Завещание с простыми условиями

— Нет, нет!.. — уверила я страстно.

— Вот и хорошо, моя милая, моя единственная девочка. А теперь спи. Я должен тебя беречь. Спокойной ночи!

Он приподнялся, собираясь уйти, но я во внезапно вспыхнувшем дочернем порыве кинулась к нему, чтобы поцеловать его руку. Однако он резко увернулся от моих объятий, и моя ладонь ткнулась прямо в огонек его ванильной сигары. Я вскрикнула, на миг перевела взгляд на обожженное запястье, и тут же снова подняла глаза.

В комнате никого не было.

И я уже ничего не помнила.

Ничего.

ГЛАВА 18

Четверг.

Сегодня юбилей нашей газеты.

Это была первая мысль, пришедшая в голову, едва я открыла глаза.

Потом медленно встала, отчего-то слегка шатаясь; накинула теплый розовый халат, вышла с сигаретой на балкон… На меня взглянуло хмурое сырое утро. Здесь оно всегда такое. В лицо неласково дунул промозглый ветер осени, медленно, но верно превращающейся в зиму.

На улице сегодня еще холоднее.

Ветер еще злее бьет в лицо, а солнце… солнце уже так глубоко запрятано за плотную темную стену неба, что ему, наверно, не выбраться оттуда уже никогда.

На коже ног чувствовалось неприятное слабое жжение. Я вернулась в комнату, сняла ночную рубашку и сразу обратила внимание на то, что кожа на ногах была красной,

как от ожогов.

Отчего это? Может, аллергия?..

Недоумевая, я смазала ноги успокаивающим кремом.

Черт знает что!

Не упоминай черта, пока не узнаешь его лично…

Часы внизу пробили девять.

Это может означать и семь, и одиннадцать… Юбилей в час. Пока позавтракаю, пока посещу салон Иды Крупиньской, пока доеду…

Как говорит Мигунова: «Кой туда, кой сюда…»

В общем, пора, красавица.

Я неуверенно взялась за холодную медную ручку двери. Что-то необъяснимо пугало меня. Сейчас я ее отворю, а за ней окажется обрыв, у которого не видно дна… Но за дверью оказалась высокая прочная каменная лестница с дубовыми резными перилами.

Я внимательно посмотрела на нее, силясь что-то вспомнить… Почему-то было страшно начать спускаться. Какой-то сон тяжело оживал в голове… разрушенные ступени, резкий ветер, запахи клевера и тысячелистника, и я задыхаюсь от этих запахов…

Я опять посмотрела на лестницу.

Она лежала передо мной — величественная, построенная из прочного добротного камня.

Я недоуменно пожала плечами и начала спускаться.

Ступени держали меня уверенно и крепко.

В кухне было сумрачно и спокойно. Из окна пробивался неяркий свет унылого дня. На плите стоял полный чайник, вода даже не успела остыть с вечера. Я быстро сварила гречневую кашу с сосиской, заварила чай, накрыла стол на одну скромную персону и начала без особого аппетита поглощать нехитрую еду.

Время от времени озираясь по сторонам.

Занавески, кажется, немного сдвинуты…

Или нет?..

И мой стул — разве он не стоял ближе к стене?..

А дверца буфета почему приоткрыта?.. Я, по-моему, ее закрывала…

Каша с сосиской незаметно провалились в желудок. Я запила все это чаем, еще раз оглядела комнату…

Она та же, но что-то здесь неуловимо изменилось…

Какие-то детали, которые почти незаметны глазу…

Часы пробили десять. Время опять побежало вскипевшим молоком.

Надо поторапливаться.

А Дуганов так и не позвонил…

НЕ СМЕЙ ДУМАТЬ О НЕМ!

Но, несмотря на прорвавшийся извне приказ, я не могла окончательно выбросить Дуганова из головы. И еще одно обстоятельство отметила я: с утра странный морок, окутывающий по ночам, будто немного рассеивался, и думалось как-то четче, быстрее и разумнее. Даже здесь, в этом ужасном доме…

В ЧУДЕСНОЙ КВАРТИРЕ МОЕГО ЛЮБИМОГО ОТЦА…

ДУГАНОВ НЕ ПОЗВОНИЛ.

Мучимая этой глупой размолвкой, я вернулась в спальню. Взяла еще одну пачку евро, положила в коробочку серьги, браслет

и кольцо с изумрудом для Мигуновой.

Поколебавшись, облачилась в алое платье, сапожки и белое каракулевое пальто. Там, конечно, переоденут, но не накинешь же потом на струящуюся зелень вечернего наряда фиолетовую куртку!..

Подошла к зеркалу.

Подумала о том, что пани Иду хватил бы удар, если бы она увидела меня в третий раз входящей в салон в этой куртке.

Но я почему-то никак не могу с ней расстаться.

Я усмехнулась своему отражению в зеркале.

А что это у меня с глазами?..

Они стали какими-то мутными, и мне кажется, что зрачок будто запылился и почти слился по цвету с белком…

Что это?..

Я с силой моргнула, потрясла головой, взглянула еще раз — да все нормально, глаза как глаза.

Просто не высыпаюсь, наверное…

Призадумавшись, я напоследок окинула взглядом показавшуюся какой-то зловещей прихожую и выскользнула за дверь.

Ноги почему-то едва передвигались, на них болела кожа, и я ползла, как черепаха. Вспомнился странный сон — я сижу посреди гостиной на паркете, а вокруг бурлит захлестывающая со всех сторон вода. Изо всех сил я пытаюсь подняться, но что-то тянет меня вниз, и она накрывает меня с головой…

Страшное видение заставило меня содрогнуться. Интересно, к чему снится такая жуть?

И так натурально снилось, будто и не сон вовсе…

Надо посмотреть в соннике, что означает тонуть.

Незаметно я очутилась возле шикарного магазина.

Потопталась на пороге и вошла внутрь.

Меня уже ждали, и, поскольку ранее имели возможность убедиться в моей платежеспособности, с почестями препроводили наверх, где мне сделали прическу, маникюр и макияж, а потом вернули назад и одели в чудесное зеленое платье и золотистые туфли.

Я посмотрела в зеркало и незаметно подмигнула горделиво взирающей оттуда особе благородных кровей.

— Вы сегодня будете красивей всех! — уверила меня на прощание Дана.

Я ничего не ответила. Только пристально заглянула ей в глаза. На самом дне этих глаз, блестящих, молодых, плескалась бездонная непроглядная чернота. И этот омут засасывающей силой легонько качнул мою душу — в себя-обратно. Меня чуть не вывернуло наизнанку.

— Вызовите мне такси, — попросила я, вынимая из кошелька деньги, и, видимо, сильно побледнев.