Записки нечаянного богача 3

Монах с поклоном принял драгоценный дар и поднял его над головой, поздравив всех буддистов мира с обретением священной реликвии, веками считавшейся утерянной безвозвратно. В глазах группы поддержки за его спиной застыли восторг и трепет. Они по очереди подходили и с поклоном касались шкатулки лбами. Даму пропустили первой. Я скосил глаза на табло за спиной. Судя по цифрам, Китай и Индия смотрели трансляцию полным составом, причём на нескольких устройствах одновременно.

— Дорогие гости! Спасибо каждому из вас! Мир во всём мире, может, пока и не настал, но добра стало чуть больше. Люди, для которых это важно, теперь смогут поклониться этой святыне. Она объедет весь мир. И добра в нём, я очень на это надеюсь, станет ещё больше, — сделал я шаг вперёд. Судя по ёрзанию и покачиванию над головой, Аня крутилась из стороны в сторону. Ей скучное торжество явно надоедало. Пора было переходить к танцам.

— Для того, чтобы жизнь становилась лучше, нужно не так много. Просто делать всё, что можешь, так хорошо, как только умеешь, и прямо сейчас. Вы видели историю Милы и Сергея. Она именно об этом. Вы вместе с нами подарили от всей души древнюю реликвию тем, кто верит в неё. Это тоже об этом же. Когда в мире много плохого, сложного и непонятного, нужно верить в себя. Это — самое главное. Кто ещё поможет? Кто поддержит? Наверное, вы — указал я ладонью на отца Лариона, и он торжественно качнул головой в высоком белом клобуке.

— Наверное, вы — вторая ладонь пошла в сторону стоявших рядом аббата и геше, и они одновременно согласно кивнули в ответ.

— Каждый из нас, — развел я руки, обводя ими всех и каждого на стадионе.

— И, наверное, я, — закончил, прижав правую ладонь к сердцу. А в левой появилась зажигалка. И щёлкнула крышкой. На весь стадион.

Звук повторился. Своей «Зиппо» щёлкнул аббат Хулио, глядя на меня с улыбкой. Полезли шарить по карманам режиссёры и артисты. Мы разошлись чуть от середины, чтобы не заслонять гитариста, который подхватил придуманное им же самим вступление, лучась широкой улыбкой абсолютно счастливого человека. С ним рядом стоял с точно таким же выражением на лице англичанин-певец. И они начали свою потрясающую песню «Наверное, я». Ту самую, что уже лет пятнадцать как играла у меня на звонке телефона(3).

Уставший выть, стадион хлопал в такт. На огромном экране появлялись лица восторженных людей, прикоснувшихся к истории. Принимавших в ней участие. И счастливых от того, что история получалась хорошая. Лёня и Володя с женами подпевали и улыбались. Канадский Майкл, сидевший между своей землячкой и англичанкой из Книги Гиннесса, что обнимали его за плечи, чуть раскачиваясь в такт, едва не плакал. С мудрой усмешкой в усах хлопал отец-основатель казачье-еврейских эстрадных романсов, сидевший рядом с певицей, с детства замечательно исполнявшей великолепные русские народные песни. Она, казалось, не до конца верила в происходящее. Я, признаться, тоже иногда сомневался, что не сплю.

Когда песня закончилась, овации гремели дольше. Под них мы раскланялись и уехали на бегущей ленте обратно к столам, вместе с виртуозом-гитаристом и его инструментом, и всей группой поддержки. Режиссёры по пути поздравляли меня с блестящим шоу и намекали, что были бы рады сотрудничеству. Я искренне благодарил. Скептик обещал подумать. Фаталист через губу бросил, что нам ваших «Звёздных войн» и даром не надо. Крепкие ребята проводили звёзд к их местам, хотя, они явно были бы не прочь посидеть за нашим столом, поближе к политическим и религиозным деятелям.

Упавший за стол Антон ухватился за бутылку с вином, проигнорировав и настороженный взгляд матери, и её пододвинутый бокал, набулькал себе и отхлебнул.

