Запах полыни. Повести, рассказы

«Наверное, и я бы мог, как Баглан», — подумал он, глядя, как девушка торопливо бежит по улице.

Чинара, словно услышала его мысли, вдруг обернулась и крикнула:

— Нет! Вы не сможете, агатай! Вы уже взрослый!

Весь этот день Асет ходил в приподнятом настроении. Он знал, что по его лицу бродит глупая счастливая улыбка, ловил удивленные взгляды и зятя, и сестры, и соседей, но ничего не мог поделать с собой. У него было ощущение, будто его жизнь до сих пор текла в каком-то сером, будничном сне, и вот он, наконец, проснулся и увидел то, ради чего можно жить по-настоящему, трудно и самоотверженно.

Его то и дело тянуло на улицу, он подчинялся внутреннему зову, выходил на улицу и посматривал на дом со злыми собаками, что стоял на краю аула. Он ждал, что вот-вот мелькнет вдали ее фигурка.

«До чего же все удивительно в жизни, — размышлял Асет, — разве я мог представить лет десять назад, чем станет для меня дом Шалгынбая?»

Он проглядел все глаза, потому что Чинара не показывалась, извелся, дожидаясь, когда повечереет, а день тянулся долго и нудно, можно подумать, что ему не будет конца. Он возлагал все надежды на вечер, потому что вечером жених поведет невесту в дом, а значит, вчерашние гости соберутся вновь, и, конечно, придет Чинара.

Торчать дома было сущей мукой, и после полудня он отправился гулять по аулу; на этот раз аул показался ему и в самом деле родным. Сначала он пошел к сараю, на крыше которого лежал с Чинарой, и увидел при дневном свете старую развалюху. Но не было сейчас, пожалуй, на земле более дорогого ему места. Этот сарайчик был единственным свидетелем счастья, которое пришло к нему, Асету, в эту ночь.

Потом он набрел на колхозный клуб и невольно вспомнил, как впервые в жизни целовался с девушкой. Они спрятались с Саулетай вон там, за клубом, у штабеля строительного камыша…

В ту зиму тяжело заболела мать, и он, окончив школу, остался в колхозе. Однажды он вез колхозное сено и увидел Саулетай. Она стояла возле своего дома, статная, румяная от мороза, и смеялась, глядя, как он приближается на санях. Ну что бы, казалось, из того, что Саулетай стоит на улице и смеется? Проезжай своей дорогой, потому что такая красавица не про тебя. Но в том-то и дело, что Саулетай сама остановила его.

— Асет, сбрось немного сена! Ну хотя бы пару вил! — крикнула красавица.

— Что ты?! Сено колхозное! Увидит бригадир — хлопот не оберешься, — ответил Асет растерянно.

— Асет, голубчик! Охапку всего, — взмолилась Саулетай.

Он не выдержал и сбросил вилами пласт сена к ее ногам.

— Спасибо! — сказала Саулетай, улыбаясь чарующе, а потом, когда он, отъехав, обернулся, помахала ему ладошкой, и после этого образ красавицы прочно обосновался в его еще не искушенном сердце.

Вечером он залез в материнский сундук, стащил деньги и, сложившись с приятелями, купил бутылку водки. Выпив свою долю, он отправился в клуб на танцы. По правде говоря, доза была невелика, поэтому Асету пришлось прикидываться пьяным. Ему хотелось убедить девушек, что он уже стал вполне взрослым человеком.

Появившись в клубе, он сразу же подошел к Саулетай и, притворно покачиваясь, молча уставился на нее.

Сердце его между тем трепетало, будто травинка на ветру.

— Ай-яй-яй, да, никак, он пьян! — воскликнула Саулетай, прикидываясь возмущенной.

— Пьян я или не пьян, тебя это не касается. Ну-ка, выйдем на улицу! — выпалил он.

— Куда, куда? — удивилась она совершенно искренне.

— К штабелям! Поговорить надо, — заявил он.

