Застывший Бог

Меня прервал пронзительный звук школьного звонка. Пора на очередной урок. Я вместе с ребятами потянулся к классу.

– Потом, потом все дораскажешь – шепнул мне Марик Мартынов. Ребята согласно закивали.

С тех пор мой авторитет среди ребят вырос безмерно.

Хотя я и не очень понимал, – почему.

И все же, хотя я и знал примерно происхождение тех или иных слов, даже тех, которые считались для детей неприличными, мои представления о амурных делах были весьма ограничены. Это меня как-то раз и подвело, – вышла мне боком давнишняя шуточка тетушки Альды...

...Пацаны увлеченно возились у крана не замечая меня. Они были больше, учились на класса-три четыре старше. За несколько секунд до этого я открыл дверь в школьный туалет, и обнаружил там компанию из трех деятелей. Один держал кран обхватив за горлышко, а другой поддерживал под краном раздувшийся резиновый полупрозрачный бурдюк, в котором тяжело переваливалась налитая вода. Третий пацан суетился рядом, и тихонько подхихикивал. Ровно до того момента как заметил меня застывшего в дверях. Тут он хихикать и перестал, и мотнул головой рыжему, который по всему был заводилой.

Рыжий обернулся ко мне, и сделал свирепое лицо.

– Слышь, мелкота. Закрой глаза и завали хлебало. Никому ни гу-гу. Расскажешь кому об нас, – прибью. Везде поймаю.

– Я не мелкота, – возмутился я. – А чего вы делаете?

Пацаны переглянулись.

– Чего ты с ним треплешься, Жиндос? – Вставился худой. Державший беременную водой резинку. – Он же даже не знает чего это за штука.

– Знаю я что это за штука. – Рассердился я. – Это ж гандон! Презерватив который. Только зачем вы в него воду-то льете? Умные тоже мне! Его ж наоборот, на ствол надо надевать. Чтоб вредная жидкость внутрь не попадала. А то пальнешь из ствола, и все – кирдык. Раздует его, и тогда только обрезать, а то и вовсе выбрасывать.

– От ты нифига малёк такой продвинутый! – Восхитился худой. – Ты это откуда такое знаешь?

– Знакомая путана рассказала, – похвалился я. – И показала, как правильно надевать.

Нижние челюсти у пацанов отпали вниз.

Водоносные гандоны мы бросали с крыши уже все вчетвером. Бомбы спланировали как надо, и физкультура пятиклашек во внутреннем дворе прервалась минут на пять, пока мокрые девчонки прекратили вопить, а пузатый физрук грозить в сторону пустой крыши ужасными карами, вперемешку с мужественно задавленными матюгами. И все же нас отловили. Рыжая Танька из третьего Б, состоявшая из двух огромных бантов, веснушек, и отчаянной вредности, увидела нас, когда мы четверо спускались с крыши, и заложила с нескрываемым удовольствием. Мой дневник украсился могучим двояком. Деду классная руководительница позвонила тут же, и сказала что бы сегодня он прибыл вместе с моей бабушкой для разбирательства.

Бабки у меня никакой не было, это дед только когда меня в школу устраивал, рассказал что она якобы есть, будто бы полная семья. Поэтому было ясно что дед приедет один, а вот что он мне потом скажет дома... Моя душа была предчувствием полна, равно как и пятая точка, на которой я ерзал на задней парте в классе. Компанию мне составляла сидящая за учительским столом Марина Григорьевна, – наша классная руководительница, – пышнотелая мегера лет пятидесяти, и по совместительству учительница русского языка и летературы. Лучи солнца, светившие в окна, прокладывали по рядам парт и стенам класса резкие границы света и тени. Григорьевна проверяла дневники. Я, выполнив работы по классу, – не пропадать же времени – мучил домашнее задание. В это время и раздался очень вежливый стук в дверь.

– Здравствуйте, – в дверь деликатно просунулся нос деда. – Разрешите?..

