Зеленая кровь

Я решил разрядить атмосферу. Переключил "громкую" на телефон и взял трубку с аппарата внутренней связи - с гермокамерой.

– Михаил, здесь Наташа. Что передать? Время истекает.

Михаил, по-прежнему глядя в упор на объектив телевизионного монитора, зашевелил губами. В трубке я услышал: "Дай ей телефон".

Я покосился на Наташу: что с ней творится!.. Под сердцем закололо вдруг так, что пришлось пригнуться к пульту. Наташа, Наташа...

– Дай ей телефон, - повторил Михаил. Что он - видит, что ли, что с ней? Хлебников, конечно, все видит и все слышит - у него "Норма" включена постоянно. Не миновать мне разноса.

– Ладно, только одно слово.

– Три, - потребовал Михаил.

– Ладно, - сдался я.
– Но не больше. Время истекло. Протянул телефонную трубку Наташе, та схватила ее судорожным движением.

– Миша?

По видеоканалу вижу: говорит. Три слова... Встал, круто повернулся и исчез из поля зрения монитора. Очевидно, ушел в фитотрон. Я выключил связь.

– Пойдем, Наташа.

Она отдала мне трубку, расстегнула и сняла халат, а я ничего не мог ей сказать, хотя это было новым нарушением правил: в зале с гермокамерой можно было находиться только в халате. Взял у нее халат, и она вышла, не проронив ни слова и ни на кого не глядя, Даже "до свиданья" не сказала.

Отнес халат лаборанткам, догнал ее у гардероба, помог одеться, сам оделся - все молча. На нее я избегал смотреть.

Проводил ее до входного павильона.

– Спасибо, - улыбнулась она грустно.
– Когда он вернется?

И у нее, выходит, эксперимент ассоциируется с полетом в космос?..

– Еще три недели.

– Извини, Саша. У меня что-то с нервами не в порядке. Последние ночи. Плохо спала. Даже не сказал, что... Ничего не сказал. Записка: "Вернусь через месяц", - Не хотел, наверно, тебя волновать.

– И сделал, как всегда, хуже. Ты бы вот на его месте так не поступил - я знаю. А он... Как ты живешь?

– Да так же. Покажись врачам. У тебя и вправду вид больной.

– Больной? Я-то что... Вот он что-то от меня скрывает. Проснусь среди ночи, лежит с открытыми глазами. Спрашиваю: "Что с тобой?" - "Да вот, мерещится всякое..." - Наташа помолчала.
– Помнишь ту фотографию, Саша?

Странно, но я мгновенно сообразил, что она имеет в виду: тетрадь в черном ледерине. "Каждую минуту на земном шаре умирает от голода 58 человек прислушайтесь к их стонам..." А на первой странице газетный фотоснимок изможденные ребятишки. Живые скелеты...

– Вот, понимаешь, Саша... Наверно, эти ребятишки ему и мерещатся по ночам. Я почему-то уверена... Иногда просто боялась за его рассудок. Вдруг просыпаюсь, а он стонет... Он что-то задумал. Страшное задумал. Саша, я это чувствую. Иначе он бы мне рассказал все, понимаешь?

– Это у тебя, наверное, от нервов. Тебе надо обязательно показаться врачу.

– Да, может, ты и прав. Может, просто не хотел огорчать меня этой... вашей камерой. Глупо все, да, Саша? Ворвалась истеричка, наделала переполоху...

– Ну что ты! Какой уж там переполох.

– Спасибо.
– Наташа прикоснулась к моему пальто.
– Ты хороший, Саша. Спасибо тебе, А я вот...

Закусила губу, повернулась и убежала к трамвайной остановке.

А я... Четырнадцать лет, быльем поросло, а вот поди ты: увидел - и... Да нет, ерунда, о чем это я? Больной у нее вид, нервы, конечно...

