исказилось гримасой злобы, подступившей к горлу так же безудержно, как переливает через край вскипевшее на большом огне молоко. Сузив глаза, он пристально посмотрел на стройного, с красивым лицом адъютанта, все еще разглядывавшего огромные люстры. «Много знает… — подумал о нем Гица. — Не пора ли упаковать его и отправить на какую-нибудь товарную станцию?»

40

Предводитель, вождь.

— Пойдемте! — кивнул Лулу на высокие двери. — Господин Сима выступает…

Гица обдал своего адъютанта холодным взглядом и, ничего не ответив, направился в противоположную от дверей гостиной сторону. В полном недоумении Лулу последовал за ним. Шеф прошел в туалет. Лулу презрительно усмехнулся, сквозь зубы процедил несколько хлестких слов в адрес своего благодетеля и вернулся к дверям гостиной, откуда доносился скрипучий голос кондукэторула легионерского движения.

— …Забывать, что легионерам принадлежит будущее! К их голосу следует прислушиваться, на них необходимо распространить отеческую заботу. Только всегда и во всем опираясь на легионеров, генерал Антонеску сможет поднять престиж страны и нации, сможет обеспечить торжество идеалов румынизма! И только путь, указанный нам «капитаном», ведет к полной победе! Мы надеемся, верим и твердо убеждены в том, что генерал Антонеску, шагая в ногу с нашим движением, сумеет вместе с нами установить в стране подлинно легионерский строй! Строй, основанный на принципах национал-социалистского нового порядка…

Лулу Митреску все еще стоял у дверей, ожидая шефа. Когда тот наконец вернулся и они прошли в гостиную, Хория Сима дал слово Антонеску. Это был стройный, среднего роста, сухопарый и смуглолицый человек. Он заговорил тихо, держался скромно и просто.

— Позвольте прежде всего поблагодарить присутствующих за предоставленную мне возможность быть сегодня в вашей среде, — начал он. — Я вдвойне благодарен за добрые слова, сказанные здесь в мой адрес, и за доверие, оказанное мне господами членами «тайного совета», предложившими заключить союз с легионерами. В этой связи я хотел бы напомнить всем, что аналогичное предложение в свое время было сделано мне покойным «капитаном».

Антонеску рассказал, как несколько лет назад в укромном месте в предгорьях Карпат произошла его встреча с Корнелием Кодряну, который сделал ему официальное предложение заключить союз с «железной гвардией». Генерал сетовал на то, что обрушившиеся на него и капитана репрессии отвлекли их от полезной совместной деятельности.

— Хочу заверить господ деятелей легионерского движения в том, — продолжал Антонеску тем же размеренным голосом, — что на протяжении многих лет генерал Антонеску стремился к той же цели, что и вы. Незначительная разница между генералом Антонеску и вами состоит в способах и методах достижения этой цели. Мой опыт и разум человека, работавшего в генеральном штабе, в военном министерстве, на поприще военно-дипломатической службы за рубежом и, наконец, на посту военного министра, — весь этот опыт дает право заявить здесь с полной ответственностью, что для коренного изменения существующего строя необходима длительная совместная наша работа и борьба; вместе с тем хочу сразу предупредить, что задача эта не из легких и, возможно, она будет еще далека от решения даже после того, как бразды правления в стране целиком перейдут в руки подлинных патриотов. Поэтому генерал Антонеску считает своим долгом особо подчеркнуть, что успех всего дела может быть обеспечен только полной и постоянной согласованностью наших действий. В противном случае здание, которое мы намерены воздвигнуть общими силами, может в процессе строительства рухнуть на нас самих! В заключение генерал Антонеску еще раз хочет заверить присутствующих в том, что его разум, его энергия, его жизнь безраздельно принадлежат нации и именно поэтому он считает за честь для себя во всем и всегда тесно сотрудничать с легионерским движением! И еще генерал Антонеску желает довести до сведения присутствующих, что спустя двадцать четыре часа после взятия нами власти Румыния примкнет к оси Рим — Берлин!..

Последовал гром аплодисментов. И на этот раз Хория Сима попытался умерить восторги своих единомышленников: он встал, однако аплодисменты продолжались. Это уже была овация… Несколько секунд спустя Сима энергично выкинул руку и, не дожидаясь, когда окончательно прекратятся хлопки, объявил о необходимости закрепить заключение союза выполнением процедуры, соответствующей духу и обычаям легионерского движения. Этим актом главнокомандующий легионеров намеревался поставить все точки над «и». Он напомнил о клятве, которую по настоянию Корнелия Кодряну ведущие деятели движения дали у могилы легионеров Моцу и Марина, павших на стороне фалангистов в Испании.

Хория Сима, а за ним и остальные деятели легионерского движения, понурив головы, опустились на колени. Лулу Митреску взглянул на Заримбу и, будучи не в силах сдержать смех, судорожно закашлялся. В коленопреклоненном виде парикмахер выглядел особенно уродливо. Его чрезмерно укороченное туловище с большим, выпиравшим горбом покоилось на соразмерно длинных ногах, и весь он чем-то напоминал готовую к прыжку жабу.

В наступившей тишине, не повышая голоса, Сима торжественно, но без обычной для него аффектации произнес: