Затмение: Полутень

Уотсон снял с пояса телефон и сказал в него:

— Комната 44 готова для Жана-Мишеля, не так ли? Отлично.

Надо заставить их меня убить, пронеслось в голове у Каракоса. Иначе они меня используют, и я стану частью вот этого.

Вот этого... вот этой людской массы, где мужчины разрывали на куски других мужчин. И женщин. И детей.

Каракос лишился остатков самоконтроля. Он спрыгнул с флагштока, развернулся к охраннику и, забыв про свои оковы, попытался кинуться на того со стиснутыми кулаками. Он вскрикнул от отчаяния, когда кандалы сковали его, и снова, когда что-то укололо его в руку. Он обернулся и увидел Купера: доктор сделал ему инъекцию. Он успел подумать: Они собираются меня использовать. Вослед этой мысли явился ужас, затмивший сознание, и тьма стала непроглядной.

Вашингтон, округ Колумбия

— И что сказал Унгер? — поинтересовался Хауи.

Стоунер пожал плечами.

— Не слишком много. Так, расплывчатый трёп о том, что прояснились неожиданные обстоятельства, и всем надо внимательно продумывать свои шаги, ну, ты меня понял, Кимосабе...

Хауи рассмеялся.

Два аналитика ЦРУ сидели в баре на Коннектикут-авеню в Вашингтоне, округ Колумбия. Бар нельзя было отнести к особо модным. Был тут древнючий музыкальный автомат двадцатого века, который играл энносотые переиздания Пэтси Клайн и Джорджа Джонса — старую добрую кантри-музыку двадцатого века вместо минимоно-зомбачьих напевов, хаотика, скатада или ангст-рока. Пол паркетный, а не бетонный или пластипрессовый, местами отсырел и потрескался от времени. Стулья в баре были не из пены, умевшей принимать форму тела, а из поцарапанного, заклеенного по углам скотчем ПВХ. Вместо видеоэкрана за барной стойкой висело зеркало.

Хауи со Стоунером сидели в старой щелястой деревянной кабинке, пили пиво «Одинокая звезда», импортированное из Техаса, и болтали. Бар пустовал, если не считать завсегдатая на стуле в дальнем конце стойки, болтавшего с крашеной блондинкой-барменшей, и постоянно чихавшего мужчины в четырёх кабинках дальше по залу. В Вашингтоне было восемь часов вечера, Стоунер вымотался на работе, но где-то внутри странное нервное возбуждение искало выхода и не находило.

Хауи был крупный мужик лет пятидесяти, бочкообразного сложения. Он носил бифокальные очки на носу и четыре золотых перстня на левой руке. Голову Хауи венчала колоссальных размеров ковбойская шляпа ослепительнобелого цвета, залихватски скошенная на затылок. Хауи так вырядился шутки ради, зная пристрастие Стоунера к музыке кантри. Правый глаз Хауи заменили на электронный имплант; двигалось глазное яблоко чуть-чуть иначе, нежели естественное, но вполне правдоподобно. Даже поддельные кровеносные сосуды на белке изобразили. Но если внимательно присмотреться к зрачку, можно было увидеть, как перекрываются лепестки диафрагмы.

— Унгер этим утром в бухгалтерии был, — сказал Хауи. Хауи некогда работал оперативником, а ныне числился в отделе внутреннего учёта и финансового оборота ЦРУ. — Говорил, что у него спецпроект, под который понадобились срочные средства, а дерика нет, попросил вызвать нашего супервайзера. Ну что за хрень собачья? Думает, Фенч ему бабла подкинет без отмашки сверху. Он спятил. — В голосе Хауи прозвучало нечто большее, чем просто неприязнь одного клерка к другому; что-то личное, угрюмо-болезненное.

— А от меня ему только и надо было, в плане документов, что файл Куппербайнда, — сказал Стоунер, следя за лицом Хауи.

— И только-то. — Это не был вопрос.

— Он про тебя упоминал.

Хауи смотрел на траченную молью лосиную голову над барной стойкой. Теперь его взгляд вернулся к Стоунеру и сфокусировался на собеседнике; искусственный глаз затратил на это лишнюю долю мгновения.

— Как там твой имплант, Хауи?

— Порядок. Но у меня траблы с остаточными изображениями. Эта штука словила какой-то телеканал, и я смотрел, как по офису футболисты бегают. А тут влезает передача с одной из этих, ну, ты в курсе, антинасильственных казней, и парню башку разнесло к ебеням прямо на глазах у зрителей. Между прочим, я как раз в нашей гребаной кафушке обедал. У меня совсем аппетит пропал. Может, лучше было с повязкой?.. А что Унгер про меня наплёл, чтоб ему провалиться?

