Завещание Холкрофта

– Нет. Он сказал лишь, что мне надо держаться подальше от Женевы; что ему известны такие вещи, о которых не знает никто. Потом он сказал, что кто-то звонит ему в дверь, пошел открывать и к телефону уже не вернулся.

Взгляд Кесслера стал холоднее:

– Значит, Болдуин знал о Женеве и о том, что «Вольфшанце» проявляет к этому делу интерес.

– Мне неизвестно, что именно он знал. Быть может, это были всего лишь слухи.

– Однако эти слухи должны бы предостеречь вас от визита в МИ-5. Даже за ваше намерение известить их о том, что Бомонт – агент ОДЕССЫ, вы можете заплатить слишком дорогой ценой. Британцы начнут расспрашивать вас и вашу подругу обо всех подробностях. Делать это они мастера, и у них есть тысячи способов выудить из человека всю информацию. Имя Болдуина может всплыть на поверхность, и тогда они непременно поднимут его материалы. Так что этот вариант не годится.

– Я пришел к такому же выводу, – сказал Холкрофт.

Доводы Кесслера произвели на него впечатление.

– Думаю, есть другой способ убрать Бомонта с вашего пути.

– Какой же? – поинтересовался Холкрофт.

– Здесь, в Германии, ОДЕССУ презирают. Стоит замолвить словечко нужному человеку, и Бомонта выдворят. А вам не придется лично вступать в контакт с британцами, рискуя проговориться о Болдуине.

– Можно ли это устроить?

– Нет проблем. Если Бомонт действительно агент ОДЕССЫ, то короткой ноты Бонна министерству иностранных дел Великобритании будет вполне достаточно. У меня полно знакомых в правительстве, которые могут это сделать.

У Холкрофта словно гора свалилась с плеч. Еще одно препятствие осталось позади.

– Я так рад, что познакомился с вами… – признался он Кесслеру. – И вдвойне рад тому, что вы именно такой, какой вы есть на самом деле.

– Не торопитесь с выводами. Вы ждете ответа на вопрос, присоединюсь ли я к вам? Честно говоря, я…

– Я пока не требую от вас ответа, – перебил его Ноэль. – Вы были искренни со мной, поэтому я должен ответить откровенностью на откровенность. Я еще не все рассказал. Сегодня…

– Сегодня? – встревожился Кесслер. Он явно был в замешательстве.

– Да. Всего пару часов назад, если быть точнее.

– И что же произошло… сегодня?

Ноэль подался вперед:

– Мы знаем о «Возмездии» и ОДЕССЕ. Мы не уверены, какой информацией о Женеве они располагают, но я чертовски хорошо представляю, как они будут действовать, когда раскопают достаточное количество фактов. Далее. Мы знаем о людях из «Вольфшанце». Кто бы они ни были, они ничем не лучше других – такие же сумасшедшие; но неким странным образом они сейчас на нашей стороне, поскольку заинтересованы в успехе Женевы. Однако есть еще одна сила. Кто-то – или что-то – гораздо могущественнее прочих. Я обнаружил это сегодня вечером.

– Что вы имеете в виду? – голос Кесслера ничуть не изменился.

– От самого отеля за мной была слежка. Какой-то мотоциклист ехал за моим такси через весь Берлин.

– Мотоциклист?

– Да. Я, как последний идиот, привел за собою «хвост», но, поняв, что сглупил, решил остановить шпика. И мне это удалось. Правда, дело обернулось несколько иначе, чем я предполагал. Мотоциклист не принадлежал ни к ОДЕССЕ, ни к «Возмездию». Он ненавидел и тех и других, обзывая их не иначе как мясниками и клоунами.

– Он называл их… – Кесслер на мгновение умолк. Потом, восстановив цельность рассыпавшейся было картины, попросил: – Расскажите мне по порядку обо всем, что случилось. Вспомните все, что он говорил.

– У вас есть какие-либо предположения?

– Нет… Никаких. Мне просто интересно. Расскажите, пожалуйста.

Холкрофту не составило труда припомнить все подробности. Преследование, засада, короткий разговор, выстрел. Когда он закончил рассказ, Кесслер попросил его снова воспроизвести разговор со шпиком в черной кожаной куртке. Потом еще раз. И еще один раз.

– Кто это был? – спросил Холкрофт. Он видел, что Кесслер осведомлен лучше. – Кто они?

– Вариантов несколько, – ответил немец, – но ясно одно: это нацисты. Вернее, неонацисты. Потомки НСДАП, эдакая фракция-заноза в теле ОДЕССЫ, от которой та не прочь избавиться. Бывают и такие парадоксы.

– Но откуда они могут знать о Женеве?

– Видите ли, сохранить в тайне финансовую аферу подобного масштаба практически невозможно: ведь с территорий оккупированных стран, со счетов вермахта и министерства финансов были похищены сотни миллионов. А потом эту громадную сумму еще размещали в Швейцарии, – объяснил Кесслер.

Что-то смутило Холкрофта в словах Кесслера, но он не мог определить причину беспокойства.

– Какой им толк от всего этого? – недоумевал он. – Денег им все равно не получить. Все, что в их силах, – это на многие годы завалить работой суды. Где тут выгода?

– Вы не понимаете нацистских ультра. Никто из вас никогда их не понимал. Для наци важен не только собственный успех. В равной степени они заинтересованы в чужом провале. Деструктивность – неотъемлемая черта нациста.

За портьерой внезапно возникла шумная возня. Кто-то упал, что-то с треском обрушилось, раздались крики; перекрывая общий гвалт, завизжала какая-то женщина.

Полог дернулся в сторону, и в открывшемся проеме вдруг возник силуэт какого-то мужчины. Он бросился было вперед, но неожиданно повалился кулем на стол, тараща выпученные глаза. Изо рта и горла незнакомца хлестала кровь, лицо корчилось от боли, а тело билось в конвульсиях. Скребя пальцами по столу, он попытался вцепиться в край столешницы и, хватая ртом воздух, прошептал:

– «Вольфшанце»… Солдаты «Вольфшанце»…

Подняв голову, он хотел что-то крикнуть, но дыхание его оборвалось, и он со стуком уронил голову на стол. Незнакомец в черной кожаной куртке был мертв.

Глава 26

Следующие несколько мгновений были для Ноэля столь же непонятными, сколь и суматошными. Пивную заполнили громкие крики и визг, в зале поднялась паника. Истекающее кровью тело сползло со стола и распласталось на полу.

– Руди! Руди! – закричал Эрих.

– Господин Кесслер! Следуйте за мной!

– Быстро! – рявкнул профессор.

– Что?

– Сюда, друг мой! Вас не должны здесь видеть.

– Но это же он!

– Молчите, Ноэль. И держитесь, пожалуйста, за мою руку.

– Что?.. Где?..

– Ваш кейс! Бумаги!

Холкрофт сгреб документы и сунул их в портфель. В следующую секунду он обнаружил, что его втолкнули в круг глазеющих на него зевак. Ноэль не соображал, куда его ведут, но понимал, что они уходят прочь от трупа, и этого для него было достаточно. Он слепо следовал за другими.

Кесслер вел его сквозь толпу. Впереди Кесслера управляющий теснил публику, расчищая дорогу к запертой двери слева под лестницей. Он вытащил из кармана ключ, открыл дверь, быстро затолкал их внутрь, вошел сам, захлопнул дверь и повернулся к Кесслеру: