Завтра
Шрифт:
– Ну, у меня есть небольшая идея на этот счёт,- неуверенно подаёт голос Хеймитч, относительно темы «планы на ближайшее будущее». За время нашего вечернего, семейного, если его можно так назвать, ужина, он тщательно отмалчивался, внимательно глядя на меня. А я в свою очередь упрямо цеплялся взглядом за тарелку и поверхностно теребил вилкой её содержимое. Китнисс не раз замечала мою скованность и неловкость, но предпочитала отложить все вопросы на вечер.
– Я думал завести гусей,- беспечно отзывается ментор.
Я удивлённо вздёргиваю брови, и поднимаю глаза.
– Гусей?- Надеюсь, что он услышит сомнение в моём голосе. Хеймитч кивает и закатывает глаза.
– Да, Пит, гусей. Знаешь, птички такие с клювами, белыми перьями и чёрными глазищами…
– Я знаю, кто такие гуси.- Поднимаю обе руки вверх и качаю головой.
– Так вот я хочу их выращивать,- деловито объявляет ментор, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку стула.
Мы с Китнисс переглядываемся. В её серых глазах я вижу прямое отражение своего недоверия.
Хеймитч, завидев наше смятение, пускается в объяснение.
– Я много думал об этом. На крайний случай они сами смогут о себе позаботиться.Крупные птицы - можно использовать их перья, мясо, а ещё они будут будить меня, если кто-то решит зайти. Хорошая штука.
– Птицы – не штука,- поправляет Китнисс, в точности повторяя позу, в которой сидит ментор.
– Да без разницы,- отмахивается тот.
Сей в это время с улыбкой следила за нашим разговором и, глядя на неё, спокойную я невольно тоже начинаю улыбаться.
– Твоё дело, Хеймитч. Мы не против,- ободряюще говорит она.
– Серьёзно?- недоверчиво переспрашивает мужчина, переводя взгляд на Салли. Она пожимает плечами, как бы говоря: «Почему бы и нет?»
– Я всё равно ещё подумаю на эту тему.
Китнисс кивает и делает очередной глоток воды.
– Думай подольше,- усмехаясь, советует она.
Всё как по-старому. Если Китнисс вновь пререкается с Хеймитчем, значит, к ней возвращаются прежние привычки. То, чего так сильно недоставало. А я и рад только.
***
Когда наступает время уходить, все плавно переходят в коридор. Сей покидает нас первая, ссылаясь на оставленную без присмотра внучку. С Хеймичем дела обстоят несколько иначе. Такие ужины у него никогда не проходят без спиртного (хотя я сомневаюсь, только ли ужины). Но, несмотря на неровную походку и заплетающийся язык, прежде чем уйти он ободряюще кивает мне, намекая на то, что всё в порядке и разговор улажен. Один камень с грохотом падает у меня с души, но на смену ему тут же подкатывает другой. Поворачиваю голову и вижу, как Китнисс о чём-то переговаривается с Салли, не замечая нашего немного разговора.
«Китнисс также лучше будет в четвёртом».
Количество разговоров не закончится никогда и я, увы, не всегда смогу так удачно их улаживать.
***
– Почему ты нарисовал именно Энни?- спрашивает девушка, отрывая глаза от рисунка в книге. Должен признать – он получился весьма неплохо.
Мы с Китнисс сидим рядом, в гостиной. Её плечо касается моего, из-за чего начинаю чувствовать
мягкое притяжение в этом месте.– Я… разговаривал с ней сегодня.
Девушка удивляется и окончательно поворачивается ко мне.
– Правда?
Я киваю и пожимаю плечами.
– И как она поживает?
От пристального взгляда девушки мне становится неловко, и я беру из её рук книгу, делая вид, что также внимательно разглядываю остальные фото.
– Всё хорошо. Доктор часто звонит. И твоя мама о ней заботится.- Делаю паузу, чтобы убедиться, способна ли Китнисс слушать дальше. Она придвигается чуть ближе и тоже опускает глаза в альбом.
– Она бы и рада поговорить, но у тебя с телефоном… проблемы,- уклончиво поясняю, чуть улыбаясь. Уголки её губ тоже поднимаются, но совсем ненадолго.
Девушка старается вести себя равнодушно, но я вижу, как её взгляд лихорадочно блуждает по книге, бессмысленно пытаясь заострить внимание хоть на чём-то.
– И что она говорит?
Глубоко вдыхаю. Теперь готовиться следует не только Китнисс, но и мне.
– Ну, по словам Энни она беспокоится о тебе…
Китнисс замирает и внимательно слушает.
– А ещё она хочет, чтобы ты переехала к ней. В четвёртый.
Стискиваю зубы, когда в который раз чувствую боль от сказанного.
Девушка несколько раз моргает и в растерянности раскрывает рот, желая хоть что-нибудь ответить.
– Но она ведь уехала,- непонимающе рассуждает Китнисс, применяя тактику, которой тешила себя всё это время.
Я молчу, потому что просто не могу ответить и не знаю, каких слов ждёт от меня она.
Китнисс поднимает на меня глаза в поисках поддержки или любых поводов на ложь. Только вот кроме своего же страха и непонимания ей разглядывать нечего.
– Но я не хочу уезжать,- тихо отвечает она.
Сердце пропускает один удар и шумно начинает биться дальше. Я сразу же понимаю смысл этих слов, но не могу выяснить причины.
В немом вопросе, я смотрю на Китнисс почти спокойную и как всегда неколебимую.
Она тут же начинает объясняться и с каждым сказанным словом набирается всё большей уверенностью.
– Мне и здесь хорошо. Не хочу я уезжать из родного дома. Рядом ты, Хеймитч, Салли! Если мама так беспокоится, то пусть сама приезжает,- в порыве Китнисс машет рукой в сторону входной двери,- и смотрит, как же там поживает её больная дочь! Потому что я…
Кладу свою ладонь поверх её, стараясь успокоить. Китнисс замолкает на полуслове, всё ещё тяжело дыша от долгой речи. Её глаза блестят не от слёз, а от уверенности и обиды.
– Тише,- говорю я, притягивая её ближе к себе. Девушка ничего не говорит; просто утыкается лбом мне в плечо.
– Успокойся,- обнимаю её за плечи и свободной рукой, поглаживаю по спине.
Китнисс то и дело вздрагивает, а её прерывистое дыхание мягко щекочет мне шею.
Я как будто растворяюсь. Так здорово чувствовать её рядом! Самое дорогое, что осталось - у меня в объятиях. Такое малюсенькое, но бесценное счастье, сладкая истома – прижимать её к себе.