— Ишь, чего захотел. Ступай один, мне хорошо и здесь, — ответила она со смехом.

— Если не пойдешь, убью! Прямо сейчас и убью, — пригрозил он в отчаянии.

— Ты убьешь? Сам?

— А кто еще? Вот возьму и убью!

— Тогда пошли, — сказала она просто.

Когда они подошли к штабелям, от смелости Асета не осталось и следа. Он стоял перед Саулетай, беспомощно опустив руки, не зная, что говорить, что делать.

— Ты еще маленький. Тебе-то пить зачем? — заговорила Саулетай по-матерински.

— Кто это маленький? Я, что ли, маленький? — запетушился он вновь.

— Совсем ребенок, — сказала она.

— Тогда ты увидишь сейчас, какой я ребенок.

Он неумело обнял Саулетай, неуклюже ткнулся губами в ее щеку. Она оттолкнула его, они оба не устояли на ногах, повалились на камыши и захохотали…

С этого вечера между ними установились странные отношения. Не понять: вроде бы не пустое баловство и в то же время не назовешь любовью. Бывало, встретятся и ну дразнить друг дружку, будто смертельные враги, а потом заберутся в укромное место и целуются едва не до утра.

Весной в ауле появился студент, этакий франтоватый парень. Он приехал в колхоз на практику и в тот же вечер появился на танцах, смутив самых неприступных красавиц. Но студент отдал все внимание самой первой из них — Саулетай, и та мигом позабыла о существовании Асета. Бедняга долго переживал, не раз пытался о себе напомнить и даже написал душераздирающее письмо. Но девушка осталась непреклонной, и все его попытки кончились тем, что она запретила попадаться ей на глаза.

Всякой практике рано или поздно приходит конец, закончилась она и у студента. Он собрал свой тощий чемодан и укатил на станцию, оставив Саулетай с будущим ребенком в чреве. У Асета к этому времени случилось свое, теперь уже подлинное несчастье — умерла его мать. Оправившись от горя, он подумал о своем житье-бытье и решил отправиться в город на учебу. И тут-то к нему подступила родня Саулетай. «Ты что же? Обесчестил доверчивую девушку и думаешь сбежать в город? Нет, мы заставим тебя жениться». А своя родня порешила: «Женись, не позорь нас и не сей в ауле вражду». В райкоме комсомола его долго не снимали с учета, но потом добрые люди разобрались, что к чему, и он уехал из аула, дав слово никогда не возвращаться.

Сколько бед он хлебнул из-за Саулетай, но вот сегодня ему уже смешно, словно это случилось с кем-то другим. И он было подумал, а не отколоть ли такую шутку, — не зайти ли на почту, ну, скажем, для того, чтобы позвонить в Алма-Ату. А там, может, удастся поболтать с Саулетай и вполне по-дружески расспросить о том, о сем, как, мол, она поживает. Но пыл его быстро прошел. Мысли о Чинаре вытеснили все.

А солнце засело на небе, словно навсегда. Он исходил аул в ожидании вечера, ему надоело то и дело здороваться с людьми, которых он, в сущности, давно забыл и которые тоже его уже не знали; его язык устал отвечать одно и то же — мол, так-то живу и столько-то получаю, — но каждый встречный, считал непременным остановить Асета и подступиться к нему с одними и теми же вопросами.

В конце концов он вернулся к дому сестры, сел на солнцепеке, глаза его тут же нашли дом Шалгынбая.

«Что это со мной? — спросил он себя. — Ну, если подумать серьезно? Солидный человек, женат, ребенок — и здрасьте! Люди узнают, засмеют так, что сгоришь от стыда. И все из-за девицы в конопушках».

Он вызывал в памяти образы других женщин, что нравились ему когда-то, и бросил этот собранный наспех отряд против Чинары. Но те мигом слиняли, потускнели перед ее яркими веснушками и курносым носом. Тогда он сдался окончательно.