Записки нечаянного богача 3

Я упал за стол к друзьям, обхватив двумя руками кружку с чаем. На колени умостилась Аня, ловко сдвинув через полстола к себе свои три тарелки и чашку. Одним движением. Двумя руками. «Папина дочка», — умилился внутренний реалист.

Первым делом я влил в себя чаю. Вторым — попросил ещё, и желательно — вон того, крепенького, от бабы Даги. Потом подъел размазанную дочерью по тарелке глазунью. И почти стал похож на нормального человека. На лестнице показалась Надя, в платье. Выглядела божественно. В том смысле, что глаза её метали молнии так, что старику-Перуну было впору призадуматься о профнепригодности. С мест ей навстречу неслось: «доброе утро, Надежда!», «Надь, привет!» и «good morning, missis Volkov!».

— Волков! Ты забыл, где шкаф с одеждой?! — пронеслось под сводами.

— Пардон, мужики. Пижамку переодену и снова выйду, — выдохнул я уже на ходу, едва успев запихать в рот ещё один блин. И побежал переодеваться под сочувственный хохот всего зала.

Торжество было назначено на пять часов вечера. Я ещё переживал было вначале, как справятся островитяне без привычного чаю в «файф о’клок». Но потом поводов для переживаний стало гораздо больше.

Город был украшен так, как, пожалуй, никогда раньше. И ни один в мире. Казалось, каждое второе окно светилось стилизованными Волком и Вороной, вписанными в сердечко. Три остро модных дизайнера, один был приглашён специально, а два других приехали по велению сердца и чуткого коммерческого нюха, в один голос выбрали эту картинку как логотип мероприятия. Получилось симпатично. Чья-то лёгкая и щедрая рука распечатала их во всех возможных масштабах и в неимоверном количестве, и вчера раздала горожанам. Теперь эта пара смотрела отовсюду — из окон квартир, учреждений и заведений, с машин и общественного транспорта, со стен и деревьев. В соцсетях творилось чёрт знает что — кто-то устроил конкурс на лучшее фото размещения Волка и Вороны, и показатели каких-то репостов и вовлечённости, что бы это ни значило, запинали все предыдущие рекорды в самый дальний угол, пыльный и скучный.

На площадях и перекрестках стояли фуд-траки и памятные с детства желтые бочки для напитков. Под бочками были ТЭНы, газовые горелки, а то и просто костерки. Перед словами «квас» и «пиво» были приклеены красные буквы «НЕ». Пахло корицей, гвоздикой, анисом и цитрусами. На стенах домов были растянуты белые экраны таких размеров, чтоб видно было даже слабо зрячим.

Вчера вечером было обращение Губернатора. Ну, то есть Главы Могилёвского облисполкома. Он сдержанно, но вполне искренне поблагодарил горожан за помощь в подготовке мероприятия, не имевшего аналогов в истории города, области, республики и вообще. Так и сказал. Объяснил, когда, что, как и где будет и не будет работать. Передал благие напутствия от Батьки. А в конце выдал не предусмотренное сценаристами: «саботажникам и вредителям — смерть! Я не шучу». И не шутил.

Стадион, после реконструкции чёрт (и проектировщик) знает сколько лет назад вмещавший в себя семь с лишним тысяч человек, было не узнать. Снаружи он смотрелся, как огромная ванна или клумба: параллелепипед с расходящимися наружу сторонами, накрытый сверху высокой округлой крышей, будто из формы для буханки пёрло тесто. Как уверяли Второвские аналитики, с орбиты «буханочку» было видно отчётливо, пусть и вооружённым глазом. Этих, пристально-глазастых, на орбите насчитали уже несколько десятков.

Снаружи стадион был украшен национальными мотивами обеих стран-участниц, при том, что мероприятие было сугубо частное, без какого бы то ни было официального или политического подтекста. На фронтонах кружились те самые Волк и Ворона. Вообще, многие элементы на стадионе, и на экранах по городу, то и дело начинали шевелиться, оживая и восхищая зрителей. О том, что впечатлительным лучше зажмуриться и сидеть дома, предупреждали уже неделю мэр, губернатор и руководители профильных ведомств. Тех, кто не внял, на улицах ожидали экипажи скорой помощи. Когда я узнал, сколько их будет, откуда и за какие суммы их стянули — сразу грубо попросил погрузить меня в одну из карет у увезти из этого разорительного ада к чёртовой матери. Но, как успокоил меня Тёма, «то — бензин, а то — живые люди!».

На стадион с ядовитой завистью смотрели Пентагон, форт Нокс, Букингемский дворец и Ватикан. Кремль одобрительно ухмылялся. Охрана объекта была спланирована и реализована так, что, как сказал Тёма, «теперь и про меня в учебниках и методичках пропишут, никуда не денутся». Безопаснее, чем здесь, в центре Могилёва, сегодня было, наверное, только на Луне.

