Запрет на любовь

Выходим на площадку.

Джугели, когда видит, что я занимаю место Горького, округляет глаза и начинает заметно нервничать.

Слежу за ней неотрывно, пока идёт навстречу вся такая нарядная и красивая.

Банты на причудливо сплетённых косах.

Белый фартук с кружевами. Короткое чёрное платье под ним. Гольфы. Туфли.

Это Филатова придумала идею с формой в стиле СССР. И, надо сказать, выглядят в ней наши девчонки обалденно. А уж моя длинноногая Тата — хороша в особенности.

Выгибает бровь, выдавая немой вопрос.

Взглядом предупреждаю: «Не вздумай финт какой-нибудь выкинуть».

— И как это понимать? — останавливается рядом.

— Со мной танцуешь. Что непонятного? — отвечаю, глядя при этом на её жениха.

— Ладно, — смирившись, тягостно выдыхает и осторожно кладёт руку мне на плечо.

— Будем попутно вести диалог. Ты думала, спрячешься в своём замке, обнесённом железной проволокой, и я до тебя не доберусь?

Проволока появилась после моего вторжения. Видать, охрана запись с камер тогда подняла.

— Я не хочу с тобой разговаривать.

— Придётся. Иначе начну целовать у всех на виду.

— Ты… совсем? — лепечет задушенно.

— Уже рассказала этому клоуну про нас? — перехватываю её пальцы.

— А есть что рассказывать? — отзывается равнодушно, описывая круг вокруг меня.

— Ясно, — клацаю от гнева зубами. — Сам расскажу.

— Абрамов, пожалуйста, хватит. Всё.

Встаём в пару и она ощутимо вздрагивает, когда я прижимаю её к своей груди.

— Что значит всё? Поясни-ка, — наклоняюсь ближе, пока кружимся по знакомой траектории.

— То и значит. Ты переходишь всякие границы!

— Ещё пока нет, — делаю глубокий вдох, запуская в ноздри её запах. — Скучал по тебе смертельно, Джугели.

— Прекрати провоцировать.

— Спровоцировала ты, притащив на праздник этого павлина. Будь уверена, на своих двоих он отсюда не уйдёт! В порошок сотру!

— Перестань. Не смей его трогать. Хочешь, чтобы меня посадили под замок?

Её голос дрожит. Да и сама она вся в моих руках трясётся.

Разворот. Руки на талии. Поддержка.

— Что ты решила? Озвучить можешь? — спрашиваю прямо, когда мы снова оказываемся с ней лицом к лицу.

— Да. Я выхожу замуж за Горозию, — произносит вроде как уверенно, но пряча при этом глаза. — Так надо.

Выхожу замуж за Горозию.

Так надо.

Разрывает своими словами нутро. Чёртову гранату мне туда закидывает, чтобы наверняка, в хлам, раздолбило.

— А за меня пойдёшь, если позову? — горячо выпаливаю ей на ухо, захлёбываясь в своём отчаянии.

Она, наконец, осмеливается поднять на меня взгляд. Растерянно хлопает ресницами. Не то напугана, не то ошарашена в край.

А ещё я только сейчас подмечаю, что выглядит девчонка так, будто накануне много плакала. И тщательно нанесённый макияж не способен меня обмануть.

— Что?

— Чту традиции твоего народа. Замуж выйти предлагаю, — намертво стискиваю в объятиях.

— Ты с ума сошёл, — шепчет лишь губами.

— Я три ночи не спал.

Это правда. После разговора с матерью пришлось конкретно поднапрячься и пошевелить извилинами.

— У меня есть отличный план, Джугели, — бережно, но надёжно придерживаю партнёршу, в то время как она, прогибаясь в спине, отклоняется назад, и поднимается, чтобы грациозно вернуться в исходную позицию.

— Что ещё за план? — пытается держать дистанцию, которую я тут же при каждой возможности сокращаю.

— Сбежим вместе после вручения аттестатов?

Меняется в лице.

Бледнеет.

— Марсель. Мой отец…

— Послушай, — перебиваю, ощущая, что теряю терпение. — Я всё продумал. До Москвы доберёмся на мотоцикле. Там нас встретит семья дяди Беркута. Он поможет. Железобетонно ручаюсь.

— Чем поможет? — повторяет рассеянно, выполняя очередное движение, заученное на репетиции.

— Обоим к тому моменту уже исполнится восемнадцать. Нас распишут, — разъясняю ей будто маленькой.

— И что будет дальше?

— Разберёмся, не дрейфь. Я начну выступать, один крутой лейбл предложил мне сотрудничество.

— А я?

— Будешь учиться в универе или в теннис этот свой играть. Как захочешь.

На желанных губах появляется едва заметная улыбка.

— Любить тебя буду…

Её щёки в одно мгновение розовеют, выдавая смущение.

— Как там, и в горе, и в радости, — обещаю от всего сердца, работающего в эти секунды на износ.

Тата молчит, но за неё отвечает язык тела.

Она обнимает меня крепче и с какой-то особой, казалось бы несвойственной её характеру нежностью, выразительно смотрит мне прямо в глаза, когда песня заканчивается.

Школяры истошно орут. Родители и Матильда утирают слёзы.

Я вручаю розу девчонке, стоящей напротив, и под шум аплодисментов сжимаю её левую ладонь в своей, переплетая наши пальцы.

— Соглашайся.

Глава 46

Тата

— Спасибо, хозяева, за вкусный ужин, но теперь надобно продолжить начатый ранее разговор.

Отец Левана отставляет от себя пустой бокал, откидывается на спинку стула и переводит взгляд на меня, постукивая пальцами по столу.

— Скажу сразу. Мы против того, чтобы вы увозили внучку сейчас.

— Алиса, ты, может, пойдёшь к себе?

— Нет уж, Эдуард, я буду присутствовать, — отказывается она от предложения деда.

— В таком случае, будь добра, помолчи. Продолжай, Анзор.

— Когда у Амирана начались… неприятности, мы с Наирой в первую очередь забеспокоились о девочке, ведь за годы дружбы успели узнать некоторые… детали его семейной жизни.

— Вы хотели забрать Тату к себе. Мы помним.

— Верно, хотели. Поскольку фактически уже считали её своей. Однако Амиран, как всякий любящий и переживающий отец, был против того, чтобы его дочь переехала к нам в дом до свадьбы.