Заставь меня остаться

— Хорошо, — кивнула.

Если бы я чувствовала себя более сильной — ответила бы Руслану, позволила бы ему выпустить пар. Но сейчас мне тоже нужно быть эгоисткой, чтобы продолжать держать марку, а не сопли по лицу размазывать. Так что Руслан подождет. Уверена, когда он вернется из Штатов, первым делом он навестит меня, и выскажет все, что думает. А я выслушаю.

— Алика Владимировна, — к нам заглянул Владимир, и Наташа подскочила. — Марат Вадимович просит вас зайти к нему, если вы не заняты.

— А я?

— Пока только Алику Владимировну звал.

— Я поговорю с ним насчет тебя, Наташ, — передала ей раскапризничавшуюся Алису, и выбежала из палаты.

Как всегда бывает при стрессе, у меня мало того, что сердце начало заходиться, так еще и пальцы на руках стали мерзнуть. И чертова одышка. А еще липкий страх: а ну как сейчас зайду, а Марат выскажет мне, как я его достала, и как он жалеет о нашей встрече! Я-то не стеснялась в своих речах в свое время. Причины были. Но и у Марата теперь они есть. А я знаю, если услышу такое от него — не выдержу, рассыплюсь. Больно это! Очень!

У входа в палату я шумно выдохнула, и вошла. Пищащих приборов нет, трубок и прочих ужасов — тоже, только капельница. Марат лежит, накрытый простыней, свисающей до пола. Выглядит он плохо. Но еще хуже он выглядел, когда мы летели в самолете сюда.

— Марат, — прошептала, и подошла к нему.

— Привет. Надо же, ты здесь.

Я так соскучилась по его голосу! Так соскучилась!

— Ну конечно же, я здесь, — опустилась на стул, и несмело прикоснулась к его запястью. — Где мне еще быть?

— Тебе? Вариантов много, — хмыкнул он.

— Я с тобой. Если нужна еще. Даже если не нужна — останусь.

— Значит, решила?

— Да, — кивнула, и голос у меня твердый. — Прошлое — в прошлом, всё, баста. Марат… ты простишь меня? Я не знала что так получится, если бы я только могла всё исправить, я бы…

— Ну всё, хватит, — поморщился он. — Аль, скажи честно, ты осталась из-за жалости? Из-за чувства вины?

— Нет. Просто я тебя люблю, — выдохнула я те слова, которые непростительно долго не говорила ему. — Очень люблю, Марат, и что бы ни случилось — я с тобой!

— А знаешь, я такой мудак, что принял бы даже твою жалость и чувство вины. И не стал бы уговаривать тебя уйти, даже если бы прогноз был бы намного хуже, — Марат хрипло рассмеялся, поморщился, и потянулся было к кнопке на проводе, но передумал, и вернул руку на место. — Обезбол, — пояснил он. — Конкретно подсел на него, в нарика превращаюсь. Пора отменять, а то не соображаю ни хера. И насчет «что бы ни случилось — я с тобой», Аль, я встану, так что в задницу все эти «что бы ни случилось», поняла?

— Да, — улыбнулась я, и на этот раз улыбка моя была искренней, ведь Марат так уверен в себе! А значит, десять процентов плохого исхода — это и правда мизер. Для Марата десять процентов — ерунда. — Да, я поняла.

— Вот и отлично. А теперь, раз уж мы всё решили, наконец, поцелуй меня, — выдвинул Марат свое требование.

И я его выполнила с превеликим удовольствием, смешанным с облегчением: раз Марат уверяет что все будет хорошо, значит так и будет. Пора мне научиться верить в него!

Глава 56

3 недели спустя

— Ну что, гулять?

— Ввв-ав, — кивнул Счастливчик.

Во двор я его уже выпускала, так что гуляем мы по дому. Благо, разгуляться есть где. Лучше, конечно, на улице, но дождь хлещет, и совсем не радует.

Вообще мало что радует. Но я научилась вылеплять из своего лица гипсовый позитив. Еще немного, и можно в рекламу податься, стоматологии рекламировать или зубную пасту — улыбкой сверкаю.

— Не туда, — прицокнула я языком и, ухватив Счастливчика за загривок, придала нужное направление. — Вечно тебя на кухню тянет, конь.

Пес снова добродушно гавкнул, но послушно пошел рядом.

Когда увидела его после разлуки, удивилась. Оставляла щеночка, а встретила верзилу, обещавшего вымахать в приличного размера собаку. Вот вам и дворняга!

— Не-е-ет, идем дальше, — не позволила Счастливчику вернуться обратно, и мы пошли исследовать второй этаж дома.

В который раз одно и то же. А все почему? Потому что у Марата процедуры, на которые мне вход заказан. Он просто не впускает меня! И это… это бесит.

Реабилитация началась пару дней назад. Разумеется, не в полную силу, швы не позволяют Марату напрягаться, но реабилитолог должен приучать его чувствовать тело, принимать правильное положение, даже дышать и то нужно правильно! И всё бы ничего, я была рада этому, правда! И даже решила явиться на первое занятие, чтобы подбодрить любимого человека как девчонка из группы поддержки.

А Марат наорал на меня.

И прочь выставил из комнаты.

Всегда так. На тренировки мне нельзя, когда к Марату приходят врачи — тоже нельзя. Не позволяет мне себя помыть, хоть как-то помочь — для этого тоже есть человек, которого Марат отказывается называть сиделкой, и именует помощником.

— Мне можно только улыбаться и радовать глаз. Ну, еще гулять по дому, заказывать нам пищу, и принимать ее вместе, — прошипела я, и пнула стену. Счастливчик тихо заскулил, остановился, и поднял на меня взгляд. — Да-да, дорогой, потому мы с тобой и гуляем по дому! Хотя, тебя бы не выгнали из комнаты Марата. Такая «честь» только для меня. Детишкам и впечатлительным юным девам нельзя видеть болезни в их воплощении, это травмирует нежную психику. Господи, как же меня это бесит!

Я высказалась, и снова пнула стену. Аж колено заболело.

На самом деле, когда мы с Маратом уезжали из больницы, у меня состоялся приватный разговор с его лечащим врачом. Я услышала много «приятного», целый инструктаж: должна быть готова к перепадам настроения, к негативу в свой адрес, к депрессиям или же наоборот к всплескам неадекватной активности Марата, который мог сойти с ума на пару минут, и решить что сможет силой мысли заставить себя встать с кровати. Меня и правда предупреждали о многом, и я была готова.

Но Марат был вежлив со мной. Мы разговаривали, завтракали вместе, смотрели фильмы. Да, он не позволял себя обслуживать, и я кивала на это — беременным нельзя утомляться, так ведь? И на коляску Марат со скрипом, но согласился, но катать себя тоже не разрешал — это я списала на мужскую гордость. Никаких ночевок в одной кровати? Тоже логично, мало ли, вдруг я ночью начну крутиться, и поврежу его ноги. Марат не особо благожелательно встречает мои поцелуи и объятия? Так ему не до интима, даже такого подросткового — он на лекарствах.