Заповедник, где обитает смерть
Шрифт:
За щель между шторами уцепилась луна. За окнами было тихо – весь мир спал или притворялся спящим. На душе Волошина было тревожно и пусто, может быть, поэтому он лежал, не смыкая глаз, глядел на серебряный рубль между шторами и пытался хоть о чем-то задуматься. В голове по-прежнему свистела тревога, не мешая, впрочем, мыслям отдыхать. Тревога, опасность, страх и ничего другого в жизни, и только сейчас Алексей с удивлением понял, что более всего его угнетает одиночество – не будь этого ощущения беззащитности, тоска не так грызла бы его сердце. Он захотел вспомнить Надю: ее глаза, голос, привычки, но образ таял и растворялся, как ночная бабочка в темноте у изголовья. Да и сама ночь бледнела, а затем и вовсе исчезла. Но и день не пришел – только бледный свет, туман
– Надя! – крикнул Волошин. Попытался броситься за девушкой и по пояс провалился в сугроб. – Надя, – прошептал он и не услышал собственного голоса: от страха заложило уши.
А Надежда стремительно мчалась к горизонту, пригнувшись и не оборачиваясь, потому что вслед ей улюлюкала вьюга.
Алексей проснулся. Луна скрылась, лишь зеленая дрожащая точка звезды мелькнула и растворилась. Не хотелось ни спать, ни лежать в этой комнате. Он поднялся. Включил лампу, сел на постели и долго не одевался – просто сидел и разглядывал бабочку на стене, стараясь не замечать три слова, написанные детским почерком. Почему-то ему было стыдно за искреннюю фразу, обращенную к нему, недостойному этих слов.
Спускаясь по лестнице и стараясь ступать тихо, Волошин взглянул вниз и замер: в кухне горел свет, и за столом сидела Вера. На ней была футбольная майка с красными и черными полосами – форма клуба «Милан» с номером «10» на спине. Вера сидела неподвижно и прямо, положив руки на колени, стол перед нею был пустым, и на матовой столешнице отражался голубой свет горящей газовой конфорки. Девушка вскинула глаза на подошедшего Волошина и ничего не сказала. Взглянула и снова опустила взгляд.
– Я тоже не могу заснуть, – сказал Алексей.
– Это от работы: глаза устают от монитора, а мозг продолжает обрабатывать информацию. Потом открываешь глаза, а уже утро – компьютер убивает сны.
– Простите, что заставляю вас так напрягаться.
– Не стоит извиняться: работой унизить нельзя.
– И любовью, – добавил, не подумав, Алексей.
Сказал, а потом сам растерялся оттого, что ляпнул. Хотел перевести разговор на другую тему, но не знал, о чем говорить, и потому пауза затянулась.
– Небо ясное, – наконец нашелся Алексей. – Завтра морозец будет.
Он глядел в сторону на газовую конфорку, потому что чувствовал – девушка смотрит на него, ожидая, вероятно, других слов. Пришлось пройтись по кухне, но мыслей не прибавилось. Дойдя до двери, Волошин обернулся, посмотрел на «10», и вдруг ему захотелось подойти, встать на колени и по очереди поцеловать и единичку, и нолик, а потом прижаться лбом к худенькой спине и застыть, ничего не прося, не говоря ни о чем. Желание было таким сильным, сердцу так захотелось прикосновения к теплу, что Волошин отступил на шаг. Чтобы не поддаться вдруг нахлынувшему безумию и не напугать эту женщину-подростка, Алексей выскочил в коридор и только после этого почувствовал, как сладостно заныла душа, как внутри его птицей забилось сердце, ударяясь о прутья тесной грудной клетки.
«Что это со мной? – подумал Волошин. – Наваждение какое-то!»
Но подумал с непонятной для себя радостью. Не хотелось никуда уходить, захотелось остаться на кухне подольше, может быть, навсегда, просто сидеть и смотреть на два голубых огонька в глазах девушки, сидеть молча, а если и говорить о чем-то, то только о самом важном – о погоде или о любви к животным. Но это придется отложить, потому что жизнь долгая, и когда-нибудь можно будет ни о чем не думать, кроме как о погоде. А пока есть дела поважнее, но которые хочется забыть поскорее и убежать от них далеко по небесной лыжне в край, где даже зимой поют птицы. Тогда зачем уходить куда-то, тем более не пожелав спокойной ночи?
