Запрет на любовь

Киваю.

— А что случилось?

Молчу.

— Марсель… Иногда стоит выговориться, чтобы стало немного легче. Нельзя постоянно держать всё в себе.

— Она пригласила его на танец. После того, как отказала мне, — цежу сквозь зубы.

— Хм. Я верно поняла, что инициатива шла от девочки?

— Какая к чёрту разница? Горький пошёл с ней танцевать! Друзья так делают, по-твоему?

Снова начинаю злиться, когда в памяти всплывает тот эпизод.

— Не заводись. Спокойно.

— Осуждаешь? Считаешь, что распустив руки, я поступил неправильно?

— Ты поступил так, потому что пошёл на поводу у своих эмоций.

— Выморозили оба!

— Ревность — плохое чувство, Марсель. И если разобраться, оснований для того, чтобы открыто проявлять её, у тебя нет.

— Ну как сказать, — не соглашаюсь.

— Прости, вынуждена напомнить. У Таты в Москве есть жених. Пожалуй, это исключительно его право.

— Плевать мне на жениха! В тот вечер Джугели целовалась СО МНОЙ, а не с ним!

Матушка смотрит на меня, широко распахнув глаза.

— Вы…

— Она к нему ровно дышит, мам. Отвечаю. Я теперь точно это знаю! Уверен!

— Марсель, послушай, там всё очень сложно. Абсолютно другой менталитет, свои традиции, обычаи.

— И что? Двадцать первый век на дворе. Религия у нас одна. Это главное.

— Её отец никогда не позволит ей быть с русским мальчиком.

— Посмотрим.

— Ты не понимаешь, что это за человек, — взволнованно на меня смотрит, качая головой.

— Главное, чтобы Тата понимала.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я рассказал ей про свадьбу родителей и про их несчастливый вынужденный брак. Пусть призадумается и проведёт аналогию.

— Но откуда ты… — в шоке приоткрывает рот.

— Без обид, — в извиняющемся жесте вскидываю ладони. — Пару раз случайно стал свидетелем ваших взрослых разговоров.

Мать краснеет и приосанивается.

— Сорян.

— Девочка поверила тебе? Как отреагировала?

— Бурно отреагировала, но это ничего. Перебесится. Остынет.

— Сынок…

— Я решил озвучить ей правду. Кто-то должен был, верно?

— Да, но…

— Было страшно, что опять на нервной почве случится приступ, но всё обошлось. Я позвонил её бабушке, проверил.

— Марсель.

— Я люблю её, мам.

Она тяжело вздыхает.

— Не могу без неё. Пробовал. Сама видела, как мне рвало крышу.

— Тебе важно знать одну вещь.

— Какую?

— Отец категорически против того, чтобы ты связывался с этой семьёй.

— Мне всё равно. Замуж за другого Джугели не выйдет. Я, на фиг, не позволю этому случится, ясно? — глядя ей в глаза, топлю уверенно.

*********

Тата не появляется в школе несколько дней, а когда появляется, злости моей нет предела. Потому что на линейку, посвящённую Последнему звонку, буквально за пять минут до начала, её привозит тот самый жених из соцсетей.

Сперва узнаю затянутую в хромированную плёнку тачку, а потом и самого грузина идентифицирую.

— Тихо, стопэ, — дёргает назад Ромасенко, проследив за моим взглядом.

Тата, одетая в парадную школьную форму, заходит во двор и направляется к Матильде, чтобы вручить той цветы.

Жених в это время паркует свой внедорожник следом за машиной Зарецких.

— Какого хера он тут делает?

— Прикатил на невесту полюбоваться.

— Я ему шею сверну, — цежу, с трудом контролируя ярость, растекающуюся по венам.

— Непременно. Только давай чуть позже, окей? Мать просила хотя бы в эти сорок пять минут обойтись без кипиша.

Киваю, а у самого за грудиной бомбит нещадно.

Мои сообщения во Френдапе Джугели так и не прочитала. Номер занесла в чёрный список. Гадай теперь. Это из-за того, что про отца рассказал правду? Или вот из-за этого расфуфыренного недоразумения в нелепом пятнистом костюме?

— Выдохни, бро, — Макс хлопает меня по плечу. — Чё за чел с ним, кстати? Отец её?

— Нет. Его, по ходу, — поправляю закатанные рукава ненавистной белой рубашки.

— Точняк, такой же модник, — ржёт, глядя на костюм и туфли старшего. Там всё под змею. — Давай отвлеку тебя, пока ты не сорвался и не погнал рихтовать хлебало его сыну.

Ищу глазами Горького, с которым не разговариваю со дня его рождения и в параллель слушаю Ромасенко.

— Я ж завалил её всё-таки. Ещё пару месяцев назад.

— Кого? — не сразу отдупляю, о ком идёт речь.

— Кого-кого, психолога бывшего нашего, — бесится он.

Поворачиваюсь. Удивлённо выгибаю бровь.

Марго, вообще-то, из-за него уволилась и о том, что история имела продолжение, лично я не знал.

— Ты серьёзно?

— Ага, — самодовольно ухмыляется. — Прикол хочешь? У неё, оказывается, муж есть.

— Чего?

— Того. Служит по контракту. Заявился тут недавно к ней на хату.

— А ты? — в шоке на него таращусь.

Надо признать, Максу действительно удалось своим монологом отвлечь меня от происходящего.

— Чё я? Начистил ему рожу. Выставил за дверь. Так эта дура побежала за ним. Сидела там на ступеньках ревела, по башке его гладила и нацеловывала. Орать на меня начала. Мол, что ты наделал, я его люблю, — смыкает челюсти так, что желваки под кожей проступают.

— Жесть.

— Я это к чему, Кучерявый, — хрустит шеей, но успеваю заметить в глазах проскользнувшие боль и разочарование. — Поди разбери этих баб. С одним в постели кувыркаются, второму в любви признаются. Ваще никому верить нельзя.

Не успеваю поразмыслить над его словами. Милана объявляет номер от выпускников и я замечаю подошедшего Пашу.

— Меняемся партнёршами, — коротко информирую, сдвигая его плечом в сторону.

— А извиниться ты не хочешь?

— Нет, — перекатываю меж пальцев стебель розы.

— Ну и дебил.

— От дебила слышу.

— Чё?

— Завязывайте, пацаны, выступать щас, — на стадии зародыша гасит конфликт Дэн как раз перед тем, как начинает играть вступление нашей песни.

«Медлячок» Басты. Хит всех выпускных. Любимая песня дяди Беркута.