— Они меня по плечу похлопали! — выдохнул он в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Кто? — зачем-то уточнил я.

— Священник, ну наш, тот, с глазами разведчика, который по телеку выступает. И Стинг! И эти, разведённые, Бренджолина которые!

— Ну и чего? Ты переживаешь, что Лукас и Клэптон не похлопали, или что? Так один сидел далеко, а у второго зрение ни к чёрту, — не понял я.

— Я был уверен, что они ненастоящие! Тут же всё — голограмма! — взвился он.

— Неа, — покачал головой я, потянувшись за рюмкой. Антон с Ваней прилетели только сегодня, поэтому в Корчме с нами не завтракали. — Тут всё по-взрослому, по-настоящему.

— Даже если кто-то помер — выйдет и исполнит номер! — подтвердил в стихах подошедший Тёма, — ты дальше смотри — вообще обалдеешь!

По трибунам пошёл шепоток: на стене появился анонс конкурса. В социальных сетях обещали подарить диск с первой копией шоу, с разделом «не вошедшее» и автографами Ланевских тому, кто угадает следующего выступающего. Предложения сыпались — одно круче другого. Мне запомнились почему-то Сергей Лазарев, Тиль Линдеманн и Иосиф Кобзон. «А что, шикарное было бы трио!» — съязвил внутренний скептик.

Верхний свет стал плавно угасать, будто на стадион медленно наползала тьма. Народ притих, уставившись на сцену, которая вдруг сыграла в трансформера: поднялась вертикально и на обратной стороне оказалась мрачноватая декорация, вполне в духе ожидаемой «тяжелой» группы. Ну, мной и Головиным ожидаемой. Остальные смотрели на фирменную надпись со стрелами на буквах «М» и «А», отказываясь верить глазам. Снизу, между тем, поднималась платформа со всем оборудованием: барабанной установкой, стойками с микрофонами и прочей «два — кто — новый». Все четверо музыкантов тоже были на местах. По центру стоял давешний коллекционер, с гитарой на ремне.

— Совет да льюбов, Ланевски и Головини! — прокричал он. Слово «совет» так, чтобы не звучало как «советский» я его говорить научил, а потом меня кто-то отвлёк, вроде бы.

И зазвучала та самая композиция, которую единственную я умел играть в режиме соло-гитары. И то только первые тридцать секунд.

Стадион не выл — он ревел! Не знаю, что уж там накрутили звуковые специалисты, но мне показалось, что они минимум четырежды добавляли громкости музыкантам, чтобы пробиться сквозь зрительский шумный восторг. На кадрах с улиц народ орал, тыча пальцами в картинку со сцены. Самая известная баллада о любви в жанре «трэш-метал» звучала над городом. И над страной. И над миром. И на самом деле, остальное уже не имело никакого значения (4).

За три песни, прозвучавшие со сцены в исполнении легенд и монстров, охрипли, кажется, все, кому было от тридцати пяти до пятидесяти. Хотя, и люди постарше тоже неожиданно ярко реагировали на американский коллектив. Усатый блондин за соседним столиком подпевал композиции «Найти и уничтожить» (5) с таким чувством, будто обратно на работу возвращаться уже не планировал. Только что жестами в сторону зарубежных партнёров не дублировал текст.

Последней в списке согласованных с группой композиций была «По ком звонит колокол»(6). И уже на вступлении началась чертовщина.

«Задвоилась» басовая партия. Роберт с удивлением смотрел на свою гитару, которая, будто бы, продолжала играть даже тогда, когда он отвёл от неё обе руки. За спинами музыкантов снова блеснула вспышка, ослепив всех в зале, неотрывно следивших за сценой. Когда к зрителям вернулось зрение, стала прерываться и оборвалась партия ударных. Потому что Ларс замер, глядя на фигуру перед ним, проявлявшуюся из тумана. Джеймс и Кирк обернулись — и тоже остановились. Высокий патлатый парень, проявившийся из мглы между ними, некоторое время продолжал играть, а потом тоже прекратил.