Записки о Кристофере Уокмане: Потайной этаж

Н-да. Надо же. Назвать котов именами знаменитых детективов - это ж додуматься надо.

– И что, даже не накатывает ощущение пустоты?
– допытывался я.

– Знаете, - Кристофер мечтательно улыбнулся.
– Я в таких случаях начинаю хотеть завести еще одно животное. Например, крупную кошку. По-настоящему крупную кошку. Рысь, например. Я читал, что рыси легко приручаются, если брать котенка, и быстро приспосабливаются к городским условиям. Беда в том, что я опасаюсь, что рысь может распугать клиентов.

Всего-то! Подумаешь! Распугать клиентов! А то, что рысь может сожрать его самого, он что, в расчет не берет?

– Хотя если такое животное достаточно кормить, уделять ему много внимания и направлять его энергию в мирное русло, рысь станет не опаснее обычного кота, - ответил он на мой немой вопрос.

– Но, опять же, клиенты... Да и потом, у меня и без рысей хватает странностей, - он вдруг расхохотался.
– Ну, и чего греха таить, бардака в квартире.

Вот живет человек, а?

– А друзья к вам не приходят?

– А у меня нет друзей, - спокойно ответил Уокман. Разные глаза его смеялись.
– Сыщик должен быть один.

– Совсем никаких друзей?

– Совсем, - глаза его радостно заблестели.
– Я избегаю привязанностей. С тех пор, как...
– он помрачнел, огонек в его глазах погас.
– Впрочем, неважно. Вам, как и многим другим людям, абсолютно плевать. Это лишь моя боль.

Я помолчал немного, сгорая от разрывавших меня желаний задать Кристоферу мучивший меня вопрос или наоборот, промолчать, чтобы не разозлить его. Злить Уокмана не хотелось. Я уже на своем опыте прекрасно знал, что бывает, когда этот сыщик с плохим характером выходит из себя. Наконец я решился:

– Почему вы не позволяете называть себя краткой формой имени?

– Потому что так меня зовут только друзья, - без малейшей паузы ответил он.

– Но ведь у вас же нет друзей, - удивился я.

– У меня есть один-единственный друг, - отозвался Кристофер.
– Он сейчас в лучшем мире, чем этот.

– Вы же не верите в Бога, - скептически посмотрел на него я.

– Нет, - подтвердил он.
– Но я верю, что есть мир живых и мир мертвых. По-моему, когда мы умираем, попадаем ни в рай, ни в ад, но в мир мертвых. Недаром говорят: "Порой живые завидуют мертвым". И это действительно так. В мире мертвых, дорогой напарничек, у людей нет проблем, долгов, обязательств, несчастных любовей - если уж вы верите в эту чушь - и прочего. Когда человек умирает, ему по большей части уже все равно на то, что происходит.

– В этом, пожалуй, я с вами соглашусь, - фыркнул я.

– Другое дело, что обреченному на гибель не все равно, как умирать.

– Это точно.

– Каждый из нас хочет умереть быстро и безболезненно, словно отойти ко сну. Считают счастливцами тех, кто умирает, не выходя из дремы. Но мне кажется, лучшая смерть - погибнуть героем.

– Вы так думаете?

– Я почему-то уверен, что отойду в другой мир не в старости в своей постели, в окружении внуков и правнуков. Мне кажется, я погибну в бою. Наверное, это издержки профессии, - горько усмехнулся он.

– А я бы не хотел, чтобы вы погибали, - неожиданно для самого себя сказал я.

– Почему? Вы ведь меня терпеть не можете, - в его разноцветных глазах появился лукавый блеск.

– Нет, я не ненавижу вас, мистер Уокман, - задумчиво отозвался я.
– Хотя вы порой бываете невыносимым, как я понял из двух дней нашего общения. И смертельно опасным.

– Да, вы абсолютно правы, я опасен, я смертельно опасен, - он ухмыльнулся.
– Большинство тюрем забиты преступниками благодаря мне. И большинство кладбищ тоже.

Опять он хвастается. Я недоверчиво покосился на него. Но, должен признать, если он не врет, то у меня и у полиции будет еще один повод считаться с ним. Я почему-то подумал, что если он погибнет, я буду грустить не потому, что мир потеряет в его лице величайшего гения, а потому, что мне будет его не хватать, пусть даже я знаю его совсем недолго.

– Я бы не хотел, чтобы вы оказались на кладбище, - признался я.

– Все мы рано или поздно туда попадем, - хохотнул он.

– Только вы, пожалуйста, туда не торопитесь.

– Я не тороплюсь, хотя у меня и есть резон. Я встречу родных и человека, который имеет полное право называть меня "Крис". А помимо него еще и кучу приятелей и напарников, которые звали меня также, как вы.

Он помрачнел и умолк.

– То есть, все ваши напарники и друзья, они...
– начал я, но Кристофер закончил за меня сам.

– УВБ, - отчеканил он.

– УВБ?
– переспросил я.

– Убиты в бою, - расшифровал детектив.
– Вот поэтому я и не люблю напарников, мистер Стивенсон. Потому что все они погибали. На моих глазах. И я ничего не мог с этим поделать. С тех пор я избегаю привязанностей, дорогой напарничек. И предпочитаю не заводить друзей. Из друзей у меня теперь только животные. Знаете ли, мистер Стивенсон, животные в отличие от людей причиняют боль только когда умирают.

У меня в горле встал комок, поэтому я молча кивнул. Я прекрасно понимал, что чувствует сыщик. По крайней мере, чувствовал когда-то.

Раньше у меня было две сестры. Но из-за старого алкаша, который частенько валился спать, оставляя непотушенную сигарету, у меня осталась одна сестра.

Бедная маленькая Анна сгорела заживо при пожаре.

Мы оставили ее одну с нашим соседом по квартире. С этим чертовым старым алкашом. Просто потому, что деваться было некуда - мать работала, отца давно не было в живых, а мы с Глорией ходили в школу и торчали там до обеда. В тот роковой день мама повезла меня с Гло к детскому врачу. Анна осталась дома совсем одна - алкоголик тусовался в своей компании где-то за пределами квартиры. Мы надеялись, что вернемся до того, как припрется он.

Но наши надежды не оправдались.

Алкаш сгорел заживо вместе с Анной по собственной глупости.

Ее просто не успели спасти.

А я долго не мог простить себе, что мы оставили ее дома одну. Не могла простить и мама - через год она умерла, поскольку с сердцем у нее и без того было плохо, и смерть младшей дочери окончательно ее добила. Не могла простить и Глория - в ее пепельных волосах навсегда остались седые пряди.

Точно так же и Кристофер, очевидно, не мог простить себе смерти близких друзей.

– Знаете, мистер Уокман, я очень хочу быть вашим другом.

– Сожалею, но это невозможно. Я больше никого не подпущу к себе.

– Дайте мне шанс. Дайте себе шанс.

– У нас вряд ли получится, мистер Стивенсон.

– Но мы хотя бы постараемся.

– Я не знаю, - он покачал головой.
– Я давно уже работаю один и не нуждаюсь в ком-либо. Поэтому прошу - не привыкайте ко мне. Давайте сразу на корню обрежем все намеки на дружбу и попытки к ней. Убьем все это. Я плохой друг, мистер Стивенсон. Ужасный. Пожалуйста, не пытайтесь сблизиться со мной.