Завтра
Шрифт:
Монстр внутри начинает обеспокоенно ёрзать, тем самым напоминая о своё присутствие. Возвращая себя.
Душа снова наполняется привычным холодом, и я собираюсь сказать привычные и непримечательные слова утешения, как в тот же момент на первом этаже раздаётся отчётливый стук в дверь, после чего шум. В дом кто-то входит. Китнисс испуганно распахивает глаза. Первым делом обеспокоенно смотрит на меня.
– Это Салли,- лепечет она, обращаясь то ли ко мне, то ли к самой себе – не понятно. Девушка ловко откидывает одеяло и опускает ноги на пол. При виде её такой: в одной лишь лёгкой ночной рубашке, меня бросает в дрожь, а по коже пробегает еле ощутимый
– Спустишься к ней, пока я буду здесь?- обычным тоном спрашивает Китнисс. Лихорадочно киваю и, сцепив руки, почти вылетаю из комнаты.
Видимо, Салли уже успела открыть окна. На лестнице и в прихожей стало заметно светлее, поэтому я без труда добираюсь до первого этажа.
Чайник тихо шумит на огне, и отчётливо слышится звук брякающих кухонных приборов. Значит, Сей, как обычно, хлопочет в столовой.
– Доброе утро, Китнисс,- по привычке здоровается она, даже не отрываясь от сервировки стола. Я молчу, останавливаясь в проходе. Женщина что-то бормочет себе под нос, потом хмурится и, поднимает на меня глаза. Салли уже хочет что-то сказать, но потом слегка ошарашенно прикрывает рот, и кладёт очередной прибор на стол.
– Я не встретила тебя утром. Значит, правильно подумала,- задумчиво произносит она.
– Доброе утро,- приветствую я.- Китнисс сейчас спустится.
– Я уже здесь,- доносится её голос из-за спины. Не успеваю я и слова сказать, как девушка уже влетает в кухню, не нарочно задевая меня рукой. Но даже этого не спланированного действия достаточно для того, чтобы по телу пробежала лёгкая дрожь, а пустота внутри, пусть и на долю секунды, но заполнилась теплом. Она рядом, живая, спокойная и такая реальная, стоит передо мной.
А потом вдруг раз – и всего этого как будто бы не было. Привычный холод, как успокоительное. Защитный рефлекс от ненужной боли. Её и так уже достаточно хватило в моей жизни. Словно что-то щёлкает в мозгу, и я мгновенно возвращаюсь к своей нынешней жизни. От красочных и ярких обрывков, к серой реальности.
– Заходи, Пит,- торопит Сальная Сей, и я запоздало осознаю, что она уже ставит лишнюю третью чашку на стол.
– Нет-нет,- поспешно говорю я. Китнисс лениво усаживается за стол и, подперев подбородок рукой, переводит на меня взгляд. Лицо у неё, как и в моём сне, спокойное, умиротворённое и не выражает никаких эмоций, но глаза… Как два тлеющих уголька теперь загораются и с такой горечью и тоской, кажется, прожигают меня насквозь.
Я бы так и стоял в дверях, парализованный её пристальным взглядом, если бы не Салли.
– Да, я помню, Хеймитч просил зайти к нему,- говорит она. Женщина наливает чай Китнисс и в это время исподлобья наблюдает за мной, как бы говоря: «Ну, что ты стоишь? Я не просто так говорю это! Думаешь, враньё доставляет такое удовольствие?» Отрывисто киваю и снова смотрю на Китнисс, но теперь уже более уверенно. «Извинись. Попрощайся и уйди!» «Извини. Попрощайся и уйди!»
– Я зайду ближе к вечеру, хорошо?- Поражённый, вцепляюсь пальцами в дверной косяк, да так, что аж костяшки пальцев начинают белеть. Я не говорил этого. Не собирался. Хотел, но даже в мыслях не признавался. Что со мной происходит?
Китнисс внимательно наблюдает за мной, словно выискивает любой повод для подозрения. Как будто чувствует, что что-то не так.
– Хорошо,- в конце концов, хрипловато отвечает она, после чего
сдаётся и вновь отводит глаза в сторону.***
Ни к какому Хеймитчу я, естественно, не иду. Как только оказываюсь дома, запираю дверь и, тут же взбегаю вверх по лестнице, к себе в комнату, готовясь к очередному приступу. То, что со мной происходило пару минут назад в соседнем доме, к другому привести и не может. Не спланированные слова. Я и не думал что говорил. Не контролировал себя, при этом, вроде бы, не сделал ничего плохого.
«Не сделал ничего плохого?!»
Монстр внутри меня негодует. Он как будто слабеет. Голос затихает и уступает место чему-то другому. Привычному, но, в то же время, запретному, неизвестному и затуманенному. И я не знаю, чего стоит придерживаться. Мои мысли, мои вспоминания, но сам я затерялся где-то среди этого бардака.
С шумом захлопываю дверь спальни, и прислоняюсь спиной к стене, прикрыв глаза. Дыхание сбито от бега, а сердце работает как заведённое, не позволяя спокойно вздохнуть.
Лихорадочно рыскаю в голове в поисках советов, которые давал мне доктор, в предотвращении приступов. Не успеваю даже глаза распахнуть, как уже срываюсь с места в поисках карандаша, или любого другого пишущего предмета. Нарисовать. В лечебнице мне советовали делать именно это. Выводишь на бумагу то, что тебя гложет в мыслях. Но в Капитолии я даже думать об этом не хотел. В приступах чаще всего присутствовала она, и я придерживался тактики: «Чем меньше буду думать о Китнисс и видеться с ней, тем быстрее они уйдут!» Прав был, однако…
Лихорадочно нашариваю карандаш и начинаю изображать всё то, что уже предостерегающе начинает проявляться в мыслях. Рисую прямо на стене, не жалея обои. На обычном листе места бы просто-напросто не хватило.
Я очень редко рисовал карандашом, да и вообще в последнее время почти не брался за различные этюды. Рука сначала неуверенными и дрожащими движениями рисует первые очертания, а потом с каждым разом всё ровнее и ровнее. Точнее и точнее. Изображаю иллюстрации на стенах, и они тут же исчезают из мыслей, оставляя на своём месте пустоту. Освобождают голову и позволяют думать самому.
Даже когда приступ заканчивается, я не тороплюсь прекращать рисовать вместе с ним. Карандашом, вычерчиваю серые, как и моя жизнь, линии новых и новых иллюстраций, какие только могу вспомнить. Только когда стена заканчивается, и я натыкаюсь на свои же, ранее изображённые, рисунки, ошарашенно отступаю на шаг назад. В хлам истёртый карандаш сам выпадет из руки, и я только сейчас осознаю, что сделал. Проделанную работу тоже можно назвать своеобразным приступом. Я не осознавал, что делал, но это помогло. Благо лучше видеть кошмары на стенах, чем круглосуточно у себя в голове. Теперь так и будет – лучше.
========== 12. ==========
Спокойствие – это умение сохранять ясность ума и трезвость рассудка при любых внешних обстоятельствах.
В нерешительности стою на пороге её дома.
Снег, наконец-то, перестаёт выпадать и теперь белым пушистым одеялом лежит на земле, блестя на свете, льющемся из окон. Вечер только-только наступает в Дистрикте, а темнеет уже значительно раньше.
Тяжело вздыхаю и снова перевожу взгляд на дверь. После дневного приступа мне особенно трудно сейчас просто, как ни в чём не бывало, зайти к ней в дом. Но ведь я обещал. И Китнисс согласилась.