Заставь меня жить

Достав палочку, произношу очищающее заклинание, и уже в следующую секунду на платье Джинни не остаётся и следа. Девушка прижимает ладони к раскрасневшимся от смеха щекам, а я в каком-то заботливом порыве глажу её по распущенным волосам.

– Ты как?
– склоняюсь к ней и ловлю благодарную улыбку.

– Уже всё нормально, спасибо, - Джинни протягивает руку и заправляет мне за ухо непослушную прядь волос, которая, впрочем, мгновенно выгибается так, как ей удобно.

Удовлетворённо киваю и периферийным зрением замечаю, как приподнимается грудь Гермионы от глубокого вздоха. В следующий миг она уже смотрит на свои ладони, за длинными ресницами не разобрать взгляд, но появившаяся ямочка на правой щеке может сказать многое.

Гермиона всегда принимала меня таким, какой я есть. То же самое касалось всех моих решений. Она смирилась с тем, что в своё время мы с Джинни расстались после многообещающих отношений. Она никогда не давила на меня, но одно я знаю точно: Гермиона ни за что не признается в том, что жалеет о таком исходе. Она хотела бы, чтобы мы с Джинни были вместе.

Что касается меня самого, тут я теряюсь в сомнениях. Джинни - замечательный, добрый и открытый человечек, но проблема в том, что я всегда воспринимал её, как младшую сестру. Даже сейчас, глядя на неё, такую взрослую и красивую, ловлю себя на мысли, что вижу в ней ту рыжеволосую девчонку с веснушками, какой увидел её впервые. Все её капризы, недовольства, даже тот инцидент в Хогвартсе с ревностью к Ромильде - всё это по-детски наивно и непосредственно. Хотя нельзя отрицать тот факт, что Джинни выросла очень умной и сообразительной девушкой. В этом они с Гермионой похожи.

Занимая место рядом с Роном, я украдкой поглядываю на девочек и думаю о том, что не хочу ничего придумывать на ровном месте. Джинни дорога мне как близкий и очень хороший друг. Что-то более романтичное между нами было, и я не отрицаю, что, возможно, сможет возникнуть вновь, но не сейчас.

Сейчас всё слишком запутано: дружба и горе, страх и благодарность, семейный уют и угроза настоящей войны - эти вещи так тесно переплелись, что сложно о чём-то судить.

Фред с Джорджем ухмыляются, глядя на меня, а я, пока никто из взрослых не видит, запускаю в них скомканную салфетку. Фрэд молниеносно взмахивает палочкой, и салфетка рассыпается множеством разноцветных конфетти. Рон восторженно ахает, а обернувшаяся миссис Уизли грозно смотрит на близнецов, пока те усердно сметают конфетти со стола. Я хихикаю себе под нос, полностью игнорируя многообещающее покачивание указательным пальцем от Джорджа, а уже через пару минут всеобщее внимание переключается на огромный маковый пирог, который Молли левитирует в центр стола.

Рон в два счёта уплетает овсяную кашу и уже тянется к самому большому куску пирога, я же ем гораздо медленнее друга.

– Гарри, милый, возьми себе кусочек, а то за этими обжорами не угонишься, - произносит Молли, попутно отвешивая лёгкий подзатыльник Джорджу. Она ещё долго будет припоминать ему сегодняшний инцидент с вареньем.

Глядя на доброе лицо женщины, на морщинки вокруг глаз и у уголков рта, появляющиеся всякий раз, когда она улыбается, я не могу справиться с резким ощущением пустоты в животе.

Молли уже отворачивается и уделяет внимание Артуру, заботливо добавляя сливки в его чай, а Сириус успевает перехватить мой взгляд. Насильно выдавливаю из себя улыбку или, по крайней мере, что-то похожее на неё, и до конца завтрака смотрю только в свою тарелку.

Конечно же, Сириус понял, в чём дело. Молли, которая старается заменить мне маму. Я вижу, она делает это не специально, всё дело в её мягком характере и удивительной, какой-то нереальной доброте ко всем детям. Не раз мне удавалось наблюдать, как легко она находит общий язык с малышами, которые боятся пробежать через барьер на платформу девять и три четверти, причём неважно, знает она этого ребёнка или видит впервые. Дети всегда доверяют её светлой улыбке, мягкой интонации и доброму лицу, но самое главное то, что всё это в ней - настоящее, искреннее. Она как любимая бабушка, по которой скучаешь и всегда хочешь приехать.

И всё равно, как бы нежно она ко мне ни относилась, как бы ни старалась баловать, я всегда буду ощущать огромную, почти чудовищную разницу. Да, я очень и очень хорошо отношусь к Молли, ценю её гостеприимство и доброту, но всё равно это не то.

Поэтому в такие моменты, как сейчас, я остро ощущаю собственную неполноценность по сравнению с друзьями.

К счастью, никто не замечает перемен в моём настроении. Никто, кроме Сириуса, но ему можно.

После завтрака я поднимаюсь в свою комнату за учебником и, вернувшись в кухню, устраиваюсь на диване. Сняв кеды, притягиваю колени к груди и углубляюсь в изучение последней темы.

Последствия вчерашней бури рушат планы ребят на прогулку - снаружи ног не вытянешь из грязных луж - поэтому друзья расходятся по дому, одна лишь Гермиона остаётся, чтобы помочь мне с некоторыми вопросами в контрольной работе. Сев рядом, она собирает волосы в пучок, обнимает круглую подушку и разъясняет непонятные моменты в параграфе. Возле плиты Молли колдует над обедом, потому что буквально через несколько часов здесь соберётся весь Орден, а Молли не будет Молли, если не накормит каждого.

С Гермионой работа идёт быстрее, поэтому уже через пятьдесят минут я откладываю учебник и слушаю подробный рассказ подруги о том, что нового в Косом Переулке. Она неожиданно вспоминает, что купила мне упаковку марципановых сов и несколько шоколадных лягушек, даже порывается принести всё это, но я останавливаю её, уверяя, что могу потерпеть до обеда.

– Рон рассказал мне о письме от Малфоя, - Гермиона опускает локоть на спинку дивана и накручивает пряди волос на фаланги пальцев, - если честно, мне его даже немного жаль.

– Не думаю, что ему понравились бы твои слова, - тускло улыбаюсь, но Гермиона лишь качает головой, показывая, что говорит совершенно серьёзно.

– Не знаю, в чём тут дело, в воспитании или семейных ценностях, но заметь: отец давил на Реддла - и что в итоге? Теперь та же история с Драко. Нет, я не говорю, что родители давят на него, наоборот, насколько нам известно, они всеми силами стараются защитить своего сына, по сути, от ошибок собственной молодости.

Я некоторое время раздумываю над словами подруги.

– Ты права. Однако Малфой обречён, только если я не вмешаюсь.

Гермиона прижимает ладонь ко лбу и смотрит на меня, как на безнадёжно больного.

– И откуда в тебе это безграничное самопожертвование?
– девушка коротко взмахивает свободной рукой в знак того, чтобы я молчал.
– Не делай такие глаза, я знаю, что ты хочешь сказать, но, как ни странно, вынуждена с тобой согласиться. Мы должны вмешаться, понимаешь? Ты, я, Рон, друзья, Орден - мы все, потому что в одиночку тебе не справиться с Реддлом. Надеюсь, хотя бы это ты осознаёшь.

Послушно киваю, и в этот миг открывается входная дверь, впуская на порог Снейпа. Как сказал Сириус, почти с рассветом профессор отправился в Хогвартс.

Молли приветствует его и интересуется, когда прибудет Дамблдор.

– К двум часам он и остальные члены Ордена будут здесь, - ровно произносит Снейп, мельком глянув на нас с Гермионой. Кивком поприветствовав нас, он проходит к лестнице и скрывается на верхних этажах.

– Отдай ему контрольную работу, пускай проверит, как будет время, - роняет Гермиона, а я моментально поворачиваю к ней голову.