Записки нечаянного богача 3

* Eric Clapton — Tears in heaven: https://music.yandex.ru/album/2498025/track/70923

Глава 33 Свадьба. Уникальный проект

Песня, написанная в 1991 году, пронзительно-личная, от человека, пережившего страшное горе, звучала над стадионом как гимн жизни. Седой англичанин в больших очках смотрел со своей высокой табуретки на людей вокруг с мудрой, грустной, но удивительным образом одновременно и счастливой улыбкой. Слова о том, что нужно жить, несмотря ни на что, храня в сердце любовь и доброту, которым, вроде бы и нет больше места на этой земле, звучали торжественно и неоспоримо. А потом началось колдовство.

Уже ко второму куплету голос автора стал будто отдаляться. На передний план вышли хрустальный колокольчик Милы и баритон Серёги. Всего две строчки успели прозвучать над замеревшими толпами в их исполнении, при поддержке хора, про: «поможешь ли мне устоять, когда увидимся на Небесах?». Они пели, глядя в глаза друг другу, и, казалось бы, не видели и не слышали ничего вокруг. Но когда их счастливые лица осветили видеостену, а голоса полетели над городом, вздрогнули и прервались. Звуковых дел мастера не подвели — к этому моменту уже подключались другие вокалисты. Англичанка, лауреат всего, чего только возможно, многократно отмеченная в Книге рекордов Гиннесса, которая кроме великолепного голоса была памятна тем, что постоянно то худела, то полнела обратно, подхватила песню вслед за хрустальным колокольчиком. Её голос, набравший силу на словах «время может сбить с ног» заставил забегать по моей спине мурашки такого размера, что было страшно — не затоптали бы. Шерсть поднялась дыбом. Поднялся и я. И все вокруг. Слушать это волшебство сидя было возможно только двоим — самому автору, примостившемуся на табуреточке посреди стадиона, и бабе Даге.

Я всегда считал, что этой песне очень подходит женский вокал. Если не держать постоянно в голове жуткую историю малыша Конора, конечно. К англичанке присоединилась австралийка со своим узнаваемым надрывным сопрано. Тут тоже момент был спорный — многие знали её как исключительно попсовую певицу, призывающую то качаться на люстре, то к другим сомнительным дешёвым удовольствиям. Я же слышал её песни «Не плачь, снеговичок!(1)» и «Мужество перемен(2)». А теперь вот и «Слёзы в небесах». И это было невозможно ни представить, ни повторить.

Мне говорили, что две эти певицы плохо ладят. Что наверняка будет скандал и истерика. Что сажать их даже на один и тот же стадион — уже очень плохая идея. Я кивнул и велел делать, что сказано и как решено. И теперь, видя их обеих на кадрах с видеостены, одинаково плачущих, но поющих так прекрасно, так искренне, я похвалил себя за настойчивость. Певицы увидели друг друга на огромном экране. И вытянули вперёд ладони, сложив пальцы в «половину сердечка». Как операторы смогли свести картинку так, чтобы их руки соединились, образовав целую фигуру, над которой светилось улыбкой лицо гитариста — я не знаю. Но смогли.

— Охренеть! — прошептала Аня. Или Надя. Или обе.

Весь стадион орал и хлопал не переставая минут десять, не меньше. Казалось, конструкции, на которых были установлены наши столы, как и трибуны вокруг, вот-вот провалятся в ту самую шахту к преисподней, которую так долго пророчили всему миру американские журналюги. Но всё устояло.

— А теперь пару слов скажет друг женихов и невест, Дмитрий Волков! — тихим, чуть хрипловатым голосом произнес обнимавший гитару певец, едва стало чуть тише. Не знаю, кто давал синхронный перевод, но получилось очень похоже даже по интонации. Я поднялся, вскинул взвизгнувшую дочь на плечи и подал локоть Наде, за который она взялась, хотя, скорее, даже уцепилась. Семьи в сценарии тоже не было, но мне казалось, что так будет лучше. С другой стороны Надежду поддерживал Антошка, и было не понятно, кто за кого крепче держится. Мы вышли из-за стола и дошли до бегущей дорожки травелатора, доставившей нас на сцену. Стало тихо, как в музее.

