Запечатленные

Называть его братом было привычкой Тео, хотя кровными родственниками они с Мартином не являлись. Мартин был точной копией Грации — черноволосый и синеглазый, он был по-девичьи смазлив, тонок и гибок, но его хрупкость и даже определенная женственность были кажущимися. Он расчетливо использовал амплуа нежного мальчика, но как для человека был силен и быстр. Никто не видел в нем опасности, чем Мартин умело пользовался, манипулируя окружающими в собственных целях — выгоду парень извлекать умел отовсюду.

Тео ненавидел брата. Потому что этот смазливый ангелочек отнял у него семью. Мартин был любимцем приемного отца и родной матери, ни в чем не знал отказа и умел вызывать в людях безотчетную симпатию, доверие и умиление. Тео, с его упрямством и силой здорово проигрывал ему в умении очаровывать. И потому зачастую бывал несправедливо наказан за сотворенное братом. Тому легко было свалить вину на брата, его невинному взгляду за длинными ресницами верили охотнее, чем правде. Разумеется, любви к Мартину Теодору это не добавляло.

И с годами детское соперничество никуда не исчезло, но поумерилось. Оба поняли, что лучше не враждовать, и старались сохранять нейтралитет друг к другу.

Но это не мешало Мартину оставаться бесцеремонным.

— Я сейчас тебя памяти лишу, — злобно уставился Тео на него.

Они оба знали, что это не пустая угроза, но у Тео будут проблемы, если он ее осуществит. У кадхаи не принято воздействовать на своих, а Мартин, как ни крути, был своим.

Поэтому парень рассмеялся и вернулся к первоначальной теме:

— И когда ты собираешься представить ее семье? Или не собираешься?

— Не твое дело.

— М, решил, пусть повторит судьбу твоей родительницы? — проницательно осведомился Мартин.

— Пошел вон, — велел Тео.

— Или это такое сокровище, что страшно миру показать, а? — заткнуться вовремя этот парень просто не умел.

Тео молча встал, схватил брата за шкирку и поволок прочь из своей комнаты. Но тот вывернулся и усмехнулся:

— А как же Оливия? Ты наконец отстал от нее?

— Это не твое дело! — Тео вспылил.

— Почему же? — нагло улыбнулся Мартин. — Ты ведь отбил ее у меня. Что странного, что я хочу ее вернуть?

— Оливия — моя. Не приближайся к ней.

— Не очень-то честно. И запечатленную тебе, и Оливию. Что ты с ней будешь делать, а? Любоваться? Ты причиняешь ей боль, удерживая рядом. Крайне эгоистично с твоей стороны. Ты хотя бы понимаешь, каково ей, знать, что ты с другой?

— А ты сам-то давно у нас праведник, чтобы читать мне мораль, а? — вызверился Тео.

Не будь слова брата так близки к истине, они не задели бы его. Но Тео чувствовал вину перед Оливией, и ему не хватило смелости предложить ей не видеться, пока запечатленная не забеременеет. Он собирался встречаться с Оливией, проводить с ней время, уверять ее в силе своих чувств, в то время как она будет знать, что он ей изменяет. Это было жестоко по отношению к Оливии, но Тео не мог иначе. Она была нужна ему.

И не Мартину говорить об этом, потому что этот парень легко мог одновременно встречаться с несколькими девчонками, уверяя каждую, что она для него — единственная. А теперь еще и потянул свои жадные руки к Оливии.

Мартин не был в нее влюблен. Но эта девушка отшила его однажды, и ему просто нужен был реванш.

К сожалению, именно сейчас Оливия была уязвима. Ее уверенность в чувствах Тео пошатнулась, а уязвленное эго вполне могло сподвигнуть на месть.

И гаденыш это прекрасно понимал. От полноценной атаки его удерживало понимание, как жестоко отомстит Теодор, но он уже прощупывал почву.

— Эй, Тео, ну что ты начинаешь? — улыбнулся примирительно Мартин. — Я же просто по-братски интересуюсь. Вдруг моя помощь пригодится? Мы же семья, и ты всегда можешь…

— Мартин, — перебил его Тео. — Заткнись и вали отсюда. А то я-то наказание переживу, а тебе уже будет все равно.

На этот раз угроза Мартина впечатлила. Он наконец-то ушел.

Тео тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.

Мартин тоже ненавидел Тео. За то, что тот — кадхаи, а он — всего лишь человек. Да, принятый в Род, одаренный, насколько это могут обеспечить деньги и возможности отца, но — только человек, и этого не изменить. Как бы ни любили и не баловали его родители, ему никогда не встать во главе Рода. И однажды его будущее окажется в руках брата, ненавидящего его.

К сожалению, понимание этого пришло к Мартину слишком поздно, когда отношения с Тео были уже безнадежно испорчены. Поэтому он не упускал случая уколоть брата, зная, что тот все равно однажды за все отыграется. И не имеет значения, сколько этого всего было.

Теодор понимал мотивы брата, но ему от этого легче не становилось. Он любил Оливию и хотел Кассандру, и в этом состоянии застрял на ближайший год. Со смертью запечатленной он освободится, но как дожить до ее смерти?

Как же не вовремя она ему подвернулась… будь он старше, возможно, было бы легче.

Если бы не визит брата, Тео непременно встретился бы с Оливией. Но Мартину удалось его пристыдить, и Тео ограничился перепиской. Он опасался, что Оливия начнет расспрашивать о том, как все прошло, но к его удивлению, сообщения девушки были нежными и совершенно не касались запечатленной.

И ему стало легче.

Оливия — настоящее чудо, награда ему за все страдания. Искренняя, любящая, она не станет попрекать его запечатленной, поможет ему со всем справиться, и больше он никогда не причинит ей боли.

Но, если Оливия страдает, запечатленная должна страдать тоже.

Именно с этой мыслью он возвращался в лесной домик.

Ему казалось, он увидит ее сломленной и измученной.

Несчастной.

Но девчонка выглядела до неприличия бодрой и его появление встретила в штыки. Каково же было его удивление, когда он понял, насколько она наивна в вопросе секса. Не просто девственница — ребенок невинный… и это в полные восемнадцать лет!

Наивная-то наивная, но до чего наглая. Не успел он появиться, начались требования, словно это он ей что-то должен, а не она тут пленница. Но стоило признать, требования были вполне обоснованы.