Мы, «группа женихов и сочувствующих», прошли через четыре кордона ненавязчивой, но, даже на неискушённый взгляд, крайне эффективной охраны, и попали в рай. Внутри ничего не напоминало о том, что тут раньше можно было посмотреть футбол или лёгкую атлетику. Космического вида сцена с одной из «коротких» сторон прямоугольника выглядела так внушительно, что немного тревожила даже тех, кто видел её до этого, то есть нас. Остальных лишала дара речи. От неё секторами расходились вип-ложи прямо по полю, сохраняя свободное место, то ли под танцпол, то ли под армейское построение. Мы заняли места за нашим столом, куда нас вежливо сопроводили мужчины-«хостес» в чине не ниже капитана. У троих на груди красовались те же грифоны, что и у Тёмы на смокинге. Бабочка на нём была в полном порядке, как и он сам. Разве что чуть бледноват. Как и шедший рука об руку с ним Лорд. Потому что за соседним столом нас уже ждали.

Краткая процедура знакомства была чуть смазана тем, что все представляемые постоянно отвлекались. Мы — на то, чтобы втихаря ущипнуть себя, хотя бы в кармане, за ногу. Они — потому что под крышей стадиона время от времени пролетали Волк и Ворона, голографические, конечно, но если точно этого не знать — то очень хотелось перекреститься. Хотя, пожалуй, знание тоже не спасало особо. Второвские гении три-четыре-и-пять-дэ снова превзошли самих себя.

Поэтому рассадка гостей за столами и на трибунах заняла чуть больше планируемого времени. Когда мне и Тёме в ухо сообщили, что всё готово, и объект закрыт, мы едва не обнялись. Теперь, пожалуй, сюрпризов ожидать не стоило. Как уверял Головин — опасность может быть только до блокирования входов и выходов его коллегами. Мало ли, кто и что там решил пронести и устроить? Но теперь можно было начинать шоу.

— Дим, ты дыши иногда, что ли. А то пугаешь очень: то голоса в голове слушаешь, то ругаешься про себя, — как-то даже жалобно попросила Надя. В длинном сером платье с искрой, на каблуках, с идеальной прической и макияжем, она выглядела в тысячу раз лучше голливудских кинодив. Привезённое из первого приключения изумрудное ожерелье лишь подчёркивало эффектный образ. Про див я не для красного словца вспомнил — они сидели за столами в соседних секторах, глядя вокруг, как деревенские девчонки, вне зависимости от возраста.

— Прости, милая. Волнуюсь страшно, — выдохнул я ей на ухо то, о чём никому кроме неё не признался бы и под пытками.

— Везёт тебе. Я вот охреневаю целую неделю, и с каждой минутой всё сильнее, а ты вон просто волнуешься, — она поцеловала меня в щёку, крепко сжав руку. Стало полегче.

Ведущего на сцене не было. Да, где-то далеко наверняка рыдали и грызли локти лучшие отечественные и мировые конферансье, но мы решили именно так. Это пусть и глобального масштаба, но свадьба. И она планировалась, как не имеющая аналогов в истории. Поэтому сопоставимого ведущего придумать не смогли, как ни старались. Подошёл бы, пожалуй, кто-то из президентов. Или Папа Римский. Но мы с Головиным постеснялись тревожить занятых людей. Поэтому голос, отчаянно похожий на Левитана, сообщил из-под купола, что приветствует всех гостей бракосочетания. А ввиду того, что молодые являются гражданами разных стран, хоть это и условности, для проведения законной церемонии на сцену приглашались сотрудники органов записи актов гражданского состояния обоих государств. Трибуны взорвались первыми овациями. Над центром поля полетели громадные флаги России и Белоруссии.

Тётки были, как и все ЗАГСовские работницы, тёртые и битые жизнью неоднократно, но перед выходом на сцену обнялись, перекрестились и накатили по полстакана. Это было верным решением. Они протараторили требуемое законом и пригласили на сцену женихов. Трибуны зароптали — про второго мужа Милы Коровиной разговора не было. Но ответственный работник из Могилёва вовремя пояснила, что женится не только Ланевский, но и Головин. Первый сценарный промах был выявлен и пройден. Надя налила мне рюмку, с опаской поглядев на то, как я сложил вдвое серебряную вилку.

Друзья стояли на сцене, как ледяные скульптуры: прямые спины и каменные торжественные лица. Замершие над ними государственные флаги размером с трёхэтажный дом лишь усугубляли паралич. На сцену позвали невест. Трибуны было промолчали, будучи подготовленными, что их тоже выйдет две, но вдруг взорвались воем. Из-за кулис Бадму под венец вёл кто-то в одеянии буддийского монаха. Я не удивился бы и самому Далай-ламе. Да я, пожалуй, и Будде бы не удивился — удивляльный участок мозга отказал уже давно. Милу в бело-серебристой горностаевой шубке и ослепительно-снежном платье вёл, бережно отставив локоток, сам Батька. Это было его предложение: раз сирота — то к мужу подвести должен именно он. Нам спорить было, понятно, тоже не с руки.