Запоздалое раскаяние

– С некоторого времени ты ведешь себя как-то странно... Я же чувствовала, что тебя что-то мучает.

– Тебе показалось.

– Ты не хочешь признаться, что тебя что-то мучает?

– Тебе показалось.

Она проводила допрос с энергией и искусством судебного следователя, унизив его обвинением. Жак не любил ее, порой с трудом ее выносил, а в этот момент он ненавидел ее.

Он искренне желал, чтобы она упала к ногам, сраженная сердечным или мозговым ударом, чтобы она погибла от молнии или еще чего-нибудь, лишь бы только сразу умерла.

Однако она стояла пред ним вполне живая, и он понял, что если никак не будет реагировать, то попадет в такой зыбучий песок, из которого уже не выберется. Необходимо подумать об этих несправедливых обвинениях и, по меньшей мере, искренне возмутиться.

– Твои обвинения отвратительны. Ты должна сейчас же взять их назад.

– Раньше, чем ты представишь мне объяснения.

– Объяснение простое: - Я ошибся. Всякий может ошибиться. Если бы ты ошиблась, я не стал бы сомневаться в твоей порядочности.

– Да, но я... это мои деньги.

– Плевал я на твои деньги.

Он двинулся к ней и увидел в глазах жены такой же страх, как и на прошлой неделе.

– Я не притрагивался к твоим деньгам. Плевал я на них, на твои счета, на твою бухгалтерию!

Книга счетов полетела в угол комнаты и задела фарфоровую вазу, стоявшую у камина. Ваза ударилась о камин и одна сторона ее разбилась.

– Теперь ты рада, да?

Он пыхтел как тюлень и задыхался от гнева. Когда приступ ярости прошел, он продолжал без злобы:

– Уверяю тебя, я не брал твоих денег.

И чувствуя, что это глас вопиющего в пустыне, продолжал:

– Ты должна мне поверить. Ты веришь мне, не правда ли?

– Я поверю тебе, если ты объяснишь мне, что тебя мучает.

Если он продолжит дискуссию, то будет уличен во лжи и окончательно погрязнет в этом. Лучше прекратить этот разговор и проявить твердость.

– Веришь ты мне или не веришь, но это так. Торговаться не будем.

Он повернулся, взял в передней пальто и вышел из дома. Раньше он не решился бы так поступить. Он стал смелее по отношению к Элен. Определенным образом Жак все больше познавал самого себя. Он поехал в город выпить кофе и позвонить Жаннине.

– Что нового?

– Звонил Роджер.

Жак звонил не из кабины и не мог вести секретного разговора. Он кратко закончил разговор.

– Хорошо, я приеду.

На авеню Виктора Гюго он пробыл всего минуту и узнал, что Роджер будет ждать его в 11 часов утра в пивной на углу возле печаточной фабрики.

– Точно в одиннадцать. Он торопится.

– Он нашел кредитора?

– Он не хотел мне говорить.

Она прибавила одну фразу, истинный смысл которой не дошел до ее возлюбленного.

– Мне показалось, будто он не доверяет мне.

Жак, не снявший пальто, пошел к двери.

– Ты уже уходишь?

– Я поссорился с женой. Будет лучше, если я не задержусь.

Он поцеловал ее и заметил, что сегодня утром ее поцелуй был каким-то необыкновенным - так много тепла, доверия и утонченной любви излучала она помимо своей физической привлекательности.

Все больше становилась пропасть, разделявшая его и Элен. Но не обманывал ли он себя? Развод не так уж пугал его, хотя он и сознавал, что это отнимет у него и у Жаннины материальные средства.

– Если бы речь шла обо мне, я бы послал ее ко всем чертям.
– затем вполне откровенно добавил: - Если бы это касалось меня одного, то эта проблема не привела к кризису.

– Эта непосредственная проблема заключалась в бухгалтерской ошибке, которая препятствовала устранению трудностей между супругами.

На фабрике Жак избегал обращаться к жене и она сделал первый шаг.

– Послушай, если это просто ошибка в книгах, ты должен постараться привести дела в порядок.

– Ты должна была сначала об этом подумать, а потом обвинить меня.

– Это твоя обязанность доказать, что я неправа, возразила она и отдала ему счетные книги.

Он снова углубился в книги и числа, и сделал только перерыв, чтобы зайти в пивную. Вымогателя там не было. Через десять минут, когда Жак уже начал терять терпение, его вызвали к телефону. Это звонил Роджер.

– Извините, я не смог придти. Сможете ли вы освободиться сегодня около трех часов дня?

– Это возможно.

– Хорошо. Приходите к станции подвесной канатной дороги и ожидайте, пока я с вами не заговорю.

– Почему такая таинственность?

– Это осторожность, мсье Меллерей. Ни в коем случае не берите с собой м-ль Тусси. Лучше всего вообще не говорите ей, что мы с вами встретились.

Жак удивился такой таинственности, но обещал ничего не говорить Жаннине и вернулся к своим книгам. До обеда он так и не мог найти ошибки и встреча с Элен в обеденный перерыв была мрачной.

В половине второго он снова взялся за работу. Несмотря на все желание результаты его напряженной работы были неутешительны, поиски не дали результатов. Это была не бухгалтерская ошибка, а административное упущение. В нормальных услових ее посчитали бы досадным инцидентом, но обстоятельства превратили его в драматический случай.

Незадолго до трех часов, немного нервничая, Жак поставил машину на набережной Стефана Жей и пошел пешком к станции подвесной дороги. В этом месте в Гренобле собиралось много туристов и редко можно было встретить местных жителей. Роджер был уже там.

– Я купил вам билет, - сказал он Жаку и увлек его в кабину, куда спешила группа болтающих англичанок.

Необычно раскрашенная кабина тронулась и начала равномерно двигаться вверх. Поездка над Изером с двумя рядами набережных, над выступающими укреплениями в стиле прошлого столетия вызывала восторженные восклицания туристов.

– Этого я еще не видел, - буркнул Роджер.

Больше он ничего не сказал за время трехминутной поздки. Они вышли и тотчас отделились от группы, которая поспешила на верхнюю террасу, где туристы столпились возле пояснительной таблички. Жак с Роджером отправились в менее людное место.

– Есть что-нибудь новое?

– Да. К концу недели мне придется подать заключительный рапорт.

– Не могу понять, почему вы не разрешили мне ничего сказать м-ль Тусси?

– Мсье Меллерей, пришло время поговорить, как мужчина с мужчиной.