Завещание с простыми условиями

ГЛАВА 17

Дуганов… Я вспомнила вчерашнюю прогулку по Набережной. Его ладони, ныряющие в моих волосах. Его слова «светлая моя, лучистая»… Теплый шепот, касающийся щек…

Его поцелуй возле редакции…

И то, что случилось потом.

Как же он мог бросить меня на произвол судьбы?

ОН НЕ БРОСАЛ ТЕБЯ. ОН ХОТЕЛ СЕСТЬ С ТОБОЙ В МАШИНУ, НО…НЕ СМОГ.

Ха, не смог!.. Что же ему помешало?!

МОГУЩЕСТВЕННАЯ ЧЕРНАЯ СИЛА ПОМЕШАЛА ЕМУ.

Я отмахнулась от вступающего в диалог непрошеного собеседника, сидящего в глубине моей головы.

Он меня бросил!

ЭТО НЕ ОН. ЭТО ВСЕ ТВОЙ ОТЕЦ.

Отец? — возмутилась я про себя, возражая противному внутреннему голосу, и даже нахмурилась. — При чем тут отец?! Саша меня предал! Отправил неизвестно куда с незнакомым мужчиной и даже не позвонил! А отец меня любит. Он завещал мне квартиру… И я его люблю. Очень люблю! Мы с ним почти одно целое…

ПОЧТИ.

— Ты что там бормочешь?.. — прервал мою внутреннюю беседу голос Глеба Вереницына. — Репетируешь вечернее свидание? Потише, ладно?

Я повернула к нему голову.

— Я что, вслух говорю?..

— Ну да, в любви кому-то признаешься. Жалко, не мне…

— Извини.

Несмотря на то, что я так здорово рассудила насчет места в моей жизни отца и Дуганова, душу переполняла каменная тяжесть. Мне хотелось, что бы все было наоборот.

А все и есть наоборот.

…

Просто тебя почти уже нет.

«Позвоню Дуганову», — вдруг наперекор всему подумала я, выловив среди помех неожиданно ясно прозвучавшее четкое указание.

Взяв мобильник, я накинула куртку и вышла на улицу.

В состоянии неясного душевного трепета набрала номер.

— Марта? Ну наконец-то, — откликнулся Дуганов, как мне показалось, как-то язвительно. — Где ты? Как ты?

— Где я? На работе, конечно, где же еще!

— Я тебе звонил десять минут назад! Где ты была?

— Одевалась.

— Что-о?!

— Ну, надевала брюки и свитер.

— На работе?

— Да, на работе.

— Ты что, издеваешься?! Ты у него?

— У кого?..

— Ты где штаны надеваешь?! — рассвирепел Дуганов.

— На работе!! — завопила я. Эх, будь он рядом и будь у меня в руке сковородка… — Я попала под дождь и поэтому переодевалась в…

— Марта, какой дождь? Выгляни в окно! Солнце палит, как в июле! Ты что, еще не выходила на улицу?

Я замолчала. А что я могла сказать?.. Что на проспекте Касаткина — ливень?..

Он воспринял мое молчание по-своему.

— Я так и думал… Когда он на тебя посмотрел, я сразу понял, что вы знакомы… Но как ты могла так поступить? Прыгнуть в машину и чуть не отхватить мне руку дверью…

Из сказанного я не поняла ни слова.

— Ты что, в самом деле у него?.. — в Сашином голосе прозвучала такая горечь, что мне стало не по себе.

— У кого? — опять переспросила я.

— Ну, у этого мужика в лимузине! — горячо выпалил он.

Я зло расхохоталась.

— У мужика в лимузине, говоришь?! А кто сунул меня в его машину, а сам сбежал?! И даже не позвонил, не узнал, как я доехала! А вдруг он…

— Я не позвонил?! Да я тебе раз тридцать вчера звонил! Это ты трубку не брала! Куда ты уехала с этим чертовым олигархом?!

— Я уехала?! Да ты сам меня к нему усадил и отправил неизвестно куда! Не мог проводить?! А если бы…

— Что-о?! — разъярился Дуганов так, что я чуть не подпрыгнула на месте. — Я не мог проводить?! Да ты захлопнула дверь у меня перед носом! Чуть не прищемила руку! И телефон отключила!

— Ничего я не отключала! Ты сам…

— Ну, все! — заорал взбешенный Дуганов. — Я звонил удостовериться, что ты жива-здорова…

— Удостоверился?.. — дрогнувшим голосом произнесла я.

— Удостоверился… Желаю счастья с господином в лимузине! — и Дуганов бросил трубку.

Из уголка глаза медленно поползла слеза. Я изо всех сил попыталась ее сдержать, но она вылезла-таки на раненую щеку и быстро потекла вниз.

Ну вот, поняла теперь, ху из ху?

…

— Марта, ну что ты все молчишь и молчишь?.. — грустно бубнил Вереницын. — Ну скажи хоть словечко ласковое! Тебя в последнее время будто подменили!..

— Поссорилась со своим художником? — посочувствовала догадливая Ирина Александрова, заботливо ставя передо мной чашку с дымящимся чаем. — Плюнь! Главное, не звони ему первая. Сам позвонит и извинится.

— Они все сначала так, — благодарно поддакнула Мигунова, гладя мех на новообретенной курточке, — надарят подарков и думают, что теперь можно права качать! Взять вот моего мужа…

Мне на мгновение стало жаль ее мужа. Она постоянно его «берет»!

Они что-то говорили, переключаясь с одной темы на другую, а потом потихоньку затихли и прильнули к мерно гудящим компьютерам.

А я все сидела, уставившись в одну точку — богатая наследница, дочь знаменитого профессора философии, потомок немецкого курфюрста, обладательница квартиры, огромных денег, бриллиантов и изумрудов Марта Печатникова.

Сидела, вжав голову в плечи. Искусственный мех старой куртки ласково щекотал щеки, и я отчего-то чувствовала себя очень-очень несчастной.

Какой-то дурацкий вышел разговор. Что он там плел насчет того, что я якобы прыгнула в лимузин и захлопнула дверцу перед его носом?.. Он что, с ума сошел?.. Да и я тоже хороша — зачем-то сказала, что одеваюсь… Что он должен был подумать?..

Наконец, я отбросила все мысли и с головой ушла в интервью. И незаметно, как это всегда бывало, наступило пять часов.

Выходя из редакции, я невольно оглянулась по сторонам.

Но его нигде не было.

Стараясь протянуть время, я отошла к углу здания и закурила. Сигарета горит семь минут, говорил наш институтский преподаватель политологии. (Это, кстати, все, что я запомнила из курса политологии). Может, за эти семь минут он появится?.. Неужели он мог поверить в такую чушь?..

Но он не появился.

Вздохнув, я тяжелым шагом направилась на остановку.

Может, проигнорировав опыт Александровой, позвонить ему и все объяснить?.. Ведь ясно же, что произошло какое-то недоразумение… Скорее всего, он что-то неправильно понял — я, наверно, села в машину и просто инстинктивно попыталась захлопнуть дверь, а он воспринял это так, будто я хочу уехать от него с мужиком в лимузине. Вот дурачок! Сейчас же позвоню ему и все-все объясню. Просветлев от этого решения, я открыла раскладушку мобильника, и в ту же секунду будто из-под земли вырос пятнадцатый трамвай. Держа телефон в руке, я поднялась по ступенькам и села к затемненному окну, из которого виднелись размытые очертания пейзажа. К моему удивлению, сегодня в трамвае было несколько пассажиров, и я, скрепя сердце, бросила телефон в сумку — не вести же столь интимную беседу при них. Придется отложить разбор полетов до дома.