Затмение: Полутень

Работа Китти на ПерСте была проста и омерзительна. Она следила, чтобы не забивались отводные трубы рециклера. Телосложения Китти была крепкого, широка в плечах, с каштановыми, коротко остриженными волосами, непримечательными чертами, чуть крупноватыми руками и ногами. Однажды ей вдогонку кинули «эй, кобылка!» Она не обиделась. Она была обычная женщина, не особенно сообразительная. Зато сильная и целеустремлённая, с красивыми голубовато-сиреневыми глазами, и Лестер её боготворил.

Центр переработки отходов представлял собой исполинское помещение, похожее на стойло, с серыми алюминиевыми стенами в оплётке чёрных труб толщиной футов шесть каждая. Стыки труб отсвечивали тусклым серебром. Над головой противно жужжали лампы резкого дневного света, из прохудившихся стыков там и сям поднимались вонючие испарения, и в целом здешняя атмосфера была мутноватая, как стакан джина, оставленный на пару дней.

У Китти ныли ноги, ей хотелось пить. Губы запеклись и потрескались. В комнате царило постоянное удушливое тепло и подванивало несвежей одноразовой одеждой. Жара, шум и вонь были постоянными спутниками этого места, и после долгого пребывания здесь странно было высовываться в коридор, с его прохладным и чистым воздухом, к тому же гораздо более тихий.

Трубы ревели круглые сутки. Ревели и стонали, пока одноразовая одежда и прочий мусор, накопившийся за предыдущие два дня, разогретые тем же химическим процессом, какой превращал их в жидкость, булькали и оползали по трубопроводу. Никто не знал, почему трубы издают столь правдоподобные патетические стоны, почти человеческие, но суеверные техники шептались, что там заточены призраки Самсона Молта и профессора Римплера — надо полагать, потому, что Админы попросту скормили их рециклеру. Техники помоложе и своеобычно посуевернее при этих стонах шептали: Сетедруг, прикрой меня...

Четыре самых крупных трубы выходили из правой стены и спускались к фильтрам первого уровня, откуда, в свою очередь, тянулось сплетение труб поменьше. Вдоль труб и вокруг огромных фильтровальных установок тянулся узкий мостик, а Китти прохаживалась по нему, проверяя, не забились ли трубы. Колонисты предпочитали пользоваться одноразовой одеждой, потому что прачечные занимали бы слишком много места и расходовали бы непозволительно много воды, а кроме того, на провоз грузов с Земли были наложены строгие ограничения по весу, и на одежду в частности. В каждой жилой секции или зоне отдыха стоял свой одёжный принтер; раз в неделю туда загружали блоки исходного сырья, словно стопки бумаги в копировальную машину. Конечно, в Колонии кое-кто носил и настоящую одежду, здесь даже бутики имелись. Но большинство предпочитали экономичную и несложную в изготовлении одноразовую. Её можно было напечатать в любом стиле, на какой в тот или иной день запрограммировали принтер. Поносил дважды и выкинул. По мусоропроводу одежда попадала в отстойник, где её вымачивали в разлагающем растворе и преобразовывали в бесформенную слизь вместе с остальным переработанным мусором; основные компоненты его по инерции и волею центробежной силы вращения Колонии перекачивались в рециклер, вдоль огромных труб которого тянулся узкий мостик, где и прогуливалась сейчас Китти.

Китти была на пятом месяце беременности, но требовалось присмотреться, чтобы это углядеть. Она одевалась так, чтобы скрывать живот. Она опасалась, что её уволят, если узнают о беременности, но начальница смены была из техников, знала, каково им приходится, и понимала, что Китти с мужем позарез нужны рабкреды.

Каждые пять шагов Китти делала паузу и отводила в сторону заслонку обзорного окошка, прорезанного на верхушке очередной трубы; оттуда в неё частенько летели плевки гнусной слизи, поэтому Китти наловчилась отскакивать подальше, чтобы слизь и разлагалка в неё не попадали. Опершись о поручень, она рассматривала слизевые плевки с безопасного расстояния и, если замечала что-то подозрительное, прочищала забившееся место специальной мешалкой, закреплённой под окошком. Затем возвращала заслонку на место и переходила к следующему стыку. Добравшись до фильтровальной установки, перебиралась на следующий уровень. Дойдя до стены, начинала всё сначала по кругу. И так целый день.

Она считала, что эта работа всяко лучше, чем в Говночистке у Мэри Бет. Рабочих мест в Колонии вообще было мало, потому что транспортное сообщение между Землёй и ПерСтом резко усохло, а сама Колония сильно пострадала от вандалов в ходе мятежей. Коммуникационные передатчики были повреждены, и обитатели Колонии ждали, пока с Земли доставят запчасти. Меж тем муж Китти и его коллеги делали, что могли, поддерживая в худо-бедно рабочем состоянии системы видеонаблюдения. Колония не позволит никому из своих жителей умереть с голоду, так сказали Админы; впрочем, кто не работает и не получает кредов, тот тоже ест — таким выдавали суточные пайки сквернейшего вкуса, которых, однако, постоянно не хватало. Админы ссылались на тяжкие переходные времена. Придётся-де затянуть ремни на несколько дырок. Но это скоро пройдёт.

В конце концов, мятеж удалось подавить. Эсбэшники Второго Альянса в зеркальных шлемах кишели повсюду. Прегер и Админский Совет забрали себе всю власть. Профсоюзы были распущены. Действовало военное положение.

Но акты саботажа почему-то продолжались. Неизвестные вандалы вмешивались в работу телесети — по звуковому каналу раздавался жуткий хохот, а по визуальному плыли искажённые картинки, смешанные со статическими помехами. Складские роботы заглючили и испортили запас воздушных фильтров. Морозилка в кладовых отключилась сама по себе, и её двадцать четыре часа не могли починить, что привело к порче почти всей провизии НЗ. А ведь от мародеров-техников вроде бы и следа не осталось...

А интересно, подумала она, что случится, если Новые Советы выиграют войну на Земле? Захватят ли они Колонию или просто собьют её с небес?

Её вдруг остро затошнило; кислая вонь из трубы словно сгустилась, жара стала ещё удушливей. Китти поневоле прервала обход и прислонилась к поручням мостика, отвернувшись от труб и отдыхая. Господи, как она хотела этого ребёнка, именно от Лестера. Прекрасного маленького мальчика, с кожей цвета карамели, как у папы; но сейчас ей пришлось об этом пожалеть — теперь факт беременности надо скрывать. Если это вскроется, её, несомненно, уволят и потащат в службу контроля рождаемости, чтобы определить, имела ли она вообще право беременеть. Лестер чёрный, а заправляет тут всем Второй Альянс, так что, вероятно, ей бы такого разрешения не дали. Нашли бы какой-то предлог отказать. Остаётся только скрывать беременность до того момента, когда ребёнок станет... свершившимся фактом. Но в такие моменты... её постоянно тошнило, она чувствовала себя погрузневшей и усталой...

Она увидела начальницу смены, миссис Чизуолд, в дальнем конце мостика у фильтровальной установки; та глядела на Китти с явной тревогой, явно подумывая, не отпустить ли ту с работы.

Китти улыбнулась и отлепилась от поручней, делая вид, что просто остановилась отдохнуть. Пошла дальше, принуждая себя заглядывать в бесконечную подземную реку слизи. Ум её блуждал, и в какой-то миг она обнаружила, что думает о брате, гадает, что с тем сталось в Европе. Дэнни. Бедный Дэнни. Он, наверное, уже мёртв.

Юго-Восточная Франция

Торренс думал: Нам, скорее всего, осталось жить в лучшем случае до заката.

Они с Клэр и Данко скорчились в мелком кратерообразном углублении на вершине глыбы размером с дом, ожидая, пока автокоптеры ВА зайдут на очередной круг. Резкий зимний солнечный свет бил в глаза, ветер колол и резал, как ножом, заставляя дрожать мелкой дрожью. У Торренса окоченели руки, сжимавшие дробовик. Клэр, сидя за ПЗРК, поплевала на ладони, чтобы согреть.

— Как они нас нашли? — вслух размышлял Данко, сканируя собиравшиеся на небе облака тёмными пронзительными глазами. Он произнёс и ещё что-то, но последние слова утонули в ружейном огне: группа Уиллоу снова отстреливалась от наземных отрядов ВА.

— Вероятно, по инфракрасному излучению, — сказал Торренс. — Тут отличные для этого условия. Помех совсем немного, другие источники тепла редки. Это неважно. — Он услышал в своём голосе подобие смирения и подумал: Как будто я уже мёртв.

— Нет, это важно, — сказала Клэр. — Тот же метод они могут применить и против остальных беглецов Сопротивления...

Торренс кивнул. Она права. Она всё время оказывалась права.

Он услышал, как со скрежетом катятся с кручи камушки, и оглянулся. Бонхэм с Саидом — палестинцем, чья раздробленная правая рука едва держалась в грубом лубке, — вытаскивали раненых из пещеры, используя спальные мешки как волокушу, под прикрытие очередного скопления валунов. У Бонхэма вид был такой, словно он уже помышляет сдаться, и это наверняка отвечало действительности. Саид выглядел истощённым, лицо его пожелтело, губы бессильно отвисали; морщась от боли, он тянул раненого партизана левой рукой.