Занудное попаданство: На юг, на запад, на восток

В наступившей тишине, хрипло, из-за пересохшего горла, я произнёс только последнюю фразу всех своих рассуждений.

— Я Бэтмен.

Окончательно приходя в себя, я вновь разогнал сознание. На этот раз не слишком сильно, и вместе с мышцами и связками. Что я там говорил про бой в полную силу? Мастер Ядижамо? Наверное он опасный противник, и даже неслабый маг, особенно по местным меркам. Но… я вижу не только его, я вижу его магию, и я вижу что вся она направлена в желудок. Мой лучший союзник сейчас — Китаф. Они съели его печень и сердце, а значит вся мана сейчас занята. А с условием того, что даже сильные по местным меркам маги, слабее меня — для меня тут противников просто нет. Ранить недостаточно, я видел северян которых звери порвали, и если все конечности были на месте, мясо вполне нарастало. Да они были не так красивы и не так сильны, но оставались полноценными членами общества. Ну хорошо, просто дееспособными. Поэтому только ампутация. Боевая. Без наркоза. Поэтому мастер — ты теперь… калека. Я перешагнул невидимый рубеж, и снова загнал эмоции за мысленный барьер. Первый крик боли в этом зале был вызван отрубленной правой кистью. Одной руки мало. Этот человек должен стать беспомощным. Даже я могу быть опасным только с левой рукой. Поэтому через доли секунды на стол упала левая рука. По локоть. Только кисть отрубить не получилось, отвлёк ещё один мастер. Будет культя по локоть. Как и у отвлёкшего. Он отшатнулся, так что вторую руку я не достал, а значит — нога. Задеть артерию так, чтобы можно было её перетянуть и достаточно сильно повредить ногу можно только в одном месте — в колене. Сильнее, чтоб пришлось ампутировать. Следующий. Кисть. Локоть. Снова локоть. Я двигался в сторону главного выхода, чтобы перекрыть его.

— Не дай сбежать. Не убивай, только конечности! — крикнул я Оглю, на секунду перестав накачивать магией мозг.

Ту же самую мысль я послал Гневу, который успел уже вцепиться в руку какому-то толстяку. Чиновник — ведущую руку, ранить оба колена и стопы. Писать не сможет, ходить будет с трудом, и будут постоянные боли. К работе непригоден. Хашор — обе кисти. Похоже купец. Тут сложнее. Руку по локоть и уши с носом. Не будет вызывать доверия. Снова мастер меча — руки. Меня вынесло к молодому аристократу. На его лице была смесь удивления и гнева. Руку? Он не воин и не чиновник, но ведущую обязательно, всем. У него это левая. Лицо? Власти не лишит. Аристократия это семья, а семья — продолжение рода. Аккуратно, артерии не задеть. Я ткнул левым мечом в промежность и двинулся дальше. Хорошо что взял два коротких, в свалке с такими проще. Снова ученик — руки. Солдат, возможно стражник, начальник, судя по животику — руки. Купец — рука и лицо. Внезапно оказалось что рядом со мной никого нет. Все тридцать или около того человек воя и скуля расползались в стороны, баюкая покалеченные конечности. Нужно было что-то сказать. Хоть что-то. Нужно было донести что это не месть, а наказание. Мораль? Им плевать на мораль. Я посмотрел на гобелен с символом ордена над столом. Что там говорил мастер Яджимао? Магия это дар? Вот на это и буду давить.

— Магия это дар. Он растёт в большей степени лишь у тех, кто почтительно относится к нему. Вы. Вы просто воровали этот дар. Забирали его у тех, кто собирал его по крупицам, используя власть и деньги, — члены ордена затихли, только аристократ скулил прижимая правую руку к паху, а левую культю к груди, — На севере тоже есть рода которые едят печень людей, но это либо родственники, которые завещали свой дар, либо враги, убитые в честном бою. Вы опозорили магию, живите с этим.

