Защити меня от… себя!

Делаю глубокий вдох, чувствуя, как дрожат мои губы, прежде чем начать говорить.

— Молодой человек, — начинаю и чувствую сразу, что мой голос звучит неестественно высоко, почти визгливо.— Простите, что так вышло… Мой отец, он… Он не справился с управлением… — я судорожно подбираю слова, пытаясь найти хоть какое-то оправдание тому, что произошло.

За спиной слышен кряхтенье своего отца. Он по-прежнему сидит в помятой машине, упрямо отказываясь выйти даже для разговора с этим бугаём.

Пока я говорю, мужчина бросает на меня беглый, но пронизывающий взгляд. В его глазах нескрываемая злость и раздражение, от которых у меня непроизвольно сжимается живот.

Я инстинктивно отступаю на шаг назад, будто физически ощущая этот взгляд на своей коже.

Он даже не удостаивает меня ответом после моих пусть нелепых и глупых, но извинений.

Мужчина молча обходит свою дорогую, теперь искорёженную машину, изучая повреждения. Его пальцы сжимают телефон так крепко, что костяшки белеют.

— Алло, Семён, — его голос резкий, деловой, — меня здесь помяли. — Делает короткую паузу, переводя взгляд на моего отца. — Да, созвонился с партнёрами, встречу перенёс. — Затем он бросает взгляд на часы. — Сейчас полицию дождусь и приеду. Да, да, не переживай, нормально всё со мной.

В этот момент наконец-то раздаётся голос отца:

— Может, полицию не надо?

Мужчина медленно поворачивается к нам полностью, и в его взгляде появляется что-то хищное:

— Почему не надо? — он делает паузу, давая словам повиснуть в воздухе.

Я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Снова набираю воздуха в лёгкие:

— Мужчина… пожалуйста, не надо никого вызывать…

— Надо. Свалить по-тихому не получится.

— Да я и не хотел, собственно, — говорит отец через открытое окно своего автомобиля. — Понимаете, я торопился очень, — его голос звучит теперь почти искренне.— Дочка звонила, просила быстрее приехать, вот и нарушил. — Он разводит руками, изображая беспомощность. — Плохо ей было. Наташка, подтверди!

Взгляд моего отца становится пристальным, требовательным. В этих глазах немой приказ, не подчиниться которому нельзя.

Опускаю глаза, чувствуя, как горячая волна стыда поднимается от шеи к лицу. Опять. Снова мне приходится покрывать его, снова врать.

— Да… это так, — выдавливаю, и слова будто обжигают мне губы.

Мужчина смотрит на меня с недоверием, его брови сходятся на переносице.

— А ты когда его просила приехать, не почувствовала, что твой папаша пьян? — Нет, он вряд ли поверил отцу. Его голос становится резче с каждым словом. — Почему ты позволила этому мужику сесть за руль? Если тебе было плохо, скорую б вызывала, а не папашу своего. Или он медик и торопился оказать тебе первую неотложную помощь?

— Нет, — теперь говорю правду.

Кажется, теперь я слышу, как у него скрипят зубы.

Его раздражение уже не скрыть — оно читается в каждом мускуле лица, в напряжённой линии губ.

— Мужик, выйди из машины и подойди ближе!

— Зачем?

— Ну чтобы доказать, что прав.

Отец начинает заметно нервничать. Не только я боюсь этого мужчину, но и он.

Он выходит из машины по приказу, но дальше не идёт, застыв на месте. Его глаза мечутся между мной и незнакомцем, как у загнанного зверя.

— Я сказал, ко мне подошёл! — мужчина повышает голос, и в нём звучит уже откровенная угроза.

Отец медленно, нехотя, словно каждый шаг даётся ему с трудом, начинает движение. Его голова опущена, плечи сгорблены.

Он усердно жуёт жвачку, которую я ему дала. Замечаю, как его челюсти двигаются с преувеличенной активностью, будто он надеется, что это как-то поможет.

— Ну, дыхни, — мужчина склоняется над ним, его лицо теперь совсем близко к отцу.

— Зачем? — отец отворачивается, но это слабая попытка сопротивления.

— Дыхни, сказал! — мужчина рычит, и его голос действительно напоминает рокот двигателя его мощной машины. Такие же низкий, гулкий, наполненный нескрываемой яростью.

Отец замирает на секунду, затем делает неглубокий выдох.

— Ну, всё, как и сказал, — мужчина выпрямляется, и на его лице появляется неприятная, торжествующая ухмылка. — Неспроста ты в машине сразу закрылся. Мало того что ты алкаш, ты ещё и врёшь мне, урод, прикрываясь дочкой,— неожиданно улыбается.

— Мы же вам всё объяснили. Почему вы так грубо разговариваете? — пресекаю его. — Вы, в конце концов, не полиция, и…

— Девушка, не лезь не своё дело. Позволила сесть ему нетрезвым за руль, теперь закрой рот и молчи, — переключает своё хамство на меня. — Не беси, я и так не в духе. Отойди лучше и не вмешивайся во взрослые дела мужчин, — рявкает не стесняясь.

— Это моё дело! Это мой отец!

— Ну тогда, если твой папаша — трус и ни на что не способен, готовь свой карман. Сразу говорю, для вашей семейки это ДТП обойдётся очень дорого, — он делает акцент на слове «очень». — Знаешь марку этой машины? Масштаб бедствия понимаешь?

— Нет, — стыдливо отворачиваю лицо, понимая, что он во всём прав.

— Mercedes Benz G класса. Посмотри в интернете, узнай цену. Может быть, тогда поймёшь, что натворил твой папаша.

Мне не надо никуда лезть и ничего смотреть. Я и сама понимала, что попал отец мой по-крупному. Но мне надо было как-то хотя бы попытаться его защитить от этого высокомерного типа.

Отец не простил бы мне, если бы я не приехала и не помогла ему. Но при этом я стою перед этим мужчиной и чувствую себя полной идиоткой, словно я действительно не понимаю, какие нас ждут расходы впереди.

— Может быть, как-то можно договориться? — мой голос теперь еле слышен.

Он игнорирует мой вопрос и уходит к своей машине, отвлекаясь на телефонный звонок.

— Папа, что же ты наделал. И ведь это уже не в первый раз. К тому же на служебной машине! — смахиваю очередную слезу, выговаривая претензии непутёвому родителю.

— Он сам виноват! — теперь злится, — нечего летать как угорелый!

— Он не виноват, и мы оба это знаем. Ты видел, какая у этого мужика машина? Страховка не покроет расходов на ремонт, это же видно невооружённым взглядом. Где теперь взять денег, чтобы оплатить ему ремонт машины? Я же и так недавно выплатила кредит за ремонт в квартире.