Записки о Кристофере Уокмане: Потайной этаж

– Приступим, - объявил Уокман и взялся за дело. Он тщательно осматривал с помощью лупы каждый предмет и передавал мне. Я снимал и фиксировал "пальчики". Где-то ближе к концу работы Кристофер вдруг поднял одно из чучел и протянул мне.

– Мистер Стивенсон, что вы можете сказать мне об этой модели, применяя мой метод дедукции?

Я взял фигурку совы, которую он мне дал, покрутил ее в руках и сказал:

– Ну... Она очень старая и с ней не больно-то бережно обращались при изучении. Кто-то еще и выдернул у нее пару перьев - возможно, для забавы, а возможно, для изготовления ловца снов или еще чего...

– А еще?
– Кристофер хитро прищурился. Я перевернул сову и посмотрел на подставку. Подставка была шестиугольной формы, имела бархатное основание - то, на которое она ставилась, и была покрашена в темно-вишневый цвет, местами стершийся от времени.

– Больше ничего, - признался я. Уокман покачал головой и взял у меня сову. Он сунул ее мне под нос и заговорил:

– Мой дорогой напарничек, - нежно сказал он.
– Вы даже не представляете, насколько ценной для нашего дела является эта штуковина. А все потому, что вы не обращаете внимания на мелочи. Вы обратили внимание на то, что сова вся засаленная, у нее местами не хватает перьев?

– Да.

– А вы обратили внимание, что эти перья местами помяты и поломаны, в основном под шеей совы?

– Нет, - признался я.

– А вы знаете одну мудрую фразу, которую обычно говорят в таких случаях?

А сколько яда в голосе. Любая гадюка умрет от зависти.

– Ну, у меня на примете несколько вариантов, - уклончиво сказал я, не понимая, на что он намекает, но не желая выглядеть идиотом.

– Вы не знаете, мистер Стивенсон, так зачем же мне лжете? Я ведь все равно просеку обман, - он получал неземное удовольствие, ощущая мою беспомощность и непонимание, отчего зажмурил глаза и расплылся в довольной улыбке. Я сделал недовольное лицо. Он, словно почувствовав мое неудовольствие, прекратил издеваться, посерьезнел и стал объяснять, как преподаватель туповатому ученику: - А фраза вот какая: "Если хотите понадежнее что-то спрятать, прячьте это на видном месте".

– Но причем тут это?
– не понял я.

– А при том, - Уокман улыбнулся.
– Про перья я вам уже сказал, а теперь видите эти царапины?

– Да, и что?

Кристофер глубоко вздохнул, очевидно, набираясь терпения, а потом нарочито медленно и спокойно произнес:

– Я могу вас похвалить за то, что вы сделали абсолютно верный вывод, говорящий о том, что с моделью обращались довольно плохо. Но вы ошиблись, говоря, что это делали студенты. Не забывайте, что мы с вами находимся в довольно приличном колледже, а не в младших и даже не средних классах школы, а это большая разница. Поверьте, студенты не заинтересованы в том, чтобы бомбить класс ради шалости, тем более, зная, что за испорченную модель им здорово влетит, и плюс ко всему - придется выплачивать из собственного кармана. Если в школе еще можно грешить на оболтусов за партами, которые могут что-то натворить, то в колледже - нет. А поскольку это приличное учебное заведение, а не какой-нибудь захудалый техникум, то можно сделать два вывода: во-первых, поступить сюда непросто, а во-вторых, исходя из того, что во-первых, здесь уж точно не будет хулиганов, которые любят портить все, что попадается под руки.

И потом, в таком истрепанном состоянии здесь только эта сова, если вы, конечно, обратили на это внимание. Остальные модели старые и пыльные, но относительно целые.

А теперь о царапинах, - он повернул модель дном ко мне.
– Вы помните, как учителя берут модель, демонстрируя ее студентам?

– Либо бережно пальцами за подставку, чтобы установить на стол, либо ставят на ладонь, если она не тяжелая и маленькая.

– Именно, - кивнул довольный Уокман.
– Ключевое слово здесь "бережно". Так вот скажите мне, дорогой напарничек, где вы видели учителя, который берется за само чучело или крутит подставку нестриженными ногтями?

– Нигде, - ошарашено ответил я, весьма сбитый с толку. К чему клонит этот хитрый лис?

– А что из этого следует?

Я промолчал.