Я стряхнул кровь с мечей, и прошёл через зал к выходу на кухню. Перед тем как закрыть дверь, понизил температуру в комнате до пары градусов выше ноля, погрузив её в туман. Раздались испуганные вопли. Не страшно, зато шанс на выживание повысится, наверное. Я не медик, но сосуды сузятся, кровопотери будут меньше, и свернётся закупорив их кровь быстрее. Наверное. На кухне я снова посмотрел на тело в ванной. Так оставлять его нельзя, всё ещё могут съесть. Извини, придётся тебя… испортить. Я опрокинул ванну и магией поднял тело. Не придумав ничего лучше, чем положил его на стол. Вода удерживает магию, в отсутствии воды, труп магического зверя теряет половину пользы примерно через два часа. Это как период полураспада. То что произошло в соседней комнате, отвлечёт их часов на пять минимум. Это сделает Китафа менее ценным как ингредиент для зелий примерно в восемь раз. Надеюсь этого хватит. Я наткнулся взглядом на кучу одежды снятой с Китафа. Немного порывшись, я достал оттуда крестик. Атнивки не прошло. Из глаз полились слёзы. Я почувствовал как меня обнял Огль, и куда-то повёл. Мысли двигались медленно-медленно. Такое бывало после разгона сознания, а я им явно злоупотребил. Глубокая ночь, два человека и два волка, все в крови. Все в крови, а я Бэтмен. Всё ясно, истерика. Привет санитары и смирительный костюм летучей мыши. На меня обрушился водопад.

— Лучше?

Огль стоял рядом. Он в отличии от меня почти не испачкался, так что в крови на самом деле были только волчата и я. Вытерев лицо рукавом, я кивнул. После чего согнулся, опорожняя желудок. Огль дождался когда я выпрямлюсь, и обрушил на меня ещё литров двадцать воды. Оказывается он привёл меня к причалам. И как сумел страже не попасться?

— Попроси Гнева искупаться.

Я посмотрел на Лень, разбрызгивающую капли во все стороны, и окровавленную морду Гнева. В воду он лезть не хотел, но чувствовал что если в таком состоянии я что-то прошу, значит это надо. Запустив магический обогрев себе и волчатам, я с удивлением понял что всё это время совмещал магическое и обычное зрение. Всего-то нужно было потерять единственного православного в этом мире. На глаза опять навернулись слёзы.

— Да сколько можно, соберись, — Огль влепил мне пощёчину, — Нам нужно срочно выбираться из города, а потом из страны, а потом дальше, и не факт что за нами не пошлют убийц в Толпо. Поэтому собрался, и пошёл до гостиницы. Понял?

Я кивнул, открывать рот не хотелось. Огль внимательно всмотрелся мне в глаза, и увидев что я пусть и не в норме, но в относительно адекватном состоянии, развернулся и пошёл в город. Обходя патрули, мы вернулись в гостиницу, точнее в конюшню при ней. Конюх спал, что было к лучшему. Огль сходил в номер и принёс мне чистую одежду. Как мог, я отчистил доспехи от крови, по крайней мере не похож на кровавого маньяка. После этого мы вместе принесли весь наш скарб, и уложили в стойло к Звёздочке-два. До утра просидели в зале, там оставалось то — часа два. Я клевал носом, волчата спали в пол уха, Огль бдел. Утром, взяв еды у зевающего повара, мы двинулись к воротам. Подошли не первыми, на телегах был знакомый символ золотой нити. Огль о чём-то поговорил с караванщиком, и нас пропустили вперёд. Стражник с подозрением осмотрел наших лошадей, но получив средний медяк сверх пошлины — выпустил нас из города.