– А вы?.. – Придерживая рукой очки воззрилась на него учителка.

– Клевцов я, Глеб Владимирович, – Плавно затекая в кабинет известил дед, и махнул на меня рукой . – Дед вот этого вот обалдуя.

– Ага, – Положила руки на стол классная, – а жена ваша где? Я вас обоих вызывала.

– Как же... – запыхтел дед. – Тут она со мной. – И обернувшись к двери замахал. – Заходи, заходи старуха.

Я заинтересованно уставился на дверь, откуда вослед за дедом вошла... Альда! Только я не сразу смог узнать знакомую мне красивую статную женщину в этой ужатой ссутуленной старушке в круглых очках, с узелочком седых волос на макушке. В руках тетушка Альда очень благообразно и трогательно сжимала небольшую сумочку. Вообще и Альда и дед сейчас вместе составляли удивительно гармоничную картину, которую смело можно было вешать в рамочку под названием “старости честное зерцало”.

– Проходите, проходите, присаживайтесь. – Махнула рукой классная, и дождавшись пока дед с Альдой умостились на первой парте, сурово сказала. – Я Марина Григорьевна, Мишина классная руководительница. Знаете, что натворил ваш внук?

– Что? – Подавшись вперед вопросил дед.

– Вместе с группой учеников старших классов, – начала чеканить Маринв Григорьевна, – ваш внук забрался на крышу школы, и сбросил оттуда на учащихся учениц пятого класса наполненные водой.... – тут голос учительницы на мгновение дрогнул – резиново-эластичные изделия, предназначенные для предохранения и планирования семьи!

– Что вы говорите! – Потрясенно ахнул дед. А тетушка Альда охнула, и прикрыла округлившийся рот ладошкой.

– Да, именно так, – подтвердила классная. – Дети и учитель физкультуры Семен Григорьевич оказались мокрыми, а урок сорван.

– Мишка! – Повернувшись ко мне укоризненно воззвал дед.

– Батюшки-светы! Мишенька, да как же так? – закудахтала вослед за дедом тетушка Альда.

– Откуда ж он этого набрался? – Вопросил дед снова повернувшись к Марине Григорьевне, – Ну я ему устрою дома сидорову козу... А те старшиклассники? Это ведь они его стервецы наверняка подучили.

– Со старшеклассниками мы разберемся, – неотвратимо пообещала Марина Григорьеврна. – Но я бы, знаете, хотела бы поставить вопрос шире. Ваш ребенок вообще плохо воспитан. В голове у него полно каких-то странных идей. Он легко позволяет себе спорить с учителями. Наконец ваш ребенок совершенно не умеет изъяснятся на русском. У него какой-то отвратительный жаргон, которому он еще и учит других детей. Что это простите за лядвеи?! Я уж о других местах не говорю!

– А чего? – Удивился дед. – Хорошее слово. Немного подзабытое только.

– Да что вы мне голову морочите? – Возмутилась учительница. – Нет в словаре такого слова. Понимаете, – нет. Даже если и было, то давно устарело. Значит и говорить его не надо. Неправильно.

– А кто решает – какое слово правильное, а какое нет? – Запальчиво сказал дед, (и в этот момент, я глядя на деда который сам учил меня не вступать в бесполезные споры, совершил одно важное детское открытие: – гораздо проще дать умный совет, чем самому ему следовать).

– Умные люди решают. – воздела палец к потолку классная – Ученые.

– Так выходит, что ученые сперва не заносят слово в свои словари, а потом на основании, что этого слова нет в их словарях объявляют его несуществующим, и запрещают употреблять. Вам не кажется что это довольно не?... – Эта сентенция деда оказалась прервана, – (классная руководительница не видела, но я то сзади отчетливо видел) – тычком острого локтя тетушки Альды в дедов бок. – Кхе!... Крякнул дед. – не лишено это смысла, если подумать, да. Кому же, конечно, как не ученым это определять, мда...