Застывший Бог

Что нам привычно, – то мы и считаем правильным.

Я не поправлял одноклассников. Вряд ли эти знания помогли бы им в жизни, и только вызывали бы дополнительную путаницу и размолвки с учителями... Но однажды на перемене все же случайно разговорился про старину. Это случилось, когда Пашка Будяков проносясь мимо Маринки Куваевой от избытка молодецкой удали в очередной раз дернул её за косу.

– Задолбал ты уже, Будяков! – Рявкнула Маринка разворачиваясь к обидчику. Девочка она была для своих лет внушительная. А если я тебя так дерну?!

– За что ж ты меня дернешь? – Зубоскаля осведомился Будяков, удерживаясь на безопасной дистанции, (удивительно, но дети в своих играх чувствуют эту дистанцию лучше чем взрослые, а потом с возрастом забывают); – у меня то ведь косы нет, гы-гы-гы!

– Есть у тебя коса, – брякнул я с подоконника на котором восседал. – В старину предки волосы на голове называли “коса”, причем любой длинны, даже такие коротенькие как у тебя.

– Предки, – это родители что-ли? – Удивился Будяков, машинально проводя рукой по своему коротко стриженному светлому ежику.

– Пра-пра-пра-пра-пра-и еще много пра-прадеды родителей. А у сербов, – это народ такой, – до сих пор так и сохранилось, волосы это – “коса”. Поэтому когда говорит “я заплела волосы в косу”, это звучит слегка дурковато, как масло маслянное. Сейчас это забыли, но одно производное слово сохранилось – “космы”; ну типа “волосищи спутанные”.

– Ай-й! – Вякнул Будяков. В разговоре со мной он потерял бдительность, чем не преминула воспользоваться Маринка. Непонятно как она умудрилась ухватить его за ежик, но дернула от души и теперь убегала по коридору довольно хохоча. Было в её довольном гоготе и беге что-то лошадиное...

– Из-за тебя все, Поморцев, – пожаловался пострадавший Будяков. Блин, оказывается мы все с косичками как бабы ходим... Слушай, – спросил он меня – а руки как в старину называли?

– Ну, почти так же – руци.

– А ноги?

– Нози.

– А туловище?

– Так и называли. Тулово. От слова “туло”, – тайное, скрытое место. В туловище ведь все важные органы скрыты. Кстати, ему однокоренное слово “тыл”, и “затылок”.

– А голова?

– Так же. Голова. Глава. Происходит от санскритского “Гола”, – то есть “Шар”. Вон, у географички в классе “Глобус” – латинское название, а все от того же самого слова.

– Ну а кости?!

– Так же почти. Кость – Кощь. Про Кощей Бессмертного слыхал сказку? Так он “Костлявец Бессмертный”, если по-современному. Еще “Кощеями” позже невольников стали называть, – видимо они тоже в плену с жиру-то не лопались...

– Слушай, а черепушка как?

– Лоб.

– Лоб?

– Ага, раньше череп назывался “лоб”. – Подтвердил я. – А то что мы теперь лбом называем – у них было “чело”. А “черепом” предки глиняные горшки называли. Глаза вот, раньше тоже назывались “очи”. А само слово глаз, от иноземного “гласс” – стекло, стеклянный шарик. Выходит, если мы говорим например, “щас как дам тебе по черепу, так что глаза* повылазят”, то для нашего предка это звучало бы как жуткий жаргон – “щас как дам тебе по горшку, так что стекляшки повылезут”. Так вот жаргон выходит за сотни лет стал литературной нормой, теперь даже учителя слова глаза и череп приличными считают. А борются с другими жаргонизмами, которые через пару сотен лет тоже войдут в литературный язык.

– Да погоди ты со своими нормами... – Перебил меня Марик Мартынов. – Слушай, а вот тут вот, – он похлопал себя по бедрам. – Как называется? У девчонок?

– Лядвеи... В старых сказках обязательно с добавкой “лядвеи белыя”. Тогда ведь юбки длинные носили, и моды загорать в купальниках еще не было, поэтому с загаром у лядвей был напряг...

Тут ко мне подскочил поближе дотоле молча слушавший Ванька Скворцов. Другие ребята тоже начали подтягиваться.