Спокойно дошагав до первого поворота, горец пустил Клифа лёгкой рысью, пришлось и мне ускориться. К обеду мы сделали километров тридцать. К вечеру все шестьдесят. На привалах мы перебрали сумки Китафа, и я опять расплакался. На этот раз Огль дал мне прореветься. На следующий день двигались шагом, и ушли ещё километров на сорок, по хорошим дорогам вполне себе расстояние дневного перехода. На третий день Огль снова заставил нас двигаться рысью. Всё это я отмечал краем сознания. Ехал не замечая ничего вокруг, ел когда Огль говорил, спал не замечая что сплю. Может и не спал. Просто лежал и смотрел на небо, замечая что в какой-то момент оно просто светлело. Впрочем день проходил примерно так же. На четвёртый день, мы пересекли границу, и наставник расслабился.

— Первый раз вижу чтобы целая страна стала последователями тёмного культа, — выдохнул он, когда мы отъехали от пограничного поста.

Я посмотрел на наставника не понимая о чём он. Потом огляделся по сторонам. Мы ехали по лесу. Хвойному в основном.

— Вся концепция православия, да и других авраамистических религий, говорит что наш мир единственный. Но вот я тут, в другом мире. Если он не является плодом моего воображения, что я допускаю, то как минимум один постулат в этих религиях либо неверен, либо понят неправильно. Скорее последнее, и возможно только мною. Символ Веры говорит что Церковь — Соборная. Это значит что где бы не находился человек, если он православный, он является частью Церкви. Если в этом ошибки нет, теперь каждый день на земле за него тоже молятся, как за всех усопших православных.

Я посмотрел на наставника.

— Теперь я в норме. Что ты сказал?

— Я говорю что впервые вижу что целая страна подчиняется тёмному культу.

Я машинально кивнул, но потом до меня дошёл смысл его слов.

— Вся страна?

Огль посмотрел на меня.

— Ты слушал что эти гады кричали пока ты из режешь?

Меня передёрнуло от нахлынувших воспоминаний.

— Я тогда ускорился на максимум, а как ты знаешь восприятие звуков в таком состоянии меняется. Да и не хотелось мне их слушать если честно.

Наставник кивнул.

— Понимаю тебя. В общем тот парень которого ты лишил достоинства — будущий Кройн седьмой. Хотя теперь не уверен в этом. Король который не может иметь наследников… Скорее всего отец постарается завести другого наследника на старости лет. Придётся поменять королеву, этой уже лет сорок. Но на троне лучше иметь младенца, чем евнуха.

Я прикинул. Сорок местных, это примерно шестьдесят земных. Интриги, заговоры. Страну ждут интересные времена. Неважно.

— Давай о чём-нибудь другом.

— Давай, о чём?

Мы на какое-то время замолчали. Я не знал о чём говорить, Огль наверное боялся что я снова впаду в апатию, поэтому не предлагал своих тем. Хотя может ему просто было комфортно в тишине.

— Почему мы ночевали под открытым небом? — наконец спросил я.

Горец усмехнулся.

— Считай что тема та же самая. Ты лишил наследника престола возможности завести наследника, у нас очень приметные кони.

— Ну да, логично.

Мы снова замолчали.

— Ты тогда сказал правду? — через некоторое время спросил я.

— Я всегда стараюсь говорить правду, так проще. О чём конкретно ты спрашиваешь?

— Ты тогда сказал мастеру… Ядижамо, — с трудом выдавил я из себя имя, перед глазами встало искажённое болью лицо, и обрубок руки на столе, — Ты сказал что подумываешь стать православным.

Огль молчал. Мы обогнали крестьянскую семью, испуганно сошедшую с дороги при нашем приближении. Мне захотелось сделать что-то хорошее, и я демонстративно уронил рядом с ними средний медяк. Больше нельзя, может стать для них проблемой. На душе стало… гадко. я прекрасно понимал что сделал это из чистого эгоизма. Хотя. Если Бог прикажет, то и дьявол сделает доброе дело. Может я не самый хороший человек, но дело сделал доброе. Перед глазами снова всплыл залитый кровью зал. А вот в этом своём деле, я не уверен, но изменить ничего уже нельзя. Остаётся только молиться.