Завтра
Шрифт:
И внезапно всё это заканчивается. Как будто рукой снимает. Глаза не застилает матовая пелена, а действия снова принадлежат мне. В ушах ещё стоит звон от её крика, но вскоре и он затихает, оставляя на своём месте непривычную зияющую тишину.
Ошарашенно припадаю к холодному оконному стеклу и изумлённо моргаю пару раз. Крик и вправду стих, а одно единственное окно на втором этаже соседнего дома, озаряет тусклый тёплый свет.
***
Я сижу в кухне за столом, на первом этаже и внимательно вглядываюсь в незаконченный портрет, словно в ожидании того, что воспоминания о ней, придут сами собой, когда из коридора
– Не помешала?
Но девушка робко улыбается, и я более-менее расслабляюсь. У неё просто восхитительная и такая редкая улыбка. Каждый раз, при виде неё, я словно попадаю в иной прекрасный мир. В круг несбыточных иллюзий.
На Китнисс надет всё тот же свитер, который так понравился мне ещё вчера, а сверху обычная куртка. Волосы уже не влажные, а ухоженные, собраны в привычную косу, при этом были тщательно расчёсаны. И всё хорошо, если бы не признаки её явного недосыпа.
Ловлю себя на том, что откровенно пялюсь на неё, поэтому поспешно отвожу глаза.
Рассеянно качаю головой и отхожу на шаг в сторону.
– Проходи.
Девушка с благодарной улыбкой заходит внутрь, попутно отряхивая одежду и волосы от снега. Пытается навести на себя, совершенно повседневный вид и привычное настроение. Думает, что я не знаю о её недавнем кошмаре.
Закрываю дверь уже изнутри, и лихорадочно выдыхаю, пользуясь тем, что стою к Китнисс спиной.
Сердце невероятно сильно стучит в груди, отчего глухие удары буквально разносятся по всему телу.
С готовностью разворачиваюсь лицом обратно к девушке и слегка удивляюсь, когда вижу её, с интересом и задумчивостью разглядывающую одну из моих картин на стене.
– Только я пришла по другому делу,- задумчиво начинает она, не разворачиваясь лицом, чему я безмерно благодарен.
Удивлённо вздёргиваю брови и скрещиваю руки на груди. В это время девушка плавно переводит взгляд на другую картину.
Проходит ещё около минуты, прежде чем Китнисс вновь начинает говорить.
– Ну, вообще-то, я хотела кое-куда тебя сводить.
Непринуждённость в её голосе вводит меня в ступор. Она разговаривает так легко и спокойно, словно мы общаемся душа в душу уже долгое время. Хотя, может быть, раньше так и было. Мне этого уже никогда не узнать. Зато Китнисс всё прекрасно помнит. Но могу ли я доверять ей после всего случившегося?
«А после чего именно?»
Мысленно молчу. Ведь на самом деле, я и не видел собственными глазами смерти моих родных. Версия о том, что их убила именно она, дошла до меня в Капитолии.
«Так почему тогда ты так легко поверил, а сейчас отказываешься от правды?»
– И куда же?- поспешно спрашиваю я, лишь бы поскорее закончить этот мысленный монолог.
Китнисс уже собирается ответить, когда в доме раздаётся громкий звонок телефона.
«Чтоб его».
– Это доктор Аврелий. Побудешь
здесь, пока я отвечу?- спрашиваю на ходу. Китнисс отрывисто кивает, всего на мгновение, отрывая взгляд от картины.Как только дохожу до кухни, беру в руку телефонную трубку и глубоко выдыхаю, прежде чем приложить её к уху.
– Слушаю,- как можно спокойнее, приветствую человека на проводе.
– День добрый, Пит.
– Добрый,- эхом отзываюсь я. Нужно поскорее закончить с этим разговором. Не хочу, чтобы Китнисс приходилось ждать, как и, равносильно, чтобы доктор узнал о нашем общении.
– Я не помешал?- Аврелий всегда начинает разговор именно этим вопросом. Можно подумать, что у меня так много дел…
– Нет,- через силу, отвечаю я.
– Но я ненадолго. В принципе, как всегда.- Доктор говорит с таким предельным спокойствием, что от него мне становится только сложнее держать себя в руках.
– Отлично. Тогда чего же мы ждём?- спрашиваю я, нервно переступая с ноги на ногу. Но доктор, как раз, не торопится начинать. В трубке слышится шелест бумаги, значит, он снова собирается что-то заносить в свой блокнот.
– В последний раз мы общались…- непринуждённо начинает он.
– Вчера утром,- я коротко отвечаю. На какое-то время в трубке воцаряется молчание, а затем следует очередной бумажный шелест.
– За это время приступов не было?
За всё то время, что я пробыл в окружении врачей, они все как один, твердили мне, говорить всё как есть. Не скрывать и не врать. Доктора убеждали, что от этого будет только хуже. И, скорее всего, они были правды, но только ложь иногда, может действовать и во благо.
– Нет,- коротко отвечаю я, всё ещё с содроганием вспоминая приступ, случившийся совсем недавно.
– Это хорошо,- обыденно отвечает Аврелий. Он как будто чувствует слова насквозь. Во мне тут же срабатывает чувство вины, ведь доктор хочет помочь, а я бесстыдно вру ему. Но, вместе с тем, просыпается и другое чувство. Что-то вроде осознанности и справедливости. Как будто я поступаю правильно, когда вру ему сейчас. Словно от этого мне станет только лучше. Хотя, может быть, оно так и случится. Кто знает?
– А сны? Ты всё ещё видишь кошмары?- продолжает он.
Здесь мне не с чем спорить. Мне снится она. Китнисс. И я там тоже есть. Луговина, как заснеженная поляна. Чуть яркое, зимнее, закатное солнце. Её невероятная красота. И мои смертоносные прикосновения.
– Да.
Доктор ненадолго замолкает (наверняка опять делает какие-то пометки) и этого мне хватает для того, чтобы расслышать еле уловимый шорох из гостиной. Китнисс всегда передвигается почти бесшумно, и сейчас я еле улавливаю шум её шагов. Как она поднимается по лестнице. На второй этаж. Где самая первая дверь ведёт в мою спальню.
Моментально, весь воздух, как будто вышибают. Тело пробивает крупная дрожь и я, насколько это позволяет телефонный провод, подхожу к дверям кухни, ближе к гостиной. Китнисс там нет. Сердце успевает пропустить сразу несколько ударов, когда я осознаю, какие могут быть последствия этого «визита». Внутри всё буквально переворачивается; сжимается в тугой плотный узел.
– …думаю, у тебя поучится. Только подожди и не торопись. У меня только один совет. Так ты согласен?
Погружённый в свои собственные мысли, я не сразу улавливаю слова доктора.