Защити меня от… себя!

— Не получится у вас ничего.

— Посмотрим, — всё-таки верю в успешность своего мероприятия.

— Разные вы.

— Поживём, увидим. А это и к лучшему, что он на неё доверку сделал, есть повод съездить снова. Правда, мы в прошлый раз поговорили не очень хорошо, но месяц прошёл, может, остыла, — улыбаюсь другу, но на душе тоска. Безумно хочу её увидеть.

Но как в этом признаться ему? Как сказать вслух, что не могу выкинуть из головы какую-то девчонку, которая, по всем разумным меркам, не должна занимать мои мысли? Это же смешно. Постыдно.

Я ведь не мальчишка, чтобы страдать от навязчивых фантазий.

Но всё равно сажусь в машину, завожу двигатель и еду по её адресу, даже не зная, что скажу, когда она откроет дверь.

Припарковываюсь возле её дома, несмелым шагом поднимаюсь к ней по ступенькам, не дожидаясь лифта, но услышав между этажами, недалеко, где живёт Наташа, застываю.

Быстрым шагом иду в сторону голосов и плача девушки. А то, что это плачет девушка — нет сомнения ни на минуту.

Замечаю картину, на которую в это мгновение даже не знаю, как реагировать.

Отец Наташи держит её за волосы, трясёт, орёт что-то прямо в лицо, она пытается вырваться, но он сильнее.

У меня в голове полное непонимание ситуации, ведь в моей семье никогда не поднимали руку на женщин.

Мама, бабушка, сестра — все они были под защитой мужчин.

Отец с детства вбил в меня простую истину: «Женщины — это святое. Их берегут. Их холят. Их лелеют». Я и к жене также относился всегда. Обижать их — табу!

Шок — пожалуй, единственное, что я испытываю в это мгновение.

Это же та самая девчонка, которая не выходит у меня из головы. Та, что смотрела на меня то со злостью, то со страхом, то с тем самым скрытым желанием, которое сводило меня с ума.

А сейчас этот ублюдок трясёт её, как тряпку она плачет.

— Не слышу! — мужской голос.

— Усекла, — да, её.

— Неблагодарная дрянь! Отец в беде, а она разгуливает с молокососами по свиданиям!

— Эй, урод, руки убрал, — мне хотелось матом, но я не решился. Надо же, застеснялся…

Её отец быстро расслабляет хватку и убирает руку от её волос.

Наташка ревёт, размазывая тушь по лицу.

— Ты что, тварь, делаешь! — практически набрасываюсь на него и хватаю за грудки.

Он практически приседает, ожидая удара от меня, но я вовремя останавливаюсь. При Наташе не решился, он её отец.

Может потом не простить этого мне.

— Ты дочь свою, что ли, бьёшь? Урою!

— Она заслужила!

— Ты охренел? Что значит — заслужила? — Наташа не производит впечатление той, кто заслуживает мужского кулака.

— Спроси у неё.

— Иди в квартиру, — единственное, что могу ей сказать.

Она убегает, а я тяну его на себя, желая заглянуть в глаза.

— Ты пил, что ли, опять? Выхлоп от тебя. Фу, дышать невозможно.

— С ней разбирайся! У неё доверка! И юристы пусть твои с ней всё решают! А ко мне не лезь! У меня такие связи, что ты обгадишься от страха!

— Заткнись! Ещё раз тронешь её, я тебя убью!

Вызываю лифт и закидываю его туда, нажимая кнопку первого этажа.

Пусть валит, пока не пришиб. Злость во мне кипит.

Я и так человек крайне неуравновешенный, а здесь, как увидел эту картину, голову захотелось ему проломить.

Захожу в квартиру и наблюдаю, как Наташа сидит на полу и плачет. Смешная, на панду похожа с тушью размазанной вокруг глаз.

— Он тебе причинил какой-то вред?

Молчит.

— Наташа!

— А?

— Спрашиваю, бил?

— Нет.

Встаёт и уходит в ванную. Слышу шум воды, наверное, красоту с лица смывает.

Выходит обратно, растерянная, расстроенная.

Лицо отворачивает, молчит.

— Прости, что тебе пришлось наблюдать такую картину.

— Расскажи, что произошло.

— Ты же говорил, что мы не должны лезть друг другу в душу, — удивляется на моё предложение рассказать, что между ними случилось и позволяет ли он себе распускать руки.

— А, да, это так.

— Я готова принять эти правила, Влад, — говорит тихо, смотрит прямо мне в душу. — И готова к… — недоговаривает, но я понимаю.

А я смотрю на неё в ответ такую нежную, тихую, заплаканную и внезапно меня накрывает волной желания прикоснуться к ней. А следом вдохнуть её запах, почувствовать тепло кожи, прижать так близко, чтобы ни миллиметра между нами не осталось.

Соскучился! Всё, больше отрицать этого не могу. Капитулирую!

Когда в последний раз я по-настоящему хотел кого-то? Не просто физически — а так, чтобы внутри всё сжималось от одного взгляда? Не помню. А сейчас больше не могу терпеть.

Пусть выгонит меня, уйду, но всё равно прикоснусь к ней хоть на мгновение.

Я никогда ни у кого не спрашивал позволения. И сейчас не собираюсь начинать.

Шаг вперёд — и мои руки уже на её талии, резко притягивая к себе.

Она не сопротивляется.

Напротив — её ладони неуверенно ложатся на мои плечи, пальцы слегка впиваются в ткань рубашки.

Смотрит на меня и без слов говорит мне: согласна…

Её кончики пальцев скользят по моей щеке — лёгкое, почти нерешительное прикосновение. Но этого хватает, чтобы по спине пробежала волна мурашек, а внизу живота зажглось жгучее тепло.

Всё, не сдерживаюсь.

Мои губы находят её шею, зубы слегка сжимают нежную кожу. Она вздрагивает, но не отталкивает — наоборот, её тело выгибается навстречу, будто просит больше.

— М-м-м… — урчит ласковой кошкой.

Губы её прикушены, дыхание ровное — или она старательно делает вид, что так и есть. Но я чувствую, как её сердце бьётся, словно хочет вырваться из груди, как пальцы дрожат на моих плечах.

Чувствую, Наташа словно стыдится своей реакции на меня, пытается контролировать свой стон, дрожь, но у неё не выходит.

Да, я верно почувствовал её, не ошибся. Но я помогу ей расслабиться.

И вот я уже слышу её прерывистое дыхание, когда мои губы скользят ниже ключицы, новый тихий стон, который она тут же подавляет, но я не позволяю ей сдерживать себя.