Застывший Бог
Шрифт:
Дед взглянул мне в глаза:
– Это, пожалуй, все, что я могу рассказать тебе о войне.
В тот вечер, дед сказал мне:
– А Что Михай, – хочешь увидеть настоящих варягов? – И не дожидаясь моего ответа сказал, – Сегодня в ночь у нас будут гости. Хватит мне тебя прятать. Скоро тебе уж семь лет. В этом возрасте вступают на первую тропу. Хочу показать тебя одному старому другу...
Больше я, как не выпытывал от деда ничего не добился. Вечер тянулся медленно, обычные дела мало его подгоняли. Я ждал приезда гостей. Ждал и немного боялся. Наконец-то я увижу других варягов. Безотчетно в моем разуме всплывали образы каких-то былинных воинов, в тяжелой коже и древней кольчужной броне, опоясанных длинными мечами, с длинными седыми усами
Я ждал приезда настоящих современных варягов.
Но они не приехали.
Прилетели.
В ту ночь в у нас дворе приземлился вертолет.
– Пойдем встречать гостей, – загодя сказал дед. – Мы вышли на улицу, и я сперва услышал, глухой, все больше наливающий тяжестью басовитый гул разносившийся над нашим глухим лесом. Вертолет вынырнул над нашим двором неожиданной темной тенью на фоне звёзд, и взвыл вспарываемый лопастями винтов воздух, заметалась по двору сорванная с места трава, опилки и пыль. Курбат наблюдал за технологическим буйством из будки, а я стоя рядом с дедом на крыльце, прикрывая лицо ладонью, сквозь полузакрытые ресницы смотрел как тяжелая машина, на своем вихревом столбе опускается прямо посредине нашего двора. Я впервые так близко видел вертолет. Он плавно опускался вниз, и старательно держась подальше от двух наших осветительных столбов выплыл под свет дворовых фонарей, как глубоководная рыба из воды внезапно попавшая на свет. Под остромордой кабиной вертелся туда-сюда блок оптики в круглом обтекателе.
Машина плавно коснулась травы. Большой винт, и второй – встроенный в хвост – еще какое-то время вращались стремительными неразличимыми пятнами, а потом начали замедлять движение, постепенно стали видны отдельные лопасти. Наконец винты утихомирились и застыли, больший из них, над кабиной вертолета даже обвис, будто утомился за время полета держать тяжесть машины на себе, и теперь расслабился отдохнуть.
Дверца на борту вертолета раскрылась надвое, нижняя половина образовала собой небольшой трап, и опустилась к земле. Из салона высунулся человек в темно сером комбинезоне с автоматом в руках, но видимо его удержали, потому что человек в сером убрался обратно; а вместо него появился другой. Он гибко вылез из проема, легко перескочил все ступеньки трапа и спрыгнул прямо на землю, на момент застыл – и легкий в походке несмотря на полноватую комплекцию, которую не скрывал даже мешковатый костюм, – побежал к деду растопырив руки с пухлыми кистями и пальцами. Дед в свою очередь тоже соскочил с крыльца и поскакал навстречу.
Где-то на середине между домом и вертушкой они и встретились. Хлопнули друг о друга руки в мощном рукопожатии – хватом не в ладонь, а в запястье. А потом обнялись и заревели как два медведя, хохоча приплясывая и хлопая друг-друга по плечам.
– Бестуж!
– Глеб!
– Старый медведь!
– Бестуж, пёсья ты старость!
– Свист неблагословенный!
– А ничего! – Дед затряс того кого он назвал Бестужем, будто пробуя надломить его спину на бросок. – Крепок, старый дуб! Не подъела тебя писарская работа!
– А ты тут в лесу все соками наливаешься! – Бестуж вцепился в руки деда клещами.
– Берут, берут годы свое. – Тряхнул головой дед. – Раньше то вот я был молодой, – так хер одной рукой гнул. А теперь старый стал – и двумя не согну...
Наконец оба не размыкая то ли объятия, то ли захвата наклонились головами вперед и легонько соприкоснулись лбами. Дед расцепил руки, и кивнув в сторону дома сказал:
– Пойдем в дом, брат.
– Пойдем.
– А люди твои? – Дед кивнул на человека в сером, торчавшего в люке.
– Там посидят. – Бестуж махнул человеку в люке знаком показав на вертолет. – У них работа.
– Ну работа так работа.
