Затерянные во времени
Шрифт:
Она соскользнула с помоста, нашла туфли и, завернувшись в одеяло — вдруг кто-нибудь бродит во дворе, — вышла из задымленного вигвама. Пока Шеннон спала, прошел дождь. Воздух был свежим, бодрящим. Минуя угрожающий частокол, Шеннон остановилась и осмотрелась. Охраны нигде не было видно. Откуда-то появилась Герцогиня, и Шеннон счастливо улыбнулась собаке.
— Ты спала под моей кроватью, дружочек? — Она погладила собаку по маленькой изящной головке. — Давай поищем ручей, мимо которого шли вчера.
Вода в ручье казалась агатовой в лунном свете. Шеннон напилась из ладошки, напоила
— Я знала, что ты придешь, Джон.
— Это не Джон, — раздался за спиной тихий шепот. — Шеннон Клир Ри?
Шеннон быстро оглянулась и задохнулась от неожиданности. Перед ней стояла женщина с огромным животом, с лицом изысканной красоты. Жена Кахнаваки! Ее темные глаза не были похожи на глаза мужа. Экзотические, любопытные, вызывающие. У Кахнаваки глаза непроницаемые, взгляд мягкий и уверенный. Несомненно, женщина решила составить собственное мнение о гостье. Она нервно прикоснулась рукой к золотистой косе Шеннон и попыталась приветливо улыбнуться. Заметив, что та смотрит на ее большой живот, мрачно усмехнулась, похлопала себя по животу и сообщила:
— Кахнаваки.
— Ты жена Кахнаваки? Ты знаешь мое имя. Скажи, как тебя зовут?
Черноглазая красавица поправила накидку из серебристой лисы.
— Дийс-га-га, — имя было таким знакомым…
Джон так назвал птицу, песня которой служила им с Кахнаваки сигналом.
— Малиновка. Очень красиво, — вспомнила Шеннон.
— Красиво. Малиновка красивая, — гордо согласилась та. — Шеннон красивая.
Кажется, она шла на уступки. Шеннон кивнула, соглашаясь.
— Окей. Я поняла. Ты очень хорошо говоришь по-английски. Мне бы хотелось немного знать ваш язык.
Малиновка снова похлопала себя по животу и назвала имя мужа. Потом показала на Шеннон и спросила:
— Джон Катлер?
— Да. — Взгляд женщины остановился на золотых сережках. Шеннон захотелось подарить их ей, но, вспомнив, как смутила вождя, пытаясь подарить ему сережку, она решила посоветоваться с Джоном.
И он тут же появился ниоткуда. Его друг Кахнаваки был рядом с ним. Оба нерешительно посмотрели на женщин.
— Что-нибудь не так? — осторожно спросил Джон.
— Нет, все нормально. Ты был прав, Джон. Она — прекрасна.
— И такая огромная.
Малиновка встала на цыпочки и что-то смущенно прошептала мужу на ухо. Кахнаваки кивнул головой, ласково похлопал ее по щеке и нежно провел по губам пальцем. Жест утешения и обожания. Шеннон смотрела, впитывая их красоту, стараясь подавить иссушающее душу чувство вины. Ей хотелось, чтобы их счастье длилось столько, сколько им отпущено жизни. В предстоящие мучительные месяцы она должна быть уверена, что саскуэханноки жили, любили, были счастливы.
Очарование минуты прервал хрипловатый голос Джона Катлера.
— Ты не должна бродить одна, без меня, Шеннон.
— Со мной была Герцогиня. Малиновка тоже бродит по ночам.
— На тебя дурно влияют. Кахнаваки говорит, что в последнее время его жена не может спокойно спать. У нее есть причина для бессонницы. А тебе, почему не спится? — Джон обеспокоенно нахмурился. — Мне сказали, что ты
не спала в вигваме. Ты переполошила всю деревню.— Я хочу домой. Я соскучилась по дому.
Взглядом Джон проводил исчезающих в ночи Кахнаваки и его жену.
— Соскучился по дому? А где этот дом?
— Я говорю о твоем доме. Твоей хижине. Я хочу вернуться туда. Мне здесь неуютно, Джон.
— Моя хижина для тебя дом, Шеннон? — Он улыбнулся с облегчением. — Мы сможем уйти через несколько дней, если ты хорошо отдохнешь, будешь есть и вести себя прилично, пока мы не поженимся. — Он притянул ее к себе и лукаво добавил: — Со мною рядом ты спишь крепче. Кажется, ты привыкла, что я у тебя под боком?
— Это правда, — Шеннон вздохнула и прижалась щекой к его широкой груди. — Не знаю, чтобы я без тебя делала. Мне ненавистна даже мысль остаться одной в следующие два месяца.
— Два месяца? — Джон рассмеялся, сдернул одеяло с плеч Шеннон и еще крепче прижал ее к себе. — Для начала мне хватит и этого. Я буду нужен целых два месяца…
— Я чувствую это, — усмехнулась Шеннон и прижалась бедрами к его твердому мужскому естеству. — Последний раз ты был таким на пруду.
— Я должен был взять тебя тогда, — простонал Джон, просунув руку под футболку. Лифчика на ней не было, и рука скользнула по спине вниз под резинку ее кружевных трусиков. Он снова застонал. Его низкий глухой голос произнес:
— Я возьму тебя дважды в награду за свое терпение…
— Джон, — Шеннон затрепетала от ожидания, а он сорвал с ее бедер изящное белье и прижал ее к своему животу. Она инстинктивно обхватила ногами его бедра и вся ему раскрылась. Рука Джона торопливо пыталась развязать шнуровку кожаных штанов и высвободить плоть. Шеннон чувствовала, как его возбужденный член скользит между ее ног, касаясь самых чувствительных клеточек. Он был готов войти в нее, и она почувствовала ритмичное яростное биение своего тела, напряженного в ожидании взрыва. В первый раз! Наконец-то! Она взяла лицо Джона в ладони и прильнула к его рту нежным благодарным поцелуем.
Доли секунды отделяли их от первого безумного слияния, когда в ночи раздалось низкое, настойчивое уханье совы. Шеннон оцепенела, потом прошептала:
— Джон, это настоящая сова или…
— Просто сова, — но в голосе слышалось сомнение. — Я хочу тебя, Шеннон… Сова прокричала во второй раз. Джон замолчал, поставил Шеннон на ноги. — Если это очередная шутка Кахнаваки, я сдеру с него кожу живьем. Герцогиня, иди сюда, девочка.
Шеннон вспыхнула и быстро оделась, удивляясь, как это она забыла о присутствии собаки. Сердце сильно билось. Она нетвердо стояла на ногах и все еще горела от желания. Физически. Но голова была ясной.
— Может быть, начались роды? — спросила Шеннон хрипло.
— Еще рано. Скорее всего, нежеланные гости. Пойдем быстрее, Шеннон, — Джон наклонился, чтобы поднять одеяло.
— Что, если мы встретим кого-нибудь на пути к деревне?
— Собака предупредит нас. Полагаю, кто-то спускается по реке. Может быть, охотники заблудились… — Они быстро пошли по узкой тропинке. — Не бойся, Шеннон.
— Я не боюсь.
— У тебя сердце стучит, как барабан.