– А здесь у них как? – Скворцов хлопнул себя по заду. – У девчонок? Ну, ягодицы которые...

– Вот кстати про ягодицы, на русском севере так очень долго называли щеки.

– Врешь!

– Да правда, они ж тоже выпуклые. А вот тут – “щеглы”, по современному – скулы.

– Гы-гы-гы, заржал справа Марик Мартынов. Буду теперь к девчонкам подходить, – поцелуйте меня в обе ягодицы.

– Га-га-га! – Заржали вокруг ребята в полном восторге.

– Слушай, – посунулся ко мне Будяков. – А “залупа” как по-старинному будет?

– Так и будет. Слово-то само старое. Луп – это по-старинному “шкура”, кожа”. Вот соответственно это место “закожьем” и назвали. У предков ничего просто так не называлось, все со смыслом. И ничего в этом слове неприличного нет.

– Ну а сам... этот... он как?

– Да так и будет, – писюн. В санскрите вон, слово “пасас” то же самое обозначает. И мы до сих пор говорим, когда приспичит, – пойду, мол, пассу... – Происходит это все... – я почесал затылок вспоминая, – от санскритского “пуш”, – “бурно расти, возрастать”. У нас в этом “пуш”, “ш” на “ч” сменилось, – получилось “пуч”. Вспомните, когда говорят “в пучинах вод”; пучины – это выпуклости воды, то есть волны. “ВыПУклый” кстати тоже ведь однокоренное слово. Приставка “ви” у древних означало усиление значения, то есть ВЫ-ПУ-клый, – сильно выросший, вздувшийся. Вот и когда у нас живот раздувает, мы говорим – пучит. Ну и выходит когда этот, который ниже живота... с ним то же самое.

– А ху..? – Уже напрямую спросил Будяков, о заветном русском трехбуквенном слове.

– Ну и ..уй. Тоже слово старое. Вообще этот причиндал у предков очень важным считался, потому что без него бы людской род прекратился. Поэтому ему десятки всяких разных названий придумывали. В основном все названия происходили от нескольких наблюдений. Первое – когда дядька видит женщину, у него этот привес в размерах увеличивается и растет. А еще поскольку когда дядька тычет в женщину своим отростком в первый раз, то идет кровь...

– У мужчины? – Округлил глаза Скворцов.

– Да нет, у женщины, балда! У них там такая специальная одноразовая предохранительная пленка есть, как на бутылочке йогурта... Ну вот короче, поскольку в первый раз всегда идет кровь, то причиндал стал ассоциироваться с чем-то ранящим, острым. У многих народов еще очень долго, когда хотели красиво сказать о том что дядька в тетку потыкал, говорили что-то вроде, – “и он вложил свой меч в её бархатные ножны”. В общем мужской причиндал у предков ассоциировался с одной стороны с тем что растет, с другой стороны с тем что ранит... Вот и выходило, что чаще всего его и называли всякими словами связанными с ростом и остротой. “Ху” у славян означает “побег, отросток”. Слово “х(в)оя” ему родственная, тоже на елке, отрастает и то же колется... Все это восходит к стародавнему слову “(с)кю” – “острый”, и “куйа” – “шип”. От него же в более позднее время образовалось слово “кард” что значит “клевать”, “жалить”, – позже этим словом стали обозначать “клинок”, “меч”; и до сих пор в Иране это слово значит “нож”.

Кстати, у человека из организма еще кое что вырастает и может ранить – зубы. Происходит слово зуб от “Зебати” и означало “выступать, расти”, (отсюда же и наше старое “зябь” – распаханное с осени поле готовое весной принять и вырастить зерно). По звучанию кстати сходно с индийским “йабати” и индоевропейским “йеб”, которое имет такой же смысл как и у нас – совершать это самое, засевать свое зерно туды, – в женщину... Поэтому у части наших предков слова сходные с “зуб” тоже означали половой отросток. В санскрите еще одно из названий причиндала – “зепа”, “зефа”, “запа”. У арабов – хоть они нам и не предки, но нахватались – в некоторых областях слово “зобб” означает то же самое. А еще...