Глава пятая Извечный свет

Зачем я вернулся в институт? Нечего мне там делать. Но и домой... "С ним что-то случилось?.. Ну я тебя умоляю..." У нее и в самом деле в голосе в тот момент была такая мольба... Никогда как-то в голову не приходило... Такое чувство! И когда он ей сказал по телефону... "Только одно слово".
– "Три". Что он ей сказал? Ведь она буквально окаменела, когда услышала его голос из гермокамеры. Три слова... "Я тебя люблю"? Не слышал ни звука, но почти уверен: именно эти слова. По движению губ... Подошла ко мне... Да и видела ли она в тот момент меня? Сняла халат, протянула, словно на вешалку повесила. Столько людей в зале, все ведь поняли - кто она, все следили за каждым ее жестом, словом, а она... Даже меня не видела. "И ты ведь друг ему, правда?" С таким отчаяньем она это выкрикнула...

Что привело меня в зал с гермокамерой? Как я вообще здесь очутился? Пульт, видеоканал... Пустой экран. Телефон... "Только одно слово..." "Три"...

Из транса меня вывела Аллочка-красивые глазки: "Вас разыскивает Григорий Васильевич". Да? Придется идти.

Разнос от Хлебникова я принял как вполне заслуженный. Редкий случай, но мне этот нагоняй даже удовольствие доставил - все правильно: нельзя было Наташу пускать в зал в таком состоянии. Нельзя. Однако, если бы она была в другом состоянии, разве я бы стал добиваться пропуска? Так что все верно, все справедливо - разнос вполне заслуженный.

Но вот к другому разносу - от Таи - я не был готов совершенно. Впрочем, "разнос" в данном случае - совсем не то слово. И не ссора, а... некое подведение итогов, что ли. Но это я понял уже потом - задним числом.

Она, видимо, ждала меня. Я вообще не понимаю, почему она оказалась в институте. Домой ведь пошла - отдыхать. И вдруг открываю свою комнату, а она - там. Стоит в своей обычной позе у окна - сложив руки на груди, словно ей холодно.

– Тая? Ты здесь?

Подошел к ней, обнял за плечи. Она высвободилась из моих рук.

– Что с тобой, Таюша?

Молчит. Так многозначительно молчит! А, понял я: девицы ей уже доложили. А может, и сама все видела, когда я был с Наташей... Какая разница!

Я попробовал еще раз успокоить ее, приласкать. С прежним результатом даже на шаг отошла, в глубь комнаты. Ну что ж: ничего, видно, не поделаешь придется объясняться.

– Ты права, Тая. Между нами ничего не должно быть... лишнего. (Ну как повернулся язык сказать это слово? Это Наташа-то лишняя?..) С Наташей у меня... Ничего у меня с ней не было. Тая. Да и давно это было - четырнадцать лет назад. Четырнадцать, представляешь? Целая жизнь. Что тебе еще сказать?

– А ты еще ничего не сказал, - откликнулась она с горечью.

– Не надо выдумывать больше, чем есть на самом деле.

– Да, разумеется.
– Она круто повернулась ко мне.
– Я подозревала, что ты лицемер. Но чтобы до такой степени!..

– До какой? Ты хоть думаешь...

– Ты ее любишь?
– быстрым шепотом перебила она меня.
– Посмотри мне в глаза.

Я посмотрел: бедная моя женушка, невеселое у нас с тобой начало семейной жизни...

– Ты хочешь сказать - любил? Возможно. Но четырнадцать лет, Тая... Она жена моего друга, у них все хорошо... Видела бы ты, как она с ним разговаривала! Знаешь, что он ей сказал?

– Знаю, - оборвала она меня. Подумала, нахмурившись, и спросила: - Ты был бы с ней счастлив?

– Ну зачем об этом говорить, Таюша? Я бы хотел быть с тобой счастлив.

Я сделал шаг к ней, но она опять отодвинулась. Не верит? Да, не верит...

– Ты хочешь знать все?

– Да, я хочу знать о тебе абсолютно все. Таким непререкаемым тоном!.. У меня вырвался непроизвольный вздох: вот так начало семейной жизни...

Пожалуйста!

– Это, конечно, твое право.

И я ей рассказал все, что она еще не знала: как я познакомился с Наташей (банальная история - в "читалке" университета, помог подготовиться к коллоквиуму по химии), о Михаиле... Об их свадьбе... Что еще? Все, кажется.