Застрянец

Понимая, что дубильщику, скорее всего, пиз*ец, я посмотрел на Архипа. Тот лежал рядом на крыше магазина ремней и целился из ружья. Может, у него зрение херовое? Видит только очертание и собирается засадить туда пулю? Других объяснений — почему Архип был спокоен, как удав — у меня не было. А может, мне это чудится? Как бы там ни было, сейчас оставалось только ждать. И ждать совсем недолго.

Хрен в капюшоне вытянул руку. Кисть вылезла из-под рукава и показалась на свет. Это была не рука, а какая-то куриная лапка мутировавшего бройлера. Пятипалая, но большая и с когтями, обтянутая складками. Точно куриная. Он сжал её, и дубильщик дёрнулся. Сложил руки по швам, вытянул голову, хрюкнул. А потом… потом, мать его, он оторвался от земли. В воздух его подняла куриная лапка!

Биба выскочил справа и наставил мушкет:

— Стоять!

Монстр бросил дубильщика и направил лапу на Бибу. Махнул, Бибу снесло в стену. Тот проломал собой доски и скрылся внутри магазина.

Боба вылез из-за стога сена и шмальнул. Вспышка, грохот выстрела. Монстр пошатнулся и попятился. Боба опустил мушкет и замер. Попал в живот. Отлично! Сейчас эта мразь скопытится!

Хер там! Монстр распрямился и схватил Бобу. Телепатия, не иначе! Сжал его невидимой рукой, приподнял и долбанул об землю, будто пойманную рыбу, чтобы оглушить. Боба хрюкнул, хрустнул и застонал.

Долбануло справа от меня. Вспышка, взрыв. Архип попал в голову. В обезображенную херовину под капюшоном. На землю брызнула чёрная кровь. Монстр отошёл по тропинке. Отступает, но один уходить не хочет!

Вытянув лапу, он схватил дубильщика и потащил за собой. Продавец взревел девичьим писком. Ё-мое! Взрослый же мужик!

Вспышка со спины монстра. Молодца, Кривоносый! Или нет? Вот, валенок! С четырёх метров не попал!

Монстр махнул рукой, Кривоносого завалило брёвнами.

Повернув голову, я увидел бегущего по крыше Архипа. В одной руке он держал за ствол ружье, будто биту, а в другой — меч. Он хотел перескочить на сарай возле загона. Могло получиться. Но прежде крыша магазина под ним проломилась. И не только крыша! Куриный монстр махнул лапой сверху вниз и с расстояния в пятнадцать метров обрушил третью часть магазина. Будто на Архипа с неба упала бетонная плита и завалила его к херам вместе с шифером и балками.

Куропатка был охренительно крутым и сильным. Но козлу досталось, а, может, и силёнки заканчивались. Он уходил по тропинке, хромая и оглядываясь по сторонам. Потом опять вспомнил про дубильщика. А тот, конечно, не дубильщик, а дубина редкостная. Так обделался, что ноги отказали. Лежит, к земле прижался, трясётся. Бормочет что-то.

Ну бройлер его и снова поднял. По воздуху подтащил к себе. Тут и со мной какая-то хрень произошла. Нет бы, свалить по-тихому, да залечить психологическую травму вином и Раисой. Так нет же. Замкнуло что-то в башке. Вскочил и бегу по крыше. Герой херов.

Куропатка одной рукой дубильщика держит, а вторую заносит для удара. Еще чуток и одним конкурентом в Виктомске станет меньше. Жму на курок. Пальнул абы куда, отвлёк говнюка. Перепрыгнул провал с Архипом, оттуда перескочил на пристройку, а с неё уже оттолкнулся и в свободный полет. Лечу прямо на бройлера. С занесенным мечом и сжатым очком. Ну не идиот ли?

Бройлер отбрасывает дубильщика и тянет лапку. Нас разделяет метра три. Под капюшоном я замечаю такое, отчего едва в воздухе не блеванул. Раздутая попкорина оказалась мультибашкой. Человекоподобное тело этой твари заканчивалось торчащими на плечах и шее человеческими головами. Одни были живы, смотрели на меня и скалились, а другие — иссохшие черепа.

