Зеленая кровь
Шрифт:
Техники подтащили баллоны с азотом, кислородом и углекислым газом. Смеситель встроен в шлюз, нужно только шланги привернуть и подключить капнограф и газоанализаторы по кислороду и азоту.
В последний момент я вспомнил, что камера опечатана, засунул руку под пленку и фанерку с пластилиновой печатью сорвал.
– Как дела, Тая?
– Пульс падает.
Пульс падает... А еще нужно приборы подстыковать.
– Быстрей, парни, быстрей!
Парни и так работали словно в лихорадке - дергались, как бы опять резьбу не сорвали. А я чувствую, всем существом чувствую, как течет, уходит проклятое
– Азот готов!
– Кислород тоже!
– слышу я в следующую секунду. Подошел к пульту подбежал, вернее сказать. Выхватил из Тайных рук микрофон.
– Ребята: Камера! Мы подключили шлюз. Откройте люк и подтащите, насколько возможно, к нему вентилятор - нужно выровнять газовый состав атмосферы.
И сообразил: чтобы шлюз надулся, в камеру нужно дать избыточное давление. А баллоны...
– Углекислый газ подключен!
– Приборы на месте!
Придется накачивать газ прямо в шлюз - другого выхода нет, А что уж туда накачаем...
– Как самочувствие Куницына?
– Это я в микрофон, в гермокамеру.
– Без изменений.
Оглянулся: парни у шлюза стоят наготове. Можно начинать.
– Пускайте газ. Три процента углекислого.
Смеситель, конечно, что-то сделает - приблизительно создаст в шлюзе нужную атмосферу. Газоанализаторы работают медленно, ждать их показаний времени нет.
– Вскрывайте люк!
Это я приказал испытателям.
Звякнул люк. Открыли. Я отошел, сколько позволял шнур микрофона, вправо: шлюз раздулся, словно пузырь, но как только люк отошел - мгновенно сморщился и чуть не втянулся в гермокамеру. Разве уравнительный насос способен так точно давление!
В пленке, разворачивая ее, барахтался один из испытателей. Кажется, Старцев.
– Надо выносить, - требует Тая.
– Я ему введу кофеин.
– Как ты введешь?
А! Через пленку...
– Гена! Борис! Осторожно поднесите врача к люку.
– А кабель телеметрии?
Ах, кабель...
– Сколько позволяет длина. Пока не отстыковывайте.
А время идет, я чувствую сердцем, его ударами чувствую, считаю эти проклятые секунды, которые мы теряем из-за самонадеянности. Как же! Авария у нас исключена - стоит ли ломать голову над аварийным снаряжением? Эх, Толя, некому намылить твою борцовскую шею за эти тяп-ляп: одна газовая магистраль, телеметрии в шлюзе нет...
– Шлюз развернулся!
И тотчас захлюпал уравнительный насос - сейчас он начнет сбрасывать давление в гермокамере, и шлюз опять сложится.
– Отключите!
Слава богу, сами сообразили: отключили насос, а не баллоны.
Шлюз по форме сделан в виде телефонной будки. Еще одна глупость: как в летаргическом сне, без сознания, заставить человека стоять три часа? Не могли сообразить, что нужна не будка, а...
Тая сообразила: подтащила к шлюзу кресло дежурного врача. Молодец - все понимает без лишних слов, и шприц у нее уже наготове.
– Отстыкуйте кабель и выносите!
– приказываю я парням в гермокамере микрофон теперь не нужен.
– Усадите его в кресло и закатайте по локоть оба рукава кофты. Оба!
Стрелки самописцев второго канала упали "по нулям": телеметрию от Михаила отключили. Все. Больше видеоконтроль не нужен. Сейчас все внимание шлюзу. И газоанализаторам. Хоть бы работали
быстрее!Подошел к шлюзу. Парни, шурша пленкой, усаживают Михаила в кресло. Пленка трещит, отклеивается, конечно... К счастью, Аллочка начеку: заклеивает лентой.
Михаил выглядит странно: загорелое, сухощавое лицо спортсмена, но совершенно безжизненное. Словно маска.
Тая, сминая пленку, пытается ухватить его обнаженную руку. Ребята ей помогли. Пульс? Нет...
– Шприц!
Я оглядываюсь: шприц лежит на полу - на крышке стерилизатора. Какая уж там стерилизация, сообразила хоть иглу ваткой закрыть. Спасти бы...
– Все, парни. Назад, в гермокамеру. Закрыть люк, - приказываю я испытателям.
Они все понимают, смущенно, натянуто улыбаются, кивают - то ли здороваясь, то ли прощаясь, и скрываются в гермокамере. Скрипит поджимаемая люком уплотнительная резина. Михаила можно начинать "спускать".
Сколько же времени прошло с того мгновения, как я па пульте увидел красный сигнал? С того момента, как взревел тифон? Сейчас одиннадцать семнадцать. С полчаса, наверное, провозились. Если бы "спускали" в гермокамере... Ладно. Хоть так получилось, инъекции, по крайней мере, можно делать.
Техники все операции выполняют теперь без дополнительных команд: отключают, выравнивают давление, газовый состав... По капнографу в шлюзе уже два с половиной процента углекислого газа. Хватит пока.
– Стоп по шлюзу. "Площадка".
Тая смотрит на меня с укором: быстрей, что делаешь?
– Нельзя. Сама ведь понимаешь, какой номер может выкинуть ацидоз.
Уже выкинул. К сожалению, выкинул.
Еще через пятнадцать минут Михаила "спустили" до двух процентов. Это недопустимо быстро, совершенно очевидно, что углекислота из крови Михаила уходить не успевает. Но тут уж не знаешь, что хуже: пульс падает, несмотря на все новые и новые инъекции кофеина. Тая уже не встревожена, а перепугана - ничего не понимает. Да и я, откровенно говоря, не понимаю, что происходит: такой сильный ацидоз, просто острое отравление...
– Пульс около пятидесяти, - доносится голос Таи. И тут я услышал голос Хлебникова. Приехал. Расспрашивает, как произошло. Стоит сзади нас с Таей. Разглядывает Михаила, а расспрашивает Аллочку. И вдруг:
– Как ты себя чувствуешь, Стишов? Вопрос этот настолько неожидан, настолько нелеп... Мы оглядываемся оба - я и Тая. О чем он спрашивает?
– Пульс - пятьдесят, температура, кажется, высокая, через пленку ощущается плохо, - говорит Тая о Михаиле.
– Без сознания.
Но Хлебников смотрит не на нее и не на Михаила, а на меня.
– Ты меня спрашиваешь?
– Да, тебя. Сможешь пойти в гермокамеру? Ты ведь дублер Куницына.
Вот он о чем! Поразительный ты человек, Хлебников...
– Если мы сейчас не введем в гермокамеру третье-го члена экипажа нарушим состояние симбиоза, - объясняет свой вопрос Хлебников.
– Нарушим эксперимент.
– Сейчас мы никого туда не введем, - неожиданно резким тоном перебивает его Тая.
– Пока не "спустим" Куницына.
– Да, разумеется, - несколько стушевывается Хлебников. Стоит секунды две-три позади нее, а потом бесшумно отходит к пульту. Но еще через минуту я слышу его твердый, властный голос - разговаривает по телефону с Мардер: