Завещание с простыми условиями

— Потанцуем? — наклонился надо мной Черешнев.

— Простите…

Я встала и под звуки приятной медленной музыки осторожно выбралась из-за стола.

Накинула на плечи белое каракулевое пальто и вышла на улицу. Свежий ветер бросил на лицо красиво уложенную светлую прядь.

У обочины стояли грязные «Жигули» с поцарапанной дверцей — это верный муж Мигуновой приехал за своей женой. Невольно вспомнилась ее высокомерная фраза, когда она при всех пыталась уличить меня во лжи: «А почему же твой парень никогда не заезжает за тобой на машине? Он что, такой стеснительный?» И в глазах ее ясно читалось презрение: «Да нет у тебя ни парня, ни машины!»

Наличие у нее самой мужа и машины было, разумеется, вне всяких сомнений.

Вот и сейчас, пожалуйста — приехал муж, сидит в машине. И, наверно, сходит с ума от ревности.

Усмехнувшись, я достала сигареты из сумочки и нырнула рукой поглубже в поисках зажигалки, но та как сквозь землю провалилась.

С языка готово было сорваться тихое ругательство, когда я услышала мягкий, как бархат или шепот моря, голос.

— Разрешите?..

Я оглянулась.

Он стоял за моей спиной.

И протягивал зажженную зажигалку — плоскую и прозрачную.

Я молча прикурила, затянулась и выпустила дым.

Он пришел за мной сюда. Интересно, что он скажет?

— Вас зовут Марта?

— Марта.

— Габриэль Потоцкий.

Я слегка приподняла брови.

— Я поляк. Фотограф. Вернее, фотокорреспондент.

Я настороженно посмотрела на него, продолжая курить.

— Вы сегодня в центре внимания.

Я ничего не ответила.

— Вы очень красивы. Но я обратил на вас внимание не поэтому…

Надо же, не поэтому.

— А почему, интересно знать, вы обратили на меня свое внимание? — язвительно спросила я. Вниманием я сегодня и впрямь была, мягко говоря, не обделена. За всю мою жизнь мне не было оказано столько внимания, как сегодня. Вот какие чудеса, оказывается, творят платья, шпильки и прически!..

Сейчас, наверно, он проявит себя большим оригиналом.

— Я много путешествовал по разным странам — был в Голландии, Австрии, Дании, Бельгии…

Мне стало скучно. Начал хвастаться. Самое большее, на что он способен — пригласить меня в какой-нибудь дурацкий круиз на океанском лайнере. За кого они все меня принимают?!

— Я много видел…

Я докурила сигарету до середины и выбросила окурок в урну.

— Извините, мне нужно возвращаться. Я ведь юбиляр сегодня. Будет не очень удобно, если я надолго пропаду…

Я двинулась к двери.

— Ваши глаза…

Пользуясь тем, что он не видит моего лица, я закатила упомянутые глаза.

Интересно, а что если провести эксперимент? Сказать ему, развернувшись, что-нибудь типа:

— Ни хрена себе! Ну и че?

И крупными, размашистыми движениями почесать пятерней в голове. Как он отреагирует? Черешнева, судя по его пятой жене, этим вряд ли смутишь. А этого?..

— Я видел такие однажды.

Я на мгновение замерла, взявшись за ручку двери. Какой-то странный комплимент.

— Глаза, которых почти уже нет.

Что?..

Я отпустила ручку и в недоумении снова повернулась к нему. Что за бред он несет? Не следовало бы его слушать, но такова уж моя любопытная натура — непонятное надо обязательно выяснить, иначе оно не даст спокойно жить.

— Чего нет? — спросила я грубовато.

Шепот моря раздался вновь. И с каждым словом в памяти словно начал слегка оттаивать мерзлый лед…

— Ваше ослепительное платье, эти золотые туфельки — вещи очень изысканные и дорогие. А украшениям место в антикварном музее. Я думаю — какую цену вы за все это заплатили?..

Цену? Какая ему разница? Я что, из его кошелька, что ли, заплатила?! Как он вообще смеет?.. Я — миллионерша, потомок курфюрста и наследница огромного состояния!..

…Что со мной? Откуда эта злоба, ненависть, непомерная спесь? Я же не такая…Я всегда терпеть не могла таких…

…Какую цену вы заплатили… Цену…

В голове, как в компьютере, начался хаотичный поиск этого понятия, зашевелились смутные обрывки воспоминаний, и липкий страх медленно поднялся с самого дна души.

Я посмотрела прямо в его добрые глаза,

будто черпая из их злато-карего сияния полной горстью необъяснимую силу.

…Как тогда, когда засмеялся кудрявый парень,

и его смех мощной волной изгнал изнутри всю грязь и тяжесть…

…Ты заплатила страшную, несоизмеримую цену… — вдруг шепнул в самое ухо легкий, шелестящий ангельский голос.

Но чужеродная сущность, проросшая внутрь, перебив его, мерзко прошипела:

«Позарился на твои шмотки, нищий проходимец! Денежки твои считает!»

— Платье и туфли из салона Иды Крупиньской, — зачем-то сообщила я, чувствуя странное смятение.

— Иды Крупиньской?.. — озадаченно переспросил собеседник.

«А ты что думал, голь безродная?!. Ну-ка, дочка, скажи этому оборванцу!..»

Страх и смятение моментально исчезли.

— Да, — гордо возвестила я. — И она сама меня обслуживала!

Габриэль вздрогнул.

— Значит, я не ошибся, — еле слышно прошептал он в сторону.

— Что? — переспросила я, чувствуя, как по спине поползли мурашки. — В чем вы не ошиблись?

Неистовая боль разломила голову изнутри, так, что в глазах потемнело.

— О-о… — застонала я, схватившись за голову.

ПОРА УХОДИТЬ, — прозвучал отчетливый внутренний приказ, — Я УЖЕ ЗАЖДАЛСЯ.

— Марта! — Габриэль схватил меня за руки. — Ты попала в беду! Ты погружаешься в мир мертвых! Твои глаза превращаются в бесцветную жижу, а мозг уже управляется черной силой!

Я пошатнулась и с силой потерла лоб. О чем он говорит?.. Почему он мне тыкает?.. Я с ним на брудершафт не пила…

Мне пора к отцу…

— Твои глаза поразили меня еще в зале.

Чужие навязчивые мысли паучьей сетью опутывали мой обессиленный мозг, но я яростно пыталась разорвать ее и вырваться наружу. О, как болит голова… От этого дурацкого вина! Меня начало лихорадить.

Он все понял, он понял то, что и я

понимаю…

и будто не понимаю…

— Ты сказала, что живешь с отцом. Но я выяснил, что у тебя никогда не было отца.