Волошин снова спустился по лестнице, быстро вошел на кухню, и осколок недавнего желания так сильно впился в сердце, что Алексей, не сказав ни слова, наклонился, чтобы поцеловать девушку в затылок, коснуться губами ее мягких волос. Дух перехватило от нахлынувшей неожиданно собственной нежности. Он почти поцеловал ее затылок,
но Вера повернулась ему навстречу, глаза их столкнулись так внезапно, а губы оказались так близко, что растерялись оба. Она не отпрянула, а только стремительно покраснела, и зрачки ее глаз стали темными.– Простите, – хрипло прошептал Алексей.
И услышал близкое, тихое и тонкое эхо. Вера произнесла то же слово одновременно с ним.
Он ушел быстро, не оглядываясь. И уже потом, глядя на бабочку на стене, пожал плечами, словно оправдываясь перед кем-то:
– Зачем она-то извинилась?
Тут же обернулся: не видит ли кто, не слышит ли, как он разговаривает сам с собой – уж больно глупо это могло показаться со стороны. Он сам себе казался глупым, но от этого было почему-то приятно и весело. Чтобы оправдаться перед тишиной окончательно, Алексей сказал подушке, на которой спала когда-то олимпийская надежда:
– Ты где пропадаешь? Поди, забыла меня?
Но и это показалось ему не только глупым, но и лживым. Небо за окном по-прежнему было глухим, но в щель между шторами Волошину уже подмигивала изумрудная утренняя звезда.
Всем на земле управляют звезды. В этом уверены многие. И те, кто публично объявляет себя астрологами, и те, кто листает журналы в поисках гороскопов, и даже те, кто никогда не обращали свой взор к небу, а смотрят только себе под ноги, надеясь увидеть потерянный кем-нибудь кошелек; порой даже находят его, открывают, а там не миллиард долларов – всего лишь горстка мелочи, проездной билет за прошлый месяц и фотография незнакомой девушки с распущенными волосами. «Эх, – вздыхают искатели сокровищ. – Не повезло!» И отправляются дальше, склонив голову чуть ли не до самых колен в поисках смысла жизни и вечного счастья.
В звезды верят не только те, кому верить больше не во что. Даже те, кому завидуют обычные граждане, не начинают ни одного дела, не взглянув предварительно на расположение светил. Все самое важное зависит от этих маленьких мерцающих точек. А звездам глубоко наплевать на то, верят в них или нет, им вообще нет никакого дела до нашей планеты и всех нас. Да и кто видел звезды вблизи? Почему они должны влиять на самое важное: на успех, на здоровье, на любовь? Любовь вообще штука непонятная. Кое-кто из очень образованных людей убежден, что любовь – это взаимодействие биополей, которые вызывают определенные химические реакции в нашем организме. Говорят, теперь даже таблетки придумали для любви: съел одну – и люби кого хочешь, и очень долго, даже того, кого и не следовало бы любить вовсе. Хорошая вещь – медицина! Проглотил любовную пилюлю – и вот тебе сон упоительный. Нормальному человеку поверить в это сложно, особенно воспитанному на образцах высокой поэзии. Но ведь и в древности алхимики готовили любовный напиток! Тому есть письменные свидетельства. Говорят даже, что у одного короля был шут. Обычный кривоногий карлик – урод, но с амбициями. И полюбил шут королеву – молоденькую и, конечно, красавицу. А ту от него тошнит: она вообще предпочитает высоких мускулистых блондинов, ну и мужа-короля, естественно, хотя он и брюнет с проседью. Побежал карлик к колдуну-алхимику. Так, мол, и так. Как бы мне стать высоким белокурым красавцем или, на худой конец, королем, чтобы меня полюбила красавица?
– А зачем? – спрашивает мудрый старец. – На-ка лучше пузырек. В нем любовный напиток, капни капельку в бокал вина и поднеси своей ненаглядной. Достаточно одной капельки, чтобы она полюбила тебя больше жизни и до самой смерти, разумеется. А если переборщишь, то!..
Колдун махнул рукой:
– Замучает тебя ночью.
Карлик помчался в королевский дворец так быстро, как мог. За ним бежали мальчишки. Смеялись и бросали в него камни, а урод прижимал к сердцу пузырек обеими руками, чтобы сокровище случайно не разбили. Прибыл шут во дворец, достал бокал, налил в него лучшего вина, которое только смог стащить в дворцовом подвале, плеснул в бокал любовного напитка – на всякий случай все содержимое пузырька. Поставил бокал на поднос и направился к королеве. Идет, а хочется лететь – сердце колотится, пот по спине ручьем от напряжения и ожидания ответной безумной страсти. И уже вот перед уродом заветная дверь. Взялся было карлик за ручку двери, а тут из-за угла король!