— Сказал, ему говорили, что ты мой хороший приятель. Я подтвердил. Он сказал: Чувство локтя, Стоунер. Чувство локтя. Я сказал: Э? И он: Внимательнее выбирай себе друзей, Кимосабе. Выбирай людей, которые движутся вверх, а не вниз. — Стоунер сделал паузу, ожидая реакции Хауи. Хауи лишь сидел с каменным лицом, неподвижно глядя в свою кружку. — Что за кошка между вами пробежала, Хауи? О чём это он?

— Он про новую программу оценки кадрового потенциала. Они думают, няшное название поможет её отбелить. — Он грустно улыбнулся, словно отпустил какую-то шутку.

— Продолжай.

Хауи покачал головой.

— Он мудак, но совет тебе дал хороший, бро. Не надо тебе знать большего.

— Надо-надо. Продолжай, чувак. Блин, да я на твоей племяннице женат, Хауи. Давай выкладывай.

— Ладно, — вздохнул Хауи. — Ты сам напросился. Но ты сочтёшь меня параноиком, предупреждаю. Ты никогда не задумывался, отчего меня сослали в бухгалтерию после восемнадцати лет полевой работы, гм?

— Конечно, задумывался. — С лёгким смущением, поскольку подразумевалось, что Хауи крупно проштрафился.

— Я тебе кое-что расскажу. Я вот тоже об этом задумался. У меня двенадцать благодарностей от начальства было, и я счёл, что этого хватит. Я подал заявление о переводе на офисную работу. Думал, что смогу претендовать на какую-нибудь вкусную должность в Лэнгли, вплоть до начальника департамента. Хотел обеспечить семью. И они меня перевели, всё правильно... в гребаную бухгалтерию. Е...ть-копать, человече, я старший офицер, я прошёл тренировки, у меня невъебенный полевой опыт, классное образование, я стую любого из пяти сотрудников, которые выше меня по рангу. И знаешь что? Я магистр психологии, я... — Он осёкся и сделал жест, которым мог бы отогнать надоедливое насекомое. — А им было наплевать. Они сказали, что программа ОКП определила во мне несомненные таланты финансового работника. Я заглянул в отчёт программы ОКП. По идее, она должна анализировать результаты нового исследования эффективности персонала и всякое такое. Но дело в том, что такого исследования предпринято не было. Вообще не было. Унгер и дерик пытаются скрыть этот факт, но дела их говорят сами за себя: покамест под ОКП попадают только чёрные, латиносы, восточники, евреи и те, кто хоть самую малость неравнодушен к политике. И никто больше.

Стоунер уставился на него и медленно покачал головой в знак недоверия.

— Ты намекаешь, что программа оценки кадрового потенциала служит прикрытием для расовой дискриминации? Что с её помощью ниггеров выбрасывают на улицу? Хауи... на дворе двадцать первый век. Даже ЦРУ вынуждено считаться с исками по части расовой дискриминации...

— Правда? После всего того, что втихаря собрались пропихнуть через Конгресс... Ну, программа ОКП — это так, для разминки. Они увольняют чёрных, где только могут. Или... помнишь Уинстона Поста?

— Высокого чувака, который раньше был баскетболистом?

— Угу. Это он первый разнюхал, что исследование эффективности персонала — полная липа. Он начал жаловаться, угрожал, что в суд подаст. И где он сейчас?

— Да ну. Обычное ДТП. С каждым может случиться. Тормоза отказали, так совпало.

— Чертовски удачное совпадение. А машинка-то была совсем новая, с чего бы тормозам отказывать? Восемьсот миль пробега. Его жена говорит, что вызвала скорую, но те приехали только через полчаса без малого. Она их спросила, почему так долго, и они ответили, что какие-то чуваки, похожие на копов, но без формы, мешали им проехать и угрожали. Ну а Уинстон тем временем истекал кровью.

— Иисусе. Это звучит как...

— Ага. Но ты никому не говори, что слышал это от меня. Я увольняюсь как можно скорее. Я сойду с карусели, бро.

— Может, и мне бы стоило.

— А чего вдруг? Раз Унгер потрудился тебя предостеречь, значит, он считает, что тебя стоит перетащить на другую сторону. Они полагают, что ты будешь им полезен. У тебя же репутация, талант аналитика. И ты не либерал, если уж быть честным. Они знают, что ты коммунистов на дух не переносишь.

— Иисусе Христе, Новые Советы блокируют атлантические порты, бомбят Панамский канал, осаждают Космическую Колонию, они, бл..., половину Европы захватили, а ты меня упрекаешь, что я коммунистов на дух не переношу?