– А из этого следует, дорогой напарничек, что эта милая сова предназначалась не сколько для демонстраций представителей хищных пернатых, сколько для того, чтобы можно было делать вот это, - я невольно охнул, когда Кристофер вдруг схватил одной рукой за саму сову, а другой за подставку, и с силой резко крутанул в противоположные стороны. Ровно половина подставки отъехала, демонстрируя тайник: шесть выемок в бархате, из которых одна пустовала, а в остальных лежали тонкие длинные колбочки с прозрачной белой жидкостью. Кристофер взял одну из них и показал мне:

– Снотворное, - с улыбкой проговорил он, хотя его взгляд был серьезным и холодным.
– И я даже могу вам это доказать.

Он выковырнул все пробирки, сунул их в герметичный пакет, который я подал ему - все, кроме одной, и закрыл тайник.

– Кстати, - сказал он, рассматривая пробирку.
– Вы обратили внимание, как моя рука легла прямо на те места, где перья поломаны, помяты или вовсе выпали?

– Да, - кивнул я.

– А теперь скажите мне что-нибудь об этой пробирке, - попросил он, давая мне в руки найденную вещицу.

– Очевидно, она не из аптеки.

– Верно. Снотворное, что лежит в этой пробирке, было сделано здесь, возможно, в этой самой комнате. И тот, кто его делал - явно не студент, а тот самый злоумышленник, которому понадобилось выстрелить в жертву, а потом перерыть всю ее комнату ради денег, после чего исчезнуть, прихватив жертву с собой.

– Но зачем ему надо было ее утащить? И, главное, как? Как можно было упереть из закрытой комнаты бесчувственное тело? И откуда кровь?

– Жертву он либо случайно убил - может быть, что снотворное оказалось слишком сильным, или он просто выстрелил несколько раз, или он решил потом выпытать у нее, где она держит деньги. Это очень отчаянный человек, мистер Стивенсон. И очень нуждающийся в деньгах.

– Но как он ее утащил?! Как? Как сделал выстрел? Как проник в комнату?

– Я пока не могу ответить на все эти вопросы, но я близок к разгадке, - отозвался Уокман, опять рассматривая пробирку.
– Кстати, вы можете еще что-то сказать об этой вещице?

– Нет, - я устало мотнул головой.

– Тогда я вам кое-что расскажу, а вы пока снимите отпечатки. С совой, я надеюсь, вы уже это сделали?

– Да.

– Прекрасно. Так вот, о пробирке...Да и не только о ней...
– Кристофер прищурился, а потом закрыл глаза и заговорил, вынув из кармана четки и перебирая их тонкими пальцами.
– Человек, который делал ее, знает биохимию в совершенстве и имеет доступ к этому кабинету и лаборантской. Я кстати, проверял - там закрыто, нам нужно попросить у кого-нибудь ключ... Взламывать дверь я не хочу - это может отпугнуть преступника... Ну так вот... Он делал снотворное именно специально для совершения своего злодеяния. Он очень нервничал и торопился. Очевидно, он долго вынашивал идею своего преступления, а потом какая-то капля переполнила чашу, и он решился на свое злодейство. Запомните, мистер Стивенсон - человек, который нам нужен - высокий, носит тяжелые ботинки, у него большие ступни и тонкие руки с длинноватыми ногтями. А еще у него есть сообщник. И я найду их, - с наслаждением сказал Уокман. Не открывая глаз, одним движением он надел четки на руку, вынул этой рукой из кармана шоколадку и откусил кусочек, а прожевав, резко выхватил из кобуры пистолет и прошептал, улыбаясь: - И пристрелю.

Я удивился, но ничего не сказал. Честно признаться, я впервые встречал детектива с такой редкостной кровожадностью, с таким рвением убить преступника. Впрочем, вполне возможно, что это из-за какой-то старой травмы, полученной Уокманом от джентльменов удачи, например, гибель близкого человека от руки бандита, и в таком случае Кристофера можно понять. Хотя он такой странный.

Я твердо решил поговорить с ним и все выяснить. Однако я осознавал, что подбираться к сыщику нужно осторожно, чтобы он не разозлился, а то, кто его знает, с него станется пустить мне пулю в голову. Я еще не видел, как он стреляет, но мне хватило два раза лицезреть то, как быстро он достает оружие. Я и не успеваю заметить, как дуло его ствола уже оказывается направленным на меня или еще на кого-то.

Кристофер Уокман опасен. Он чрезвычайно опасен. Он смертельно опасен. Никто не знает, что творится в его голове. Осознав это, я воздал хвалу Богу за то, что детектив не выбрал обратную сторону закона. Этот странный молодой человек с разноцветными глазами меня пугал. Пугал даже не силой, а умом. Его холодный и ясный ум дал бы многим фору.

– Знаете, мистер Уокман, - заговорил я.
– Я восхищен вашими умозаключениями. Вы как будто все увидели своими глазами! Но, позвольте, что же натолкнуло вас на такие выводы?