Заря вечерняя

* * *

Еще там, возле дощатого домика, Демьян решил, что раз нет Зорьки в заречнянских лугах, то, стало быть, теперь надо ему идти на Маковье к Новым Млинам.

Демьян прибавил шагу, разгорячился, но вскоре свернул к дому. Может, Зорька давно уже в сарае, и он понапрасну ходит тут по лугу, волнуется.

Демьян огородами, чтоб никто не видел, не приставал с расспросами, начал пробираться домой. Но чем ближе он подходил к своей хате, тем тоскливей и горше становилось у него на душе. Вряд ли, конечно, Зорька дома. Через речку она сама никак не переберется. Он хотел уже было повернуть назад, но потом подумал об Анюте. Как она там одна в неведении, в тревоге? Небось уже все глаза проглядела, ждет его не дождется. Для Зорьки, наверное, и хлебушка заготовила, и картошки отварила. Надо хоть показаться ей, обнадежить, а после можно и дальше в путь.

Демьян остановился в саду, перекурил и лишь после этого решился идти в хату.

Анюта сидела на стульчике около печи и плакала.

— Ну, чего ты? — поставил Демьян в угол фонарь.

— Белянка молока не отдала.

— Совсем, что ли?! — не поверил Демьян.

— А вон погляди в доенке. Чует она что-то…

Заглядывать в доенку Демьян не стал. Раз Анюта сказала, значит, так оно и есть. Он присел на порожке, минуту помолчал, а потом, успокаивая не столько, кажется, Анюту, сколько самого себя, принялся размышлять:

— Ничего она не чует. Просто с непривычки — вода еще холодная. А Зорька найдется, я следы обнаружил.

— Хорошо бы, если так, — как будто согласилась и поверила ему Анюта. — Ты бы передохнул, Дема.

Передохнуть, конечно, надо бы, тут и говорить нечего. Находился Демьян за ночь по лугу, намаялся. Ноги вон прямо гудят. Да и день еще неизвестно каким выпадет! Но не время сейчас спать, ох как не время. Может, Зорька в беду какую попала, ждет не дождется от него помощи, а он среди белого дня разлеживаться будет, нежиться.

— Потом отдохну, Аня, потом, — отказался Демьян. — Искать надо.

— Ну смотри сам, Дема, — принялась собирать ему на стол Анюта.

Демьян пересел с порожка на табуретку, нарезал хлеба и, стараясь быть веселым и бодрым, начал рассказывать о своем ночном путешествии, о заречнянском мужике, о ребятишках.

— Сергей заболел, — неожиданно перебила его Анюта. — Наташа сейчас фельдшерицу повела.

— Что с ним? — встревожился и даже отложил ложку Демьян.

— А кто его знает. Легкие, наверное.

Демьян, пересиливая себя, кое-как начал есть. Вот уж не зря, видно, говорят: горе рядом с бедою ходит. Не стоило вчера Сергею на лугу появляться: сыро там еще, прохладно. Солнышко, оно пока только сверху пригревает… А тут еще Зорька… Может, переволновался человек, перенервничал. Беречься Сергею надо, потихоньку бы все да не спеша. Хотя как убережешься в крестьянской жизни. Она здоровья и сил немалых требует…

— Я тут меду баночку приготовила, — опять нарушила Демьяновы мысли Анюта. — Может, занесешь Сергею?

— Занесу, конечно, — поднялся из-за стола Демьян.

Анюта на скорую руку собрала ему в дорогу обед, приладила его в сетку рядом с литровой баночкой меду и вдруг снова заплакала.

— Перестань, слышишь! — прикрикнул на нее Демьян.

— Да как же… — закрылась она от него платком.

Демьян забрал сетку и вышел во двор. Вначале хотел было сразу отправиться к Сергею, но потом не сдержался, заглянул в сарай. Белянка, увидев его, подошла к воротам, замерла. Демьян бросил ей охапку сена, вздохнул.

— Такие вот, Белянка, дела…

Но она к сену даже не притронулась. Стояла по-прежнему тихая и, казалось, за ночь еще больше постаревшая. Демьян погладил, почесал у нее за ухом, потом, сам не зная зачем, пересчитал на рогах кольца, что ровными бугорками шли одно за другим, начиная от самого основания: говорят, сколько у коровы на рогах этих колец, столько и было у нее телят. В прошлом году, помнится, Демьян насчитал у Белянки девятнадцать широких, будто обручальных, колечек. А теперь вот появилось еще одно, тоненькое, едва заметное, — наверное, Зорькино…

Утро было еще совсем раннее, и Демьян добрался до Сергеевого дома почти никем не замеченный. Лишь однажды выглянул из калитки Иван Улин и поинтересовался, зная, конечно, о его беде:

— Не нашлась, Степаныч?

— Пока нет, — остановился Демьян.

— Ну, не горюй. В колхозе другую возьмешь. Я помогу.

— Мне другая не нужна, — закурил Демьян и пошел дальше.

Хорошо рассуждать Ивану, когда своя корова стоит в сарае, а тут вот попробуй…

Возле Сергеевого палисадника Демьян бросил папироску, вытер о траву сапоги и пошел в дом. Сергей лежал на кровати за узенькой ситцевой ширмою.

— Что ты тут расхворался? — бодро и решительно поздоровался с ним Демьян.

— Да вот видишь… — приподнялся тот на локти. — Как Зорька-то?..

— Считай, нашлась, — обманул его Демьян. — В Новых Млинах ее видели.

— Ну и слава богу.

Рассказывать Сергею о своих ночных поисках Демьян не стал. Зачем зря волновать человека? Ему сейчас о другом думать надо, сил набираться. Хотя откуда их взять? Что потеряно, прожито, того не вернешь, как ни старайся. А жалко Сергея. Ох как жалко! Больно уж хороший он, мечтательный человек! С самой войны, как заболеет, так сразу мечтать принимается. Вот, говорит, поправлюсь и новый дом начну строить. Раза два даже договаривался с Демьяном за лесом ехать. Но все не получалось. Только из одной хворобы выпутается, его уже другая поджидает. Так и живет до сих пор в старой хатенке.

Демьян присел на стуле неподалеку от кровати.

— Ты иди, Дема, иди, — стал торопить его Сергей.

— Успеется, Аверьянович, — не послушался Демьян. Он достал из сетки баночку, поставил на табуретку рядом с лекарствами. — Анюта вот передала. С молоком топленым пей. Помогает.

— Спасибо, — едва заметно улыбнулся Сергей — и опять про дом: — Летом начну строиться. Под железом хочу, с фронтоном, со ставнями, как у людей.

— Построишься, — ободрил его Демьян. — Чего там…

— Окнами поверну на восход, на речку, чтоб света побольше. Я свет, Дема, люблю, солнышко.

— Я тоже, — задумался Демьян. — С солнышком оно веселей.

— Наташа! — позвал жену Сергей. — Ты бы налила нам с Демой по рюмочке.

— Может, не надо… — запротивилась та.

— Правда, не надо, — поддержал ее Демьян.

Но Сергей уже освободил на табуретке место, пригладил волосы.

— Почему же?! Выпьем понемножку за удачу, за жизнь.

Наташа лишь покачала головой, но не сказала больше ни слова, молча пошла на кухню и вскоре вернулась оттуда с двумя рюмочками на тарелке.