Дед с гостем сидели за столом. Дымились чашки с чаем, в миске золотился мед, в соседней – несколько ломтей черного ржаного хлеба. Гость был не голоден. Я сидел не за столом где говорили взрослые, а как требовало вежество, на лавке у стены, и во все глаза смотрел
на первого кроме деда в моей жизни варяга. Тот был плотным, полным я бы даже сказал мужчиной, но это была полнота силы. Коротко стриженные волосы, нос с горбинкой, и близко посаженные внимательные глаза, которые он уже успел пару раз обратить на меня. Сильный человек. И в то же время какой-то слишком... ухоженный. От него пахло духами, я уже забыл, что так может пахнуть от мужчины. Ногти на руках тоже ухоженные, руки ухоженные, часы на руках для дорогой красоты, а не для времени. Не человек походов. Вот что я думал.А они за столом разговаривали.
– Сколько ж мы не виделись, – мягко спросил гость, прихлебывая из чашки, – года три?
– Да уж чуть больше. – Отвечал с улыбкой дед. – Как у тебя дела Бесстуж?
– А что, разве не видно? – Гость похлопал себя ладонями по груди, и скорчил умильно-довольную рожу. Благоденствую помаленьку. Чтоб еще дела не заедали... Ты же понимаешь, – гость кинул на меня взгляд – наша сфера влияния растет. Совсем времени нет. График просто сумасшедший.
– Ясное дело. Такой уж у тебя пост... И все же когда я позвонил, ты нашел время ко мне приехать, хоть и в ночь. Даром что я не объяснил в чем дело.
– Я же тебя знаю, Глеб, – Бестуж отставил блюдце и посерьезнел. – И как ты меня вывел в Мазендаране. Всех нас. Я не забыл. И Батька наш, кстати, помнит, как ты его с перебитой рукой на себе тащил...
– Ну, мне и здесь неплохо. – сказал дед, но однако, особого довольства в его голосе не было . – Охранять секретный схрон с древним кумиром и книгохранилищем, – дело почетное. Свежий воздух. И главное – тихо.
– Ты же знаешь, – Бестуж серьезно взглянул на деда. – После того что случилось, надо было тебя слегка припрятать.
– Ладно-ладно, – отмахнулся дед, – только не думай, что я жалуюсь. Зато я здесь смог спокойно заняться моими идеями.
– Да, – покривился гость. – Весь Совет Главенства помнит твои идеи. Но я подумал, может ты...
– Чего? – Переспросил дед. – Разочаровался в них?
– Ну да, слегка охолонел. Ты ведь всегда был практиком, Глеб. И этот твой поиск...
– Напротив, Бестуж, напротив. Я ведь почти нашел, хоть и вовсе не там где искал... Три годя я сидел и изучал копии самых древних наших документов, что хранятся здесь вместе с кумиром. Потому и пригласил тебя сюда... Но для начала – познакомься – дед показал гостю на меня – это Мишук, – мой ученик.
– Чего? – Вскинул брови Бестуж.
– Да вот того. Объясню сейчас, все объясню. Но для начала, хочу чтобы ты кое-что увидел.
Дед обернулся ко мне.
– Мишук. – Тащи напиток. Тот самый.
Я побежал на кухню, залез в шкаф, и вернулся с кружкой, которую дед заготовил еще с вечера, и поставил перед дедом на стол.
– Садись – сказал мне дед.
– Я отодвинул стул, приземлился за стол.
– Пей, – придвигая мне кружку сказал дед.
Схватился я за дужку кружки, глянул на деда, на заинтересованно, но непонимающе щурящегося гостя, – и залпом выпил.
Я уже знал что будет.
Меня не стало.
Сон. Я уже видел его...
Птица парит в вышине, неподвижно раскинув крылья. Наверно это орел, или может быть, ястреб. Она огромна. Над загнутым крючковатым носом два холодных немигающих глаза. Они осматривают землю внизу. А там, на земле, извиваясь живой черной рекой ползет гигантский змей. Антрацитовая чешуя матово блестит при движении. За змеем остается извилистый след. Он смотрит вверх, и шипит, высовывая из пасти гибкий раздвоенный на конце язык. Вот птица и змей видят друг-друга. Орел мог бы улететь. Но их со змеем связывает крепче любой цепи застарелая бешенная ненависть. Птица клекочет, складывает крылья, и камнем падает вниз рассекая воздух, растопыривая страшные кривые когти. Змей свернулся упругим кольцом, и застыл сжатой пружиной. Сейчас орел налетит на него, и они будут биться в степной пыли, рвать друг друга на части, сплетаясь давить друг-друга такими непохожими телами. Когти-ятаганы против живой удавки. Таранный удар клюва против яда. Птица и змей бьют друг-друга, но картина смазывается, уходит, отступает...