— Дорогие друзья! Я поздравляю с этим чудесным и важным событием две новые молодые семьи, Ланевских и Головиных. Мне очень повезло — я могу считать себя их другом. Я горжусь этим. Спасибо, ребята! — я поднял правую ладонь. Тёма затряс над головой двумя руками, сцепленными в замок. А Серёга лихо свистнул в два пальца так, что Мила аж подскочила и весело рассмеялась. Они с Бадмой махали мне из-за столов с совершенно одинаково счастливыми лицами.

— Здесь собралось сегодня очень много людей, самых разных профессий, с разными историями, из разных стран. Но нас всех сегодня связывают эти радость и счастье, которые дарит нам сегодняшний праздник, — продолжал я. Слова подсказывал внутренний реалист, потому что сам я не справился бы. Выступление перед тысячами людей для гуманитария-интроверта — так себе испытание. Но я обещал.

— Молодые получат сегодня много поздравлений и подарков. А я хочу прямо сейчас сделать подарок зрителям. Не только тем, кто рядом, — я обвёл рукой трибуны, — а всем, кто смотрит церемонию.

За спиной снова вспыхнули строчки с названиями стран и флагами. Судя по лицам Второва и Ланевского — там было что-то, удивившее даже их. Я оборачиваться не стал.

— Я родился и вырос в большой стране, которой сейчас нет на карте. Не буду говорить, как так вышло. Скажу лишь то, что, как и любой, наверное, житель той страны, я всегда, с самого детства мечтал о мире во всём мире. Нас так учили, — в лицах сидевших передо мной гостей отражалась вся гамма эмоций, от непонимания до полного согласия.

— Для того, чтобы принять подарок, я приглашаю сюда представителя Далай-ламы, уважаемого геше Джампа Ринпоче! — из-за стола для ультра-премиум-капец-вип-гостей поднялся тот мужчина в халате, что вёл Бадму в самом начале, и направился к травелатору.

— Я также прошу подняться на эту сцену наших дорогих гостей из-за океана. Они многое сделали для продвижения тибетского буддизма в мире. Надеюсь, этот подарок будет приятен и им.

Бегущая лента подвезла учёного монаха к нам в тот самый момент, когда рядом с гитаристом, так и сидевшим на стуле, с искренним интересом глядя вокруг, снова открылся люк, и поднялась платформа. На ней стояли люди, которых подавляющее большинство из присутствующих видело только на экранах и страницах журналов.

Тот самый певец, что утром мило беседовал с Лордом в Корчме за завтраком. Статный седовласый актёр, старые фильмы с которым у нас крутят обычно к восьмому марта. Темноволосый актёр помоложе, но тоже с изрядной проседью в бороде, до сих пор уничтожающий в боевиках толпы негодяев любыми подручными способами, включая Форд Мустанг 429. Бывшая семейная пара из самых красивых людей Голливуда по версии, разумеется, того же самого Голливуда. Но они и вправду неплохо смотрелись вместе. Два режиссёра и продюсера с мировыми именами, оба тоже в возрасте.

Второва, если мне не врали глаза, аж распирало. Сидевшие вокруг него политики выглядели так, как если бы вдруг узнали, что президентом России и США с сегодняшнего дня становилась, скажем, Барбара Брыльска. Не знаю, почему и откуда родилось неожиданное сравнение — но выглядели они очень похоже.

— Для признания и подтверждения подлинности реликвии я прошу присоединиться к нам приора Ордена Сантьяго, аббата Хулио, и представителя русской православной церкви отца Лариона! — воззвал внутренний реалист. У него голос не дрогнул. Я бы так точно не смог. Надя висела на правой руке так, будто у неё одновременно отказали ноги и втрое усилилось земное притяжение. Анна Дмитриевна отбивала задумчивую дробь на моей и без того гудевшей голове — видимо, тоже волновалась.

Публика, устав, наверное, ахать, просто перестала издавать любые звуки. Гости за столами замерли, не отрываясь глядя на дорожку травелатора, что несла двух священнослужителей к третьему. И к элите мирового шоу-бизнеса. И к четырём оцепеневшим Волковым.

Священники подтвердили, что шкатулка содержала в себе прах и частицу принца Гаутамы. Предоставили официальные данные и результаты экспертных оценок. Про то, что шкатулка столько лет пролежала под землёй в ковчежце на берегу Волги, говорить не стали — видимо, к слову не пришлось.