Застрянец
Шрифт:
— Харв… харв…
— Точно, харв…
— Рассказывай дальше! — я пнул дубильщика в спину.
— Дальше…, — он почесал голову. — Ну это… тут…, — изобразил рукой пистолет. — Ба-бах! А он — хрррр! Потом его…, — Фелактий махнул рукой, проливая спиртное. — И тот… полмагазина…, — скрестил руки и опустил голову. — Всё, бл*ть…
Народ уставился на меня: «Переводи!».
— Короче, мы выследили эту тварь. Напали. Начали стрелять, а ей пофигу. Кровь брызжет, а она не падает. Мало того, она ещё и телепатией обладает. В воздухе руками машет, а мы в разные стороны разлетаемся, будто листья на ветру. Бам! Биба отлетел в магазин и стену проломил. Второй бам! Бобу
— Меня…, — дубильщик обхватил себя за шею. — Хш-ш-ш! Крыша, хр-р-р!
— Он его в телекинетический захват взял и к себе подтянул. Архип тварюге прямо в морду пальнул и бросился в рукопашную душить, а тварь его вместе с крышей в магазин провалила.
— И тут, думаю, всё…, — Фелактий глотнул из бутылки. — Он меня, шах! — отставил бутылку в сторону и сжал кулак. — И почти вжум! — Хлопнул раскрытой ладонью по кулаку.
Люди вопросительно уставились на меня.
— Трахнуть он его хотел.
— А?
— Как трахнуть?!
— Шучу-шучу! Голову оторвать хотел!
— Га, — кивнул дубильщик. — А потом он, — Фелактий показал пальцем на меня. — Хыдыж! — махнул рукой.
— Спрыгнул я на эту тварину с крыши и мечом по башке секанул! И вот!
Я подошел к лестнице и откинул кусок коричневой ткани. На земле лежали две окровавленные головы. Одна иссохшая, как у мумии, а вторая свежая.
— Это ж пропащий Куприян! — крикнул кто-то, показывая на свежую голову.
— Харвы вернулись!
— Не бойтесь! — крикнул я. — Глинский не просто так управляет этими землями. Как официальный потомок и представитель, так сказать, я беру на себя ответственность! Тварина знатно получила по харе и больше сюда не сунется!
Народ затоптался. Начали переглядываться. Повисла неловкая пауза, которую прервал знакомый подростковый голос:
— Слава Глинскому!
— Слава!
— Спасибо!
— Ура Глинскому!
Любовь и одобрение обрушилось на меня, будто денежный дождь. Кайф. Я отыскал глазами Криса и кивнул. Оружейник не растерялся. Премию заслужил. Не то что хренов Дементий. Стоял, в носу ковырялся и ногти грыз. Перессал, будто вместе с нами там был. Тот ещё типок.
… … …
От Румянцева мы возвращались четырьмя каретами. Приехали на двух, пригласили почтенного гостя и назад погнали на четырех. В одну он загрузил себя, бухло и табак, а в другую «порченных красоток из доков», как он их называл. Румянцев настаивал, чтобы мы остались у него, но я должен был ответить гостеприимностью. Тем более, и повод был. Харву яички подрезали.
— Так кто такой этот харв, говоришь? — спросил я у Дементия, глядя из кареты на золоченый купол храма Румянцева.
— Харвы — это древние демоны. То ли проклятые люди, то ли демоны, появившиеся прямо из преисподней, — ответил Дементий, кутаясь в плаще. — Я много не знаю. Да и вообще, я думал, что харвы — это выдумки. Сказки, чтобы детишек пугать.
— Тебе бы, Дементий, меньше думать, и больше делать. Планы составлять и землями управлять — это точно не твоё. Может тебя в косари перевести? Травы под окнами наросло, скоро солнце заслонять будет.
Помощник заткнулся и посмотрел в окно. Обиделся, видать.
— Ну ладно, ладно! И чего эти харвы в легендах делали?
— Нападали на людей, обезглавливали и присваивали себе их головы. Приращивали к своему телу, а их жертвы становились верными прислужниками тёмных хозяев.
