Затмение: Полутень

Смок молча проклинал боязнь кондиционеров, характерную для Уитчера. Стоило упомянуть при Уитчере кондиционеры, как тот начинал мрачно проповедовать о «смертоносных мутациях легионеллы». Но Смок начинал свыкаться с проявлениями уитчеровой ипохондрии: человек этот с лёгкостью ртути перетекал из ипостаси экспансивно-раскованной в обличье мрачного замкнутого бурчали. Уитчер был ангелом-хранителем Нового Сопротивления, миллиардным спасательным кругом, и если эксцентричность каким-то образом оттолкнёт его от поддержки НС, движение, скорее всего, погибнет.

Смок считал, что они слишком зависят от Уитчера. Вероятно, Стейнфельду следует несколько дистанцироваться от него, заручившись сторонней поддержкой.

— Смок, — внезапно произнёс Уитчер, — а как там мальтийцы? Мы могли бы сбросить кого-нибудь с воздуха.

Смок покачал головой.

— И получим очередную группу бойцов НС в окружении врага. Мы слишком малочисленны, чтобы помогать Стейнфельду таким образом. Если сбрасывать туда людей, то с большой высоты, а воздушное пространство там отслеживается тремя армиями. Были бы у нас вертолёты, что-нибудь достаточно компактное, чтоб проскользнуть мимо их радаров, но вместительное для сорока человек...

Он пожал плечами.

Уитчер скорчил гримасу.

— Мы пытались.

Он отрядил туда корабль, замаскированный под танкер, с шестью коптерами на борту в нефтехранилищах. Одного из американских оперативников НС схватили и допросили под экстрактором. Этот человек знал про танкер, поскольку надзирал за возведением фальшпереборок. Экстрактор, созданное усилиями молекулярной биологии устройство для считывания информации из человеческого мозга, рассказал ВА про танкер и его цель. ВА дёрнул за нужные ниточки, заявив, что танкером управляют террористы, и натовцы попросту затопили его в пятидесяти пяти милях к западу от Гибралтарского пролива.

— Возможно, стоило бы предпринять диверсию, отвлечь внимание ВА, — сказал Уитчер.

— Я об этом думал. Но мы перехватили их полевые переговоры. Они идентифицировали Стейнфельда. Они уверены. Он — их первоочередная цель.

— Ну и что нам делать?

— Надеяться, что Стейнфельд выберется сам.

— Хочешь сказать, что мы ничем не можем ему помочь?

— Похоже на то, — голос Смока был монотонен и лишён всякого выражения. Но он поднял руку и потрепал ворона по голове, словно утешая птицу.

Юго-Восточная Франция

Торренс проснулся под конец дня, но в пещере уже наступили сумерки. Пещера была узкая, глубиной от силы сорок-пятьдесят футов, с высоким потрескавшимся потолком, неустанно поглощавшим дым лагерных костров. Торренс сел и огляделся.

Он находился в дальнем конце пещеры, сидел на спальном мешке. Клэр лежала рядом на таком же мешке и спала. Ему захотелось потянуться, взъерошить ей волосы, но будить он её не хотел. Кроме того, они ведь никогда не занимались любовью, и подлинной физической близости между ними не было.

Огонь потрескивал и шипел. Перекошенная пирамида тонких искривлённых сучьев понемногу оседала в жёлтую огненную топку. Раненые лежали рядом с костром. Их оказалось семеро. Один стонал, другие вели себя подозрительно тихо. Было похоже, что двое уже мертвы. По ту сторону костра сидел маленький испанец, Данко, и глядел в пламя, баюкая на коленях древний АК-47. Лицо у Данко было тёмное и мрачное, брови — высокие и ершистые, бородка маленькая, треугольная, а губы алее, чем у дьявола. Он был одет в какое-то рваньё и кутался в потёртую коричневую кожаную куртку; на голове торчала фуражка.

Торренс глянул на часы и увидел, что кристаллическое стекло пошло грубыми звездообразными трещинами; цифры застыли.

Он потянулся и закусил губы от боли. Болело так, словно он сломал пару рёбер, отбил пару внутренних органов и получил много мелких царапин.

Его мутило, у него болело всё тело, в желудке урчало от голода. А вот дезориентации и паники он совсем не испытывал.

В пещере появился насупленный Левассье, что-то бурча себе под нос; он принёс пакет супового концентрата и кастрюлю снега для растопки. Торренс постарался не смотреть на еду. Вполне возможно, что еды осталось только для раненых.

Но поели все. Бонхэм, сидевший по ту сторону костра вместе с Данко, ел жадно, не сводя глаз с Торренса и Клэр. От запаха пищи Клэр проснулась. Пока партизаны болтали над мисками супа и консервными банками, Торренс по кусочкам складывал мозаику. Они отыскали пещеру в полутора милях над дорогой. В строю оставалось двадцать пять человек.

Прилетали два скака ВА, вероятно, разведчики. Часовые божились, что не выдали себя. Сгустились облака, мешая спутниковой разведке. Стейнфельд вызывал по шифрации другие отряды НС [3] и Моссад. Ответа он пока не получил.

3

В оригинале стоит «ВА», что является очевидной ошибкой.

Командование ВА, скорее всего, разослало по всему району отряды. Они прочёсывают эту местность триангуляцией и скоро окажутся здесь.

Ну и что нам делать? подумал Торренс. Далеко отсюда не убежишь: раненых много, а запасов мало.

Стейнфельд мрачнел.

После трапезы — единственной за сутки — Торренс вызвался в часовые. Облака, разойдясь было в середине утра, снова сгустились, из них начинал присыпать снег с дождём. Торренс перебегал от одного места наблюдения к другому: все жутко неудобные, на голой скале рядом с узкой пастью пещеры, кругом галька и покрытая серым снегом наледь. Из пещеры вырвался слабый дымок, но его, к счастью, вскоре унесло леденящим ветром. Ветер жёг нос и уши, с плеча мёртвым грузом свисал автоматический дробовик.

Торренс испытал неописуемую признательность Стейнфельду, когда через час после заката (а похолодало уже реально) тот выслал ему на смену сурового мертвенно-бледного француза, Сортонна.

Торренс пошёл искать Клэр и обнаружил, что девушка сидит, скрестив ноги, на спальном мешке и чистит ружьё, морща лоб от сосредоточенности. Данко днём раньше показал ей, как это делается.

Теперь Данко, улыбаясь, смотрел, как Торренс садится рядом с Клэр и отогревает руки и пальцы в колющем внезапном тепле костра.

Некоторое время оба молчали, потом Клэр спросила:

— Небо расчистилось?

— Нет. Ты про Колонию думаешь?

Она поколебалась, потом кивнула, не отрывая хмурого взгляда от ружья. Она без единой ошибки разобрала и собрала его.

— Никаких новостей оттуда. Когда я убегала, там всё балансировало на грани анархии. А Новые Советы смыкали кольцо блокады. Я даже не уверена, висит ли там всё ещё эта жестянка. Мне бы хоть взглянуть...

— А её видно невооружённым глазом? — спросил он.