Запрет на любовь
Шрифт:
— Нормас.
— Да это топчик!
— Мне нужна моя партия, гении грёбаные, — хмурится Дэн, у которого с творческим воображением не лады.
— Набросаю чуть позже, давайте ещё раз прогоним, — включаю диктофон, чтобы записать ту версию, к которой пришли по итогу.
Ромасенко кивает, ставит бутылку с водой на пол и садится за барабанную установку.
— Раз, два, гоу.
Не знаю, как объяснить, но в такие моменты, как сейчас, всегда ощущаю какой-то охренительный подъём и запал. Раньше казалось, что по-настоящему кайфовать я способен только тогда, когда швыряю кого-то на
— Мама мия! Никак будущий хит? — восторгается старшая из ведьм, материализовавшаяся буквально из ниоткуда.
Милана время от времени тусит здесь с нами, ведь иногда я использую её голос для партии женского вокала. Как бы эта девчонка не бесила меня порой, но с возложенной на неё миссией она всегда справляется.
— Поднимайтесь наверх, мазэр зовёт всех ужинать.
— Батя дома?
— Да. В кабинете работает. Точнее пытается под этот ваш грохот. Прикиньте, какой-то шейх из ОАЭ хочет, чтобы он спроектировал ему хоромы.
— Офигеть.
— Вот это я понимаю востребованный архитектор, — хмыкает Ромасенко.
— Если всё срастётся, он опять уедет, — расстроенно ноет систер.
— Ненадолго же.
— Какая разница!
— Ладно, погнали наверх, — кладу свои листы поверх нотных набросков Горького. Вот уж реально непонятная для меня хрень.
Толпой поднимаемся на первый этаж. Шумно заваливаемся с пацанами на кухню, но там они, уже по обыкновению, затухают. Один суровый взгляд моего отца — и происходит мэджик. Парни затыкаются и становятся лучшей версией себя. Потому что в присутствии матери и Софии по-другому нельзя.
— Рассаживайтесь. Проголодались, мальчишки?
— Капец как.
— Слона сожрать готов. В смысле съесть, — исправляется Дэн.
— Ты сегодня не на тренировке?
— У меня выходной типа, — голодным взглядом изучает всё то, что есть на столе.
— Как папа?
— У него новая пассия. Модель из Краснодара. Не умеет ничего, только прикладывать его карточку к терминалу.
— Полезный навык, — смеётся мама, нарезая хлеб. — Мил, тарелки.
— Несу.
— Короче, Дэнчик подыхает от голодухи. Еду вынуждены на постой заказывать из рестиков, — продолжает за него Ромасенко.
— А твои как дела, Максим? Ты подстригся? — отвлекается от нарезки, рассматривая его.
— Угу, — недовольно пыхтит тот.
— Мне нравится.
— Давай своего тоже так обкарнаем, — предлагает батя.
— Не-е-ет, Ян. Ни за что. Это — фирменный знак Абрамовых, — ставит перед нами кастрюлю с котлетами и треплет меня по кучерявой башке.
— Он выглядел ужасно, когда его побрили из-за вшей, — ржёт коза Милана.
— Вообще-то, именно ты из сада их и принесла.
Пожимает плечами. Типа «И что с того?».
— Я помню, — смеётся
Горький. — Нелли Равилиевна не узнала его, наорала и прогнала из кабинета, отправив к своим.— Петросян обозвал Марселя бильярдным шаром, — добавляет Ромасенко.
— И получил за это по роже, — цежу сквозь зубы.
— Да, где-то в альбоме есть фотка этих двоих безволосых, — кивает мама на нас с ведьмой. — Максим, вчера Светлана Николаевна нам звонила. У вас всё в порядке?
— Нет, — коротко обозначает он ситуацию.
— Ушёл из дома — не будь законченным говнюком, напиши матери, где ночуешь, — наставляет отец. — Она ищет тебя по всему городу.
— Напишу.
— Эй ты! — грозная София показывает Дэну кулак. — Дай остальным взять. Куда нагребаешь столько котлетосов?
— Сорян, — друг примирительно выставляет руки.
— Сонечка, не надо так. Угощайтесь, ребята. Салат, нарезка, макарошки, овощи.
— Сядь, Дарин. Руки у всех есть. Дальше самообслуживание, — сообщает отец, обращаясь к нам.
Но какой там.
— Паш, а ты чего у меня без тарелки? — всполошившись, мать встаёт со стула и достаёт из шкафчика посуду.
— Не заслужил, — подкалывает его Ромасенко, толкая локтем в бок. — Да, Милан?
— Пропустила. Вас слишком много, — бубнит та в ответ.
— Да, тесновато, — соглашается с ней недовольная София.
— Девочки, перестаньте. Разве так можно? Будьте гостеприимными. Паш, как вы отдохнули с родителями в Анталии?
— Неплохо.
— Он татуху себе набил, тёть Даш, — сливает его Дэн. — Шац в шоке.
— Да ты что? Где? — она удивлённо округляет глаза.
— На спине.
— Покажешь?
— Ещё чего не хватало. Не надо портить нам аппетит, — вмешивается в их диалог глава семьи.
— Тебе кололи рисунок на коже иголкой? — спрашивает София.
— Да.
— Фу, — кривится она.
— Ешьте уже молча.
— Ян, ну куда мне столько? Я не хочу! — протестует мама, когда батя накладывает ей в тарелку гору котлет.
— Ешь. Таблетки выпила?
— Контроллёр, — закатывает глаза и забирает со столешницы блистер.
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально.
— Выглядите отлично.
— Спасибо.
— Такая вся красивая. Цветущая.
— Слышь, ценитель женской красоты, притормози с комплиментами, — батя посылает в сторону Ромасенко взгляд «заткнись или отгребёшь».
— Мальчики, разбирайте овощи. Это вкусно и полезно.
— У нас будет второй Марсель, — объявляет присутствующим София.
— Милая, ещё неизвестно.
— Как назовёте? Ну, типа, у вас же есть своя собственная традиция, — на лице Макса дебильная лыба.
— Много будешь знать — состаришься.
— Ян Игоревич, ну интересно же.
— Жуй молча, Ромасенко.
— Угу.
— На самом деле, мы решили так: если родится мальчик, то Пётр, — рассказывает мама. — Насчёт имени для девочки — пока думаем. Это сложнее. Нева мне нравится, но сочетание с отчеством не очень.
— Локация — Питер, — догадывается Макс. — Понятно.
— Да, наш любимый город. Когда-то Ян Игоревич окончательно покорил моё сердце именно там.
— Что он сделал?
Любопытные, блин. Вечно распирает на вопросы.