Завтра

Китнисс пару раз рассеянно моргает и вдыхает побольше воздуха. Впервые я вижу её растерянность.

– Зачем ты помог мне тогда, в доме?- Так и не дав ответ, она кивает в сторону, словно это самое здание из шлака находится в паре шагов от нас.

Голос внутри меня тоже сгорает от нетерпения, отчего я начинаю волноваться. Раньше все мои поступки, касающиеся девушки напротив, зависели только от его воли. В этот раз я совершил что-то сам, а значит, и сам ручаюсь за ответ.

– Я просто хотел…

– Вот и я «просто хочу» помочь тебе, Пит,- не сдерживается она.

Тонкие пальцы, порхающие по обложке книги, теперь сжимаются в кулак так, что можно отчётливо разглядеть причудливый узор синих жилок на запястье.

– Конечно. Конечно, я хочу, чтобы ты вспомнил. Но я и так слишком многого хотела, и вот к чему это привело,- сквозь зубы шипит она.

Но даже тут я готов поспорить. На девушку слишком много возложили. Слишком многого требовали они.

После известия о настоящей причине смерти моих родителей, я сильно усомнился в верности всего, что мне так усердно вдалбливали в Капитолии. Быть может, я правда чего-то не знаю, или, напротив, знаю, но в жутко искажённом виде? А эта книга – ещё один способ разобраться во всём?

– Хорошо,- в конце концов, отвечаю я.

– Что «хорошо»?- Китнисс устало вздыхает и снова начинает выводить пальцем на обложке книги невидимые узоры, словно это каким-то волшебным образом успокаивает её.

– Когда я могу помочь тебе?

Китнисс непонимающе хмурится, а в её блуждающем взгляде я вижу лишь недоверие.

– С книгой,- добавляю я, усердно удерживая в голове только положительные стороны этой нелёгкой затеи.

Одна мысль о том, что мне предстоит часами напролёт проводить бок о бок с девушкой из соседнего дома, одновременно и обнадёживает и заставляет внутреннего монстра в предвкушении засесть в голове.

Ещё какое-то время требуется Китнисс на то, чтобы уловить суть сказанного, а потом уголки её губ подрагивают от сдерживаемой улыбки. Она кладёт альбом на прежнее место и деловито засучивает рукава свитера.

– С этим придётся немного повременить,- отвечает она, снова усаживаясь на пол возле аптечки.

P.S. Дорогие читатели, сразу прошу прощения за довольно не большой (в отличие от предыдущих) объём главы. Планировала иначе, честно:D Дело в том, что все предстоящие праздники я буду отсутствовать, а так так не хотелось бы откладывать выход главы ещё на неделю, я решила выложить пусть немного, но сейчас. Надеюсь на Ваше понимание!) Обещаю выложить продолжение как только вернусь, то бишь 13-14 мая.

========== 18. ==========

«Любовь всегда одна, ни выстрела, ни вздоха,

Любовь – это когда хорошим людям плохо».©

И так проходит пару дней. Странно, но спустя этот явно небольшой период времени затея с книгой уже не кажется мне такой рискованной. Большую часть времени мы проводим на первом этаже, в гостиной, окружённые несчитанным количеством альбомов.

Оказывается, идея с книгой памяти, как называет её Китнисс, пришла к девушке ещё давно. Это я понимаю в первый же день, увидев все нужные материалы для её осуществления, привезённые заказом из Капитолия.

Помимо работы с альбомами, на днях мы переклеили обои в моей комнате. Я был категорически против, утверждая, что рано или поздно всё равно не удержусь, ведь раньше именно это помогло мне предотвратить приступ. Но теперь настала очередь Китнисс утверждать, что у нас существует лишь «завтра», а от всякого «раньше» следует избавляться, как и от прежних привычек.

От Хеймитча не утаилось, что мы много времени проводим вместе, но он ничего не говорит; не возражает. А лишь бросает задумчивый взгляд, когда видит, как каждый из нас занимается определённым делом.

Я, как можно аккуратнее, вырезаю нужные фотографии из старых альбомов и приклеиваю их уже в новый. Китнисс делает записи внизу.

– Это ты?- искренне удивляюсь и улыбаюсь, глядя на очередное постаревшее фото.

Девочка на нём выглядит как совершенно обычный ребёнок. Без забот, без горя и голода, одетая в хорошую одежду. Длинные тёмные волосы заплетены в две косы, на лице счастливая улыбка. Тогда в семье Эвердин не было Прим, но зато был жив отец.

– Да,- отвечает чистая противоположность той девочки на фото. Жизнь Китнисс можно полноправно разделить на две части: до и после Игр. Начиная с того самого момента, когда умер её отец. Когда со всем былым счастьем можно было распрощаться.

И я не знаю, какую из этих частей можно считать лучшей.

Китнисс поспешно забирает из моих рук фотографию и сама приклеивает её.

Я не возражаю, а для себя лишь отмечаю, что ворошить прошлое впредь буду только мысленно.

В такие дни я всегда узнаю для себя что-то новое. Как ни странно, но Китнисс тоже не является исключением.

В ходе почти страничного письма под, еще не приклеенным фото, девушка внезапно откидывается на спинку дивана.

– Можно тебя кое о чём попросить?- спрашивает она. Я, не задумываясь, киваю, потому что уже знаю – Китнисс вновь попросит вырезать какое-нибудь фото, или принести книгу из комнаты Прим, так как сама она наотрез отказывается в неё заходить. А мне и не трудно.

Девушка кидает на меня виноватый взгляд, и мимоходом постукивает концом ручки по пустому месту в книге, предназначенному под очередное фото.

– Где?- с готовностью спрашиваю я, поднимаясь с места.

Китнисс смотрит прямо на меня. В серых глазах нет ни доброты, ни злобы. Я вообще не могу понять, что сейчас чувствует девушка! Как будто ждёт чего-то от меня, не давая никаких подсказок на выполнение.

Не успеваю даже спросить, чем я должен помочь, как в голове сам по себе всплывает тот самый незаконченный портрет Китнисс. Осознание приходит как раз в тот момент, когда девушка начинает говорить.

– В этих альбомах,- она кивает в сторону стопок постаревших книг разных размеров и расцветок.- Есть не все фотографии. Я часто бывала в лесу, но помню его только мысленно. Да и что уж там, какие-то фото мы уже никогда не получим.

Китнисс судорожно вздыхает, не переставая нервно теребить ручку.

– Вот я и подумала, что если ты…

– Я… больше не могу рисовать, Китнисс,- отвечаю, не в силах больше выдерживать.

Девушка больше не смотрит на меня, а ручка выпадет из руки, прежде чем она успевает это осознать.

– Не можешь?- тихо переспрашивает Китнисс. Я коротко киваю, присаживаясь на край подлокотника, раз уж теперь идти никуда не требуется.

Больше девушка ничего не отвечает. Её губы превращаются в тонкую полосу, глаза ошарашенно и недоверчиво скользят взглядом по написанной странице, словно выискивая подвох не в моих словах, а в книге.

«Ну! Скажи, что они лишили тебя даже этого! Посмотри, каково ей сейчас!»

– Поверить не могу,- рассеянно отвечает Китнисс. Она то и дело качает головой, словно желает отгородиться от плохих мыслей. Догадывается и винит в случившемся лишь себя.