— А ты не думал себе вторую башку прирастить? — я улыбнулся и похлопал Дементия по плечу. — Ну всё, всё, молчу! Получается, я теперь не просто сопля,
а — признанный герой. Пи*дюку из детских сказок две башки отрубил и выгнал к херам на мороз! Не советую, козлам всяким со мной связываться. Я и сам бы с собой не связывался. Хрен знает, чего от меня ждать! Сегодня карету с девками перетрахаем, а завтра? Устану от них. Позову тебя в мужья, Дементий. Пойдешь?… … …
Кортеж приехал к башне. Хихикающий эскорт вывалился на дорогу, а нас встречает благодарная толпа. В основном пацаны. Кричат, ликуют: «Слава Глинскому», «Спасибо Глинскому!», «Уважение и почет господину!». Приятно, конечно, но это уже лишнее:
— Ну, ладно-ладно, вам, парни! Не надо, не надо!
А эти всё продолжают: «Слава! Слава!», «Дай афтографф!», «Можно с вами сфотографироваться?».
— Ну всё, всё, спасибо!
Провожаю эскадрилью девчонок в башню. За ними — грузчики Румянцева с бухлом. Последнего пропускаю перед собой уважаемого гостя — самого Румянцева:
— Неудобно как-то получилось, — краснею я. — Думал по-тихому посидим, а тут… Ничего не поделать. Вчера харва чуть не грохнул, сегодня вот — почести!
— Это и отпразднуем! — рявкнул уже бухой Румянцев, поцеловал меня в щеку и завалился в башню.
Закрыв за ним дверь, я повернулся к пацанам и отыскал говнюка с веснушками:
— Ты че засранец! — отвесил я ему леща. — Ты чего с такой миной недовольной меня встречаешь, а?!
— Да я, это…
— Да ты охренел! — я пробежался глазами по пацанам. — Крис?!
— А?! — вынырнул из толпы оружейник.
— Ты этому рыжему заплатил?
— Да, десятку!
— Давай сюда! — я протянул руку.
— Но, господин!
— Быстрее, бездельник! Глинский делает дела только с честными пацанами. Думал, на халяву бабки придут?! Хер там! Гони десятку!
— Вот, — обиженный малой отдал деньги.
— То-то же! — я повернулся к Крису. — И ты, смотри! В следующий раз собеседование проведи, кастинг! Я же, мать твою, господин, Глинский! У меня всё должно быть по высшему разряду!
— Есть, господин!
— Ладно, бери! — я отдал малому десятку. — Я сегодня добрый.
Рыжий взял деньги и чуть стесняясь заулыбался.
Через дорогу шёл какой-то старик с палкой, махнул мне рукой.
— Чего тебе, дедуля?
— Доброго дня, господин, Глинский.
— Спасибо, дед! — я посмотрел на пацанов. — И старику мы, между прочим, ни цента не заплатили.
Задрав голову, я ушёл в башню. Оттуда уже доносился шум стекла и визг девчонок. Вечеринка намечалась космическая. Выжить после такой будет посложнее, чем после встречи с курицеподобным харвом.
Глава 12. Место силы. История харвов
Сидя на полу в разгромленной комнате, я выкладывал из портфеля пачки с деньгами и пересчитывал. Хм, довольно неплохо! Ни в чем себе не отказывал, но не истратил даже трети. К тому же, в скором времени состоится стрелка господ, где мне перепадет ещё один кусок пирога.
Убрав портфель в ящик, я запер его на ключ и попробовал вспомнить, чем закончился вчерашний вечер. Перед глазами мелькали сиськи, бутылочные горлышки и сигары. Вспомнился Баратынский. Чё он у меня делал? А, вспомнил! Румянцев сломал руку музыканту за то, что тот хреново играл на дуде. Баратынского позвали чинить. Потом сняли с него врачебные обязанности и вручили стакан. Баратынский отмачивал похлеще нашего. Помнится, девчонки ещё дрались. Раиса что ли? Бр-р-р-р! Потом Румянцев достал коробок с сушенными грибами, и всё нахер исчезло. В башке остались лишь картинки переплетающихся женских тел.