Выбрасываю меч. Невидимой рукой монстр хватает меня за правую руку, но та по команде превращается в дым. Перехватываю меч левой и с размахом из-за спины рублю под головы.

Хреначит кровище. Бройлер не то кричит, не то хрипит. На землю валятся куски.

Завалил я, кажется, курочку. Или нет? Отмахивается падла. Уносит меня вместе с дубильщиком к магазину, прибивает к стенке и стаскивает на траву.

Ковыляя и истекая кровью, куропатка проваливает в темноту.

Глава 11. Признание

Рано утром на площади в кварталах Глинского собралось вагон и маленькая тележка народу. Люди кричали соседям, а шпана носилась и стучала в окна, зазывая всех узнать, что же случилось вчера ночью.

Я терпеливо ждал. Стоял на возвышенности, где обычно выступали музыканты или шарлатаны, которые втирали про божественную кару, если им нищета не отдаст последние трусы.

Ходил взад и вперед, наслаждаясь прикованными взглядами. Кайф че. С бутылкой в одной руке, с мечом в другой. А меч не простой. Лезвие черное, в подтеках, кровь Бройлера была жгуче-коричневой и вязкой. Оттого мой меч казался охренительно опасным. Я и сам порой пугался, когда на него смотрел. Хватило же мне мозгов на эту тварь прыгнуть! А ещё на рубахе через всё тело — кровавая полоса. Умыться кровушкой, и точно Гибсон из Храброго сердца или гладиатор. Ну короче, крутой я. Очень и очень крутой. Жаль у местных неандертальцев нету мобильников и соц сетей. Запостил бы себя красавчика куда-нибуть.

Архип сидел на стуле. С распухшей от падения харей. Чистил дуло ружья. Биба и Боба прийти не смогли, за ними Баратынский приглядывал в башне. Кривоносый курил и с болезненным шипением поправлял перебитые брёвнами ноги. Дубильщик Фелактий квасит из горла вискарь на ступеньках у моих ног. Бледный, напуганный доусрачки, еле живой. Хотя, чего ему жаловаться? Потрогали немного, за плечики помяли, ничего плохого не сделали.

Когда свободное место на площади почти закончилось, а приток людей снизился, я решил начинать. Хотел сам всё рассказать, но в последний момент увидел косые недоверчивые взгляды и подумал, что могут и не поверить. Ну и хер с вами! Дубильщику-то поверят! Он там был.

— Рассказывай! — сказал я и подтолкнул его ногой в спину.

— А?! — он уставился на меня испуганными глазами и потянулся к бутылке.

— Рассказывай, говорю! Ты ж всё видел и живой остался!

— Ну я это…, — Фелактий поник еще больше. Начал бормотать, заикаться. Видать, погрузился в воспоминания и снова накрыло. Проглотил слюну и показал на бутылку. — Можно?

— Давай!

Выдул почти треть одним махом и вытер рот:

— Короче, я вышел… тропинка… а там, во блин! — сказал Фелактий народу и расставил руки над головой.

— Чего?! — взревела бабка из первого ряда, которой вместо обещанного американского детектива впаривали индийскую шнягу. — Чего он говорит, там?!

— Вышел, значит, дубильщик из магазина, — взялся я переводить. — Выкинул обрезки на яму, закурил.

Народ стал меньше болтать и больше слушать. Я снизил голос и сделал его чуть загадочным:

— Луна. Ночь. Деревья шелестят. Стога сена, как надгробия чёрные стоят, — перешел на шёпот. — В лужах болотных отражается месяц, и едва уловимый вой ветра несётся по загону. Не по себе стало Фелактию. Поднялся он и хотел было домой пойти. Смотрит. А на тропинке…

— Что?!

— Чего там?!

Дубильщик побледнел и уставился на меня, будто, дубина, и сам не знал, кого он там увидел.

— ТВАРЬ МНОГОГОЛОВАЯ! — крикнул я.

Первые ряды отшатнулись, а по остальным пробежал испуганный возглас.

— Худая, сутулая, вместо рук — куриные лапы! — крикнул я и растопырил пальцы. — А голова… Не одна, а много! На шее и плечах, вместо одной головы, херова туча, будто бородавки повылезали!

Толпа заткнулась. Стихла площадь. Спустя время до меня донёсся шёпот: