Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна

Он пригляделся к ней. Ему вдруг стало любопытно:

– А что ты собиралась мне сказать о нем, до того как решила молчать и признать мою правоту?

– Возможно, я не права, мой император, и скорее всего правы были вы, когда говорили, что стражи умелые лжецы, но Фредрик не похож на тюремщика. Он живет с мыслью, что делает благое дело. Все это время меня не покидало ощущение, что его обманывают так же, как и всех остальных. Но он способен сомневаться, он не слеп. Будь у меня доказательства, уверена, сумела бы переубедить его. Но должно быть, он просто очаровал меня, вот я и таю глупую надежду. Если он мертв, все это уже неважно. Уверена, со временем вы научите меня распознавать любую ложь.

Фавластас выслушал ее. Прежде всего, ему не нравилась ее симпатия к юному верховному стражу. Она хотела его переубедить и смело рассказала об этом своему императору. При этом Лундес была уверена, что граф мертв, а он был жив. В этом Фавластас ничуть не сомневался. Он не солгал про туннели. Он действительно сжег их, но граф, вероятнее всего, успел выбраться. Так просто верховные стражи не погибают. Фавластас по-прежнему испытывал Фредрика. Этого Лундес не понимала. Император мог бы подчинить ее сильнее, сделать из нее настоящую марионетку, чтобы даже дышала по его приказу, но в мертвом городе видеть еще и пустые глаза он не желал. Было намного комфортней иметь спутницу, которая уважает его, но умеет думать. Достаточно было легкого внушения, и ее симпатии можно было изменить естественным путем.

– Я хочу увидеть брата, – неожиданно сказала она.

– После всего…

– У меня было время подумать, мой император. Вспомнить Рифуса, его отношение ко мне. Да, он был не прав во многом, но он любит меня, а я была слишком жестока с ним, – Лундес прошлась по залу, между тем продолжая говорить: – Родителей не стало одновременно. Мы остались вдвоем, и кто знает, что бы было со мной, если бы не брат. Пока вас не было, мой император, я была здесь, смотрела на трон…

– Это всего лишь кресло, – поправил Фавластас. Еще не хватало, чтобы она наместников приравнивала к нему, к императору.

– Да, но здесь, в этом городе, это трон. Для меня. И глядя на него, я вспомнила брата. Особенно его глаза, когда я опозорила его в графстве. Посмотрите на меня, мой император. Скажите мне, кто я для вас?

Слабое подчинение имело свои изъяны, но Фавластаса вопрос позабавил. И он ответил, будучи ничуть не менее искусным лжецом, чем стражи:

– Ты помогаешь мне, Лундес. И, надо сказать, очень рискуешь, делая это, учитывая нынешнее состояние мира и отношение к Непоколебимому тех единиц, что еще помнят его. Твоя поддержка неоценима. Как я воспринимаю тебя? Ты принцесса по рождению. Пускай твой народ не понимает, но ниже спутницы императора тебе быть не положено. Я уважаю порядки, свои порядки. В моей империи принцесса, вставшая на мою сторону вопреки всему, должна следовать за мной везде. Ты станешь императрицей. Я выбрал тебя уже давно, терпеливо наблюдая и выжидая несколько лет. Что скажешь? – он даже замер в ожидании ответа, наслаждаясь СВОИМИ порядками.

Лундес не посмела бы отказаться. Она подошла к нему, нежно коснулась рукой его щеки и, с почтением посмотрев в его глаза, поцеловала. В тот миг произошло нечто странное: едва она коснулась его губ, ее словно ударила молния. Она даже отстранилась, увидев в его глазах искру, и попросила:

– Закрой глаза, прошу…

Он закрыл. Ей стало легче. Вновь обняв его, она тихо сказала:

– Теперь ты ведь можешь покинуть город, чтобы открыть врата. Фредрик мертв. А обезглавленное войско, оно может…

– …только дергаться. Но недолго, – закончил за нее Фавластас. – Фредрик мертв, но этого недостаточно.

Он открыл глаза, приучая ее к искре. Какое-то время ей удавалось выдержать его взгляд, но в итоге она прикрыла веки и сказала:

– Мы так просто говорим о смерти Фредрика. Я задумалась… ведь это убийство, и я сообщник. Почему я так легко говорю об этом? – Лундес попыталась понять, почему ее волновало лишь то, что было важно ему, и почти не волновала весть о чьей-то гибели.

– Но ты же сама сказала, что Фредрик такой же, как они. Лжец. Потому его смерть не должна тебя беспокоить. Иногда убийство – единственный выход. Как моя спутница, ты должна привыкнуть к смертям. Впереди война. Стражи всегда льют кровь. Они уверены, что правы. Мы тоже должны верить в то, что делаем, несмотря на жертвы.

– Если так, если я теперь не имею права на ошибку, – начала Лундес, – если стражи пойдут до конца и также считают убийства и ложь своим главным оружием, я должна уметь сражаться. Научи меня, – теперь она говорила с ним, как с равным. Он сам позволил ей, а она так давно ждала этого от мужчин.

– Это стражи льют кровь, Лундес. Мы убиваем редко, когда это необходимо, запомни. Мы не помешаны на битвах и войнах – нет. Тут совсем другое. Если хочешь стать императрицей, то должна будешь понять это. Понять многое. Пока что ты ничего об империи не знаешь. Так что нет. Сражаться тебе ни к чему, к тому же ты не склонна к убийствам. Я проверил, ты не смогла убить графа, а ведь я предупреждал. Я сделал это сам, не вижу смысла повторять эксперимент.

– Эксперимент… – почему-то повторила она, но он никак не отреагировал.

– Сейчас я хочу, чтобы ты осталась здесь и следила за городом, а я все устрою, приведу вскоре тебе помощника, а сам займусь возвращением наших подданных.

– Подожди, – он отошел, но она вновь приблизилась к нему. – Какого помощника? Я не могу остаться в городе сейчас. У меня есть дела.

– Интересно, какие? – полюбопытствовал он, а затем добавил: – Какие могут быть дела у императрицы, кроме как заботиться об империи? Ты еще совершенно ничего не знаешь о нас. Это важно, Лундес, чтобы ты знала. Ведь появятся другие. То, что могу понять я, могут не понять остальные. Многие из моего окружения подтвердят тебе, что, не зная нашу империю, просто нереально ею править. Не потому, что будешь совершать глупости по незнанию, ты просто ничего сделать не сможешь, не все так просто. Так что к открытию врат ты должна готовиться уже сейчас.

– Врата еще нужно открыть, – напомнила Лундес. – Я считаю, что главнее – это. Именно открыть врата, а потом очередь дойдет и до ваших тайн. Будет гораздо легче все понять, когда появится твой народ. А не сидеть в пустом городе и присматривать за пустыми улицами и зданиями.

Он явно не ожидал от нее такой смелости. Выходит, не так уж хорошо он изучил ее.

– Как брат удерживал тебя все эти годы?

– Не удерживал. Думал, что удерживал, – заявила она, гордо вскинув подбородок. – Я должна увидеть брата, извиниться перед ним и уговорить его выступить за нас, пока графская семья, узнав о смерти Фредрика, не взяла Рифуса на свою сторону. Окончательно настроив его против нас.

– Ты права. – Фавластас все обдумал. – Не следует забывать о твоем брате. Я допустил ошибку…

– Что? – Лундес нахмурилась.

– Что, если стражи почувствовали смерть предводителя? Он же отправился с тобой и Рифусом. Ты понимаешь, что это равносильно тому, что Астания убила Фредрика.

Лундес напряженно протянула:

– Ну, они объявят Рифусу войну. И тут появимся мы, и тогда Рифус будет с нами. Это только нам на руку.

– И после видения ты веришь, что стражи станут делать что-либо по правилам и официально объявлять войну, когда у графства и так уже одна война идет? – он покачал головой, очень медленно, не отрывая от нее взгляд. – Тебе нужно к брату и предостеречь его. Теперь от стражей можно ожидать чего угодно. Возвращайся в свои